Узы крови

– Я так понял, это молчание будет длиться вечно? – не выдержав, взревел Мозер, практически вскакивая с места. Он больше не мог терпеть такого равнодушия и незаинтересованности по отношению к патовой ситуации, которая сложилась на Юге страны, – Хорошо, тогда я, вопреки обычаю, начну этот военный совет первым. Я пришел сюда не ради ваших грустных рож и наигранного сочувствия, которое на них изображено. Когда я просил вас всех о помощи, то не думал, что в ответ получу лишь просьбу повременить и войти в положение королевства, которое якобы не может в данный момент предоставить мне армию для боя. Армию для защиты Простора! Региона, благодаря которому ты, Майкл, получил под свое командование пятьдесят тысяч хорошо экипированных солдат! Возможно, ты забыл об этом, в чем я очень хочу сомневаться, но пока все факты говорят о твоей черной неблагодарности и неуважению к памяти погибших солдат и моего брата, Лэнса, крестного отца твоих детей!

– Мозер, его величество прекрасно помнит об услуге, оказанной тобой и твоим братом во время трехлетней войны, – поспешил вмешаться Орсон, все это время опиравшийся на стену немного позади главного трона. Он решил выйти из темного угла лишь после того, как запыхавшийся от долгой тирады Тирелл сел на место. – Не стоит думать, что кто-либо из присутствующих забыл о ней, поскольку все помнят этот жест доброй воли. Надеюсь, не стоит тебе напоминать о том, что я был там вместе с тобой.

– Жест доброй воли? Наблюдать за тем, как гибнут твои ребята, получить множество ранений, проползти на брюхе половину Речных Земель – все это, по-твоему, жест доброй воли? Не знаю, как ты, но я, черт возьми, проделал все вышеперечисленное не для того, чтобы слушать, как ты учишь меня морали. Поэтому закрой рот и не вмешивайся в мою беседу с правителем Беленора. Надеюсь, у него еще осталась капля здравого смысла, в противном же случае я за себя не ручаюсь.

– Мне показалось, сир Мозер, или вы только что угрожали нашему королю ? – на сей раз вмешался Мануэль, чья гладкая лысина поблескивала пол колыхающимися в факеле языками пламени. Черные усы вкупе с кустистыми бровями такого же цвета были единственной гордостью старого воина и вместе с тем единственной порослью на сухом, обтянутом кожей лице. Глаза темноватого оттенка внимательно следили за каждым движением всех собравшихся. Мало кто бы смог дать этому рыцарю семьдесят лет, которые он прожил на свете.

– Угрожать королю? Бога побойтесь, я не угрожаю его величеству – я лишь пытаюсь воззвать к совести старого друга, надеясь, что он все же меня услышит. А вам, сир Мануэль, я бы тоже порекомендовал закрыть рот, иначе есть большая доля вероятности, что я вырежу вам язык и прибью на стену, рядом со столь славными доспехами, – испуганный взгляд темных глаз встретился с насмешливым взглядом голубых. – А вот это уже угроза. Видите разницу?

– Да как ты смеешь, мальчишка?! Я верно служил дому…

– Довольно! – громогласный крик грозного Льва заставил всех находившихся в комнате вздрогнуть. Ледяной тон в тандеме с пронзительным взглядом стальных глаз сделал то, что требовалось сделать с самого начала – восстановил тишину. Майкл редко говорил на военных советах, предпочитая слушать, но когда он открывал уста, притихали и более рослые воины. – Оставьте нас.

В мгновение ока все находившиеся в зале вскочили и, наскоро откланявшись, покинули свои места. Орсон Темплтон тяжело вздохнул полной грудью, прежде чем уйти, покрасневший сир Мануэль едва совладал с гневом, после чего демонстративно громко задвинул стул и покинул помещение следом за остальными. Дети короля последовали примеру старых рыцарей лишь после особого взгляда отца, красноречиво говорившего о том, что это заседание закрыто для всех, кроме него и Рыцаря Цветов.

Финн без промедления вышел во все еще приоткрытую дверь, в то время как два других сына замешкались около стола. Элайджа уже почти дошел до выхода из башни, однако его остановило резкое движение со стороны младшего брата, который вцепился обеими руками в плечо второго сына и потянул на себя. Неподалеку от каменной двери находилось маленькое окошко, завешанное красными, под цвет дома Ланнистеров, шторами, поскольку в нем не было нужды. Это было идеальным местом, чтобы оставаться незамеченными и одновременно слышать все, что происходит в самой комнате.

– Какого черта ты вытворяешь? – практически рявкнул Элайджа, обескураженный подобным поведением. Он хотел вырваться, но Кол слишком сильно держал его, а в это время стражники уже закрыли дверь, будучи уверенными в том, что все давно покинули помещение.

– Просто замолчи и слушай. Зачем, по-твоему, нас сюда призвали, а? Чтобы просто посидеть в зале военных советов? Меня это не утраивает.

Элайджа вновь попытался возразить, но крепкая ладонь младшего брата зажала челюсти таким образом, что произнести какую-либо фразу было практически невозможно. В глазах Кола поблескивали огоньки любопытства. Он больше не иронизировал и не комментировал слабые попытки Льва вырваться из его объятий, лишь молча прислушивался к шорохам, доносящимся из комнаты.

– Мозер, ты знаешь, что такое «сядь»? – поинтересовался Майкл все тем же ледяным тоном, пробирающим до дрожи в ногах.

– Да.

– Ну так сядь, – ответом было громкое фырканье и последовавший за ним звук скрипнувшего стула. Тирелл внимательно рассматривал черты лица своего старого друга, пытаясь найти в них отголоски жалости или заинтересованности. Зря. С годами он привык скрывать истинные эмоции за маской, чтобы не давать стяжателям повода к новым интригам за своей спиной. – Ты ослеплен ненавистью! Ненависть мешает тебе мыслить, рассуждать здраво! Она поглощает тебя, Мозер. Все это представление, которое ты здесь устроил – результат этой всепожирающей ненависти! Думаешь, мне легко? Думаешь, что я не хочу помочь? Или если я ношу корону, то возвысился на одну ступень ближе к Господу? Я испытываю точно такие же чувства, как и ты, но тем не менее я не позволяю гневу управлять собой. Потому что гнев не принесет ничего! Он не предоставит мне войско, чтобы идти на войну, не поможет собрать огромную армию или возродить утерянное!

– Я знаю, что сорвался. Знаю, что это было недопустимым, но, Майкл, ты должен понять – Том не заслужил этого. Он потерял двоих сыновей в войне. В твоей войне! Теперь убита его жена, а замок сожжен дотла!

– Он лишь очередная жертва! – прокричал Ланнистер, ударяя плотно сжатым кулаком по деревянной поверхности стола, отчего, казалось, задрожала вся комната. – Ты говоришь о его потерях так, словно он один воевал в той поганой войне, словно вокруг него одного крутится эта планета. Ты попрекаешь меня им, однако забываешь, что у людей, которых я убил, тоже были дети и жены. У людей, которых убил ты, которых убил Томорос, и которых убили они же сами, тоже все это было! Думаю, что в свои сорок лет ты уже должен был это понять. Но почему ты не переживаешь за них?! Почему не попрекаешь меня ими?!

– Да, ты прав, пока что это мои проблемы, – на удивление спокойным тоном произнес просторец. – Но что, если завтра Нолан возьмет следующий замок, а затем – другой, и так до конца, пока не доберется до Висячих Садов? Однако даже после этого будут ли гарантии, что он остановится на достигнутом? Что, если он захочет дойти до столицы?

– Послушай меня внимательно, Мозер. Если ты думаешь, что я, подобно трусу, запрусь в четырех стенах и буду наблюдать за тем, как моих людей убивают, то ты очень плохо обо мне думаешь, что заставляет меня усомниться в нашей дружбе. Я один. Ты это понимаешь? Один король и семь регионов, которые отличаются друг от друга темпераментами, традициями и религиями, – при этих словах он показал один палец на правой руке, а затем выставил еще шесть, подкрепляя собственные слова жестами. – На протяжении долгих лет я старался балансировать на краю пропасти, старался сохранить шаткий мир, чтобы избежать повторного кровопролития. Сейчас ты скажешь, что у меня не получилось, что мой сын, наследник престола, тому виной. Да, я согласен. Столько лет я был поглощён государственными делами, что напрочь отказывался замечать вещи, происходящие в моей семье. В конце концов что-то из этого должно было выйти из-под контроля и разрушить другое. Так и случилось. В любом случае, это не значит, что я отступлюсь. Я не бросаю своих истекать кровью на поле боя. Но я не могу дать тебе то, что ты просишь. Не потому что не хочу, а просто не в состоянии. Регионы разобщены, большинство домов уничтожено или вырезано. Если я созову знамена, то прибудет восемь тысяч человек, в лучшем случае – десять.