Страница 11 из 33
Какая тоска, просто жуть. Сегодня бы выпил, что называется, но водки негде достать. К тому же кончился табак. Сейчас бы табачком глушил всю мелочь, всю дрянцу души.
Ходил на воинскую площадку. Едет Армия на Запад и на Восток. Есть эшелоны почти полностью состоящие из девушек. Все понятия перевернулись…
8.11.45 г. Последний день отдыха. Вчера зашел к Черниковым, взял очки и пошел в кино. «Зоя» шла. Посмотрел за несколько лет картину – был в очках. Глазам приятно и легко…
Мечта моя – стать писателем. Это ужасно трудно, это почти недосягаемо для меня, провинциального парнишки из захолустного сибирского городка. Я верю, что писать смогу, надо большое хотенье и учиться, учиться. Как было бы хорошо, если бы не было войны. Сейчас я бы уже учился на первом курсе университета.
11.11.45 г. Вчера писал, а кажется, что не писал очень и очень давно. Дневник – единственный друг. Только с ним я могу поговорить о многом, что я не могу сказать человеку, находящемуся рядом со мной, «другу». Плохо без друга. Ужасно плохо. Дни идут. Бесследно проходят день, ночь, месяц, год. Чем я вспомню свою юность? Почти ничем. Как горько! Но добро одно есть. Я воспитал в себе черту не так хорошую (в беспристрастии – плохую), это скрывать свое настроение. Как я иногда смеюсь, как веселюсь! И никто не подозревает, что это не веселье. Иногда стараюсь отвлечься, т. е. затеять спор или разыграть что-нибудь, чтобы прошла вся дребедень, застрявшая в голове. И эта дребедень за последнее время стала частым гостем в моей голове. Надо отвлекаться работой, занятиями, спортом, мандолиной.
Зашел сегодня к Щелоковым. Посидел у них. Как несчастны родители! Как несчастны они! Такой был человек, такой был сын.
Что есть одаренность? Что это есть недюжинный, с выдающимися способностями человек? Это есть ненормальность! Неудобно, а факт. Еще поручение – написать статейку в газету ко Дню артиллерии. Получил курсовое упражнение по тяговым расчетам. Надо прекращать. Что прекращать? За последнее время почти бросил уроки учить, читаю беллетристику. Белле долой! День должен быть уплотнен!
12.11.45 г. Настроение ужасное. Уплотнил! Раздумался о Петьке опять. Инфекция – микробы, общее заражение. Блажь! Здесь – судьба. Истина, что человек создает судьбу, но что и судьба играет человеком – тоже истина.
Я шишковал. Я был измучен, голоден, живот и руки были в царапинах, пот щипал тело. Я шишковал с пожилым уже кержаком. Он – уроженец здешних мест, типичный деревенский парень, даже больше. С него бы писать портрет первого сына в крестьянской семье. Корпус его (и вообще тело) имеет какое-то странное положение: ноги полусогнуты, корпус в пояснице согнут, руки опущены и висят, точно плети, болтаясь. Длинная шея вытянута и одна голова (не шея) занимает вертикальное положение. Не в обиду человеку скажу, что этот человек имел поразительное сходство с обезьяной, стоящей на земле. Еще добавить сюда характерный кержацкий акцент и чисто крестьянскую, грановскую хитрецу. Пошел дождь. Я стал тереть сбитые шишки – мой спутник лег спать здесь же под кедрой. Истерев все, я не заметил, как погрузился в размышления. Какой-то осадок остался, когда мы пошли опять лазать. Я полез на старого, комлястого лесного великана. Сбив все, я стал слазить (надо заметить, что слезать труднее, чем влезать). Вдруг коготь сорвался, и я попал в положение, которое привыкли называть критическим и «на волосок от…». Рука очутилась на переломе. Раздумывать было нельзя. Почти инстинктивными движениями я освободил руку и прочно укрепился на сучке. Внизу – метров 25. Видны макушки елей, стоящих рядом с кедром. Я – дрожал. Какая-то непереборимая дрожь сотрясала меня. «Сквозь ноги в навьи смотрю» – подумал я и в голове заворочалось: «Сучок ломается и… я лечу. Лечу или молча, окаменев, или крича, высоким, жутким голосом (голосом, которым кричал монтер – его било электричеством). Лечу бесконечно долго – неизмеримо дольше, чем 17,5 лет. Надежды, планы, мечты, смысл человека, все, все, все должно кончиться. Потом взрыв. Красное, огненное добела сияние… а потом тихо, очень тихо. И пустота, почему-то обязательно черная. Я мертв». Я – тот, который так хочет жить, который еще не жил, чуть было не отпустил руки, судорожно сжимавшие корявый ствол дерева. Я опомнился. Дрожь прошла, щеки горели. Это значило, что мозг работал, что я не струсил. Голова не кружилась. Добро! Я буду жить. Обдумав потом мое положение на сучке, понял, как я был близок к той черной, бесконечной и холодной пустоте.
Вечером ходил в парткабинет. Очень рад, что нашел материал для статьи. Домой шел радостным, погода была теплая, сил много и, если нечаянно залезал в сугроб, то, утопая по пояс в снегу, выкарабкивался из него, мягкого, прохладного и смеялся.
13.11.45 г. Исполнилось уже более 4 лет, как я веду дневник. Первая запись была 22 июня 1941 года, т. е. первый день войны. Записывать в дневник – уже привычка, иногда только подолгу не пишешь по разным причинам. Милый друг! Как часто я приходил и одному тебе свои мысли передавал. Записав накипевшее на сердце, чувствуешь какое-то облегчение. Не знаю, какими побуждениями руководствуются другие, пишущие дневник. Дневник – моя правда. Писать неправду – лгать самому себе.
Прочитав Петькины дневники, нахожу, что он писал не очень хорошо, даже плохо. Регулярно, каждый день перечисляются мелочи и мелочи. Кто его знает, почему он мысли не записывал. Иногда я, прочитывая старое, любуюсь фразой, построенной пусть не вполне правильно, но сносно. Иногда же опасаюсь стать фразером и требую от себя больше простоты. И есть у меня одна мечта. Мечта, фантазия, по-другому названная, отличающаяся немногим.
Эту мечту я затаил очень давно, когда еще только узнавал необходимое, когда первый раз брал в зубы папиросу, когда просиживал ночи над Верном, Лондоном, Купером, Дюма и проч. и проч. Эту мечту я даже себе с затруднением могу передать, т. е. записать в дневник. Моя мечта – стать писателем! Не знаю, что будет дальше, но сейчас я только и представляю себя им в 60 лет с томиками и фамилией поперек переплета. Как было бы хорошо без войны. Меня война многому научила. Как меньше я бы знал жизни в мирное время. Хватил всякого.
Вечером пришел и сел. Сначала писал объявление, в техникум (личного порядка). Маленькая неприятность. Потерял кошелек. В нем – паспортина, док.(умент) из военкомата, студенческая, фото несколько штук, сотни полторы денег. Найдутся-нет, черт его знает. Доволен, что эта неприятность не расстроила меня, что случается дов.(ольно) часто, после более мелких неприятностей.
14.11.45 г. Сейчас прибежал из техникума. Мороз ужасный – градусов под 40. Я в ботинках. Опять подморозил ноги. Дровишек дома нет. После всего – радуйся, смейся, работай. Приходится работать. Агитатор в группе, член профкома и почти что собств.(енный) корреспондент газеты «За кадры».
Вчера вечером, очень поздно слушал по радио стихотворения) Есенина. Чтец – замечательный. Я – приподнялся с постели и, вытянув шею, слушал. Какая прелесть! Скоро будет вечер вопросов и ответов. Задам же я задачек нашим профессорам!
Уже рву 46 кг правой и с двухпудовкой встаю.
Читал Достоевского. Удивительно точно раскрывает душу, вернее, трактует герою его поступки и, сообразно поступкам, мысли. Сегодня днем навязалась мысль – просто не находил места, думал о фразе: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Сначала вспоминал, чьи это слова. Остановился между Гёте и Пушкиным и все еще не могу вспомнить, чьи именно. Потом о смысле. Ведь это кричит человек, у которого в жизни действительно было такое мгновенье, до того хороша фраза. Я раздумался о себе. У меня не было такого мгновения и будет ли?
Я что-то очень много думаю о себе. Чтобы записать все – не хватит времени, а если тратить время на писанину, не будет времени думать. И к чему думать и почему применительно к себе. Неужели я вырасту неполноценным, неужели я буду эгоистом? Как еще мой характер неустойчив! Когда, интересно, он войдет в определенную рамку? Или, к черту все, встряхнул бы меня кто-нибудь как следует, что ли.