Узы крови

– Должен признаться, до некоторого момента мне казалось, что все безнадежно. Сильный удар головой при падении мог повредить рассудок, а эти странные бормотания по ночам, по правде сказать, практически укрепили мое мнение относительно того, что жить ему осталось недолго. Но произошло чудо! Я очень редко говорю подобные слова, сир, поверьте мне, но я никогда не ошибаюсь. Да, именно чудо вернуло его к жизни, возобновило нормальное сердцебиение и восстановило дыхание.

– Он просыпался? Звал кого-либо? Ел что-нибудь?

– Несколько раз за ночь он вскакивал, но я не могу утверждать, что в этот момент разум владел его телом. Скорее всего, то были дурные сны и видения, навеянные борющимся с болезнью организмом. Холодный пот иногда сменялся жаром, но теперь все нормально. Я пытался уговорить его поесть, но он лишь отмахивался от меня, называя чужим именем. Что же до всего остального, то ногу я перевязал.

– Ногу? – переспросил слегка удивленный Лев, словно речь шла не о его родном сыне, а о лошади. Старик бросил на государя прищуренный взгляд, видимо, приняв его замешательство за сильнейший стресс.

- Я думал, что она сломана или раздроблена, но он упал весьма удачно, если так можно выразиться. Легкий ушиб, требующий недельного постельного режима. Теперь, если не возражаете, я предоставлю вам немного времени наедине. В случае пробуждения больного заставьте его принять одно лекарство и попросите немного поесть. Суп прогреет организм.

Ланнистер склонил голову в знак признательности за неоценимую помощь. Впрочем, хромающий лекарь уже давно потянул за дверное кольцо и скрылся в темном коридоре. Майкл еще долго стоял, скрестив руки на груди и размышляя о чем-то своем. Безучастные глаза стального оттенка изучали каждую черточку наследника престола, чье покрывшееся испариной лицо в дурном освещении выглядело еще болезненнее, чем было на самом деле. Очередной тяжелый вздох заставил ощутить в ребрах неприятное покалывание, а челюсти свела адская боль. Он подошел немного ближе, не переставая вглядываться в отражение собственных черт. От матери Никлаус унаследовал лишь зелень глаз и более приятные черты лица, но все остальное принадлежало породе Ланнистеров. Все, начиная от проблесков золота в волосах, заканчивая внешней фактурной схожестью с людьми, которых изображали на знаменитых картинах.

Каждый дом мог похвастаться великими деяниями, но клан Львов славился необъятной жаждой к уничтожению врагов. Беленор познал три войны против Таргариенов. И во время каждой из них Ланнистеры одерживали бесспорную победу ценою многих жизней. Проведя рукой по слипшимся от пота волосам, Майкл ощутил, как его старший сын вздрогнул от подобного прикосновения. Он не привык к ласкам и даже во сне, в странном забытье, понимал, что происходит нечто необъяснимое. Король вспомнил издевательства собственного отца, вспомнил, как содрогался при одном только его взгляде и чем все это в итоге закончилось. Жалость и сострадание с годами стали проявляться все реже, но не настолько, чтобы забыть об этих чувствах. Отцовский инстинкт все же одержал верх над непомерной жестокостью, пришедшей с войной.

– Все будет хорошо, мой мальчик, – шепотом произнес король, вновь касаясь пылающего лица. На сей раз Клаус не вздрогнул, лишь пробормотал что-то бессвязное. – Отдыхай.

Он был не в силах более задерживаться в этом мрачном месте. Следующий его указ относился к скучающему охраннику, которому было велено собрать несколько людей и перенести кронпринца в его покои, где есть окна и свежий воздух. Несмотря на все протесты лекаря, государь был непреклонен.

Лев медленным шагом направился в сторону тронного зала, откуда затем покинул замок. Огромный деревянный мост был полностью опущен в образовавшееся внизу болото из намокшей земли. Люди оправлялись после тяжелой ночи: несколько затонувших кораблей тщетно пытались извлечь из пожравших их глубин, большинство улиц были полностью затоплены, из-за чего невозможно было попасть в некоторые места. Столица еще никогда не подвергалась подобному стихийному бедствию.

Такие страшные дожди сроду не происходили в летнюю пору, однако обрушенные крыши домов свидетельствовали об обратном. Многочисленные деревья были вырваны с корнем, некоторые из них рухнули на жилые кварталы, проломив половину хижин. Большая часть урожая за стенами города была полностью уничтожена, крестьяне спасли лишь незначительную часть цветущих фруктов и ягод. Майкл отмечал про себя последствия произошедшей трагедии, вспоминая свое вчерашнее состояние, при котором он оставался совершенно равнодушным даже в разгар бушующей бури.

Весть о смерти младшего сына подкосила его морально и физически, довела до состояния бесчувственности, а затем и до исступления. Теперь вернулось спасительное хладнокровие, при помощи которого можно было скрыть истинные эмоции. Многие боялись гнева Майкла, что сразу же сводило число придворных интриг к допустимому минимуму. Окружив себя верными, как псы, людьми, Ланнистер обеспечил династии долгое правление.

Выехав за пределы затопленных улиц, лорд Львиного Утеса развернул коня в сторону небольшой церкви, чей огромный крест, венчавший высокую башню, был виден издалека.

Хлюпанье сопровождало каждый лошадиный шаг, а гнетущее зрелище в виде крестьян, усиленно пытающихся вычерпать ведрами воду из домов, заставляло морщиться. Он прикрыл голову красным плащом, чтобы его не узнавали и не бросали вслед удивлённо-заинтересованные взгляды. В данный момент Майклу хотелось побыть наедине с собой, чтобы не слышать монотонные речи рассудка. Нужно лишь отключить эмоции, не думать о произошедшем до тех пор, пока ворота церкви не распахнутся во всю ширь. Это произошло через полчаса, когда раздался звон колоколов, возвещающий о том, что сейчас ровно полдень. Старый священник в длинной рясе даже не обратил внимание на очередного посетителя, вошедшего в приоткрытую дверь святилища.

За сегодня ему пришлось встретить очень много крестьян, пришедших сюда ради временного крова, поскольку их дома были уничтожены неумолимой стихией. Ланнистер снял капюшон лишь перед главным монахом, к которому подошел с небольшой просьбой. Шокированный подобным поворотом, служитель Господа не сразу обрел дар речи, но после непродолжительного молчания знаком приказал королю следовать за собой в другой зал, менее огромный, чем предыдущий, но не уступающий тому в великолепии. Небольшой гроб возвышался над всеми посетителями благодаря высокому помосту, выстроенному специально в центре кельи. Высокие подсвечники стояли на каждой ступеньке, ведущей к самому гробу.

– Погода помешала нам похоронить его, но обещаю, ваша светлость, что мы займемся этим завтра же, – поклялся священник, желавший при этом прочесть молитву, но властная рука государя четко дала понять, что это лишнее. Майкл не собирался выслушивать слова сочувствия или безуспешные взывания к Богу.

Если бы он существовал, то все было бы иначе.

– Оставь меня, – тихо, почти шепотом попросил правитель Беленора и медленным шагом направился в сторону покойного. Его просьба была исполнена незамедлительно – через несколько секунд хлопнула дверь в келью.

Льва поразил странный изгиб губ, больше похожий на улыбку, на лице маленького мальчика. Хенрику нельзя было дать и десять лет, даже восемь было чересчур много. Он был слишком молод для подобного исхода, слишком невинным, чтобы быть наказанным за какие-либо грехи. Возможно, это было наказание за все, что совершил Майкл, но тогда он об этом не думал. Весь поглощенный горем, Лев пытался вспомнить счастливые часы, проведенные в семейном кругу; до войны, до кровопролития и до короны, которая была хуже и того, и другого. Тогда были живы все, кто сейчас мертв. Все, кто когда-либо освещал жизнь Майкла своеобразным земным солнцем. Они умерли, на их место пришли другие, с теми же попытками, но безуспешными. Эстер не могла восполнить потерю, несмотря на то, что он любил ее больше жизни.

Дети приносили разочарование, а корона – лишь отчаяние и продолжение кровавого банкета. После воцарения династии королей Запада войны не прекратились, а, наоборот, усилились в своем желании пожрать все живое вокруг. Он устал бороться, устал вечно возглавлять огромную армию, устал воодушевлять павших духом солдат, чтобы они поднялись с колен и шли на верную смерть – все рассыпалось на глазах. Он понимал, даже чувствовал где-то в глубине души, что эта смерть, кровь невинного, не просто на его руках, но и результат всех его действий.