Страница 177 из 214
Учреждение языческих обрядов. А чтобы эти жегища были ещё более священными и более значительными, князь Гермонт постановил на том месте учредить жрецов (kaplanow) и гадателей, которые возносили бы богам молитвы и приносили им жертвы. Этот вечный огонь из дубовых деревьев днём и ночью всегда горел на тех жеглищах во славу бога Перкуна, повелителя грома, молний и огня. А если огонь когда-либо гас по недосмотру жрецов или приставленных к этому делу слуг, таких тогда без всякого милосердия сжигали как святотатцев, как об этом уже рассказано выше при описании литовских языческих богов 36.
Литва воюет Волынь. Потом Гермонт, перемирием обезопасив свои границы от прусских и лифляндских крестоносцев, а также от Польши, собрал войско из жмудинов и из литовцев и, вторгнувшись на Волынь в державу Льва Даниловича, князя Владимирского, Киевского и Луцкого, мстил ему за убийство литовского князя Войшелка, которого убили, напав [на него] в монастыре, как об этом выше.
Герваты. Упомянутый Гермонт заложил в Литве от своего имени местечко Гирманты, которое потом [называлось] Герванты, а ныне зовётся Герваты (Giermanty, Gerwanty, Gerwaty).
Болеслав Стыдливый поразил враждебных себе польских панов у села Богушина 2 июня 1273 года. Литва повоевала Люблинскую землю. Потом в 1273 году, как Длугош и Кромер (издание второе, кн. 9, стр. 165) пишут: когда Болеслав Стыдливый, монарх польский, поразил оппозицию своих подданных, шляхтичей и некоторых панов, которые в пику ему выбрали себе за господина Владислава, князя Опольского, тут же литовцы, прослышав об этих внутренних польских раздорах, вторглись в Люблинскую землю, как предполагают, по возможной наводке Павла, епископа краковского, который, полный врождённой злобы, заключил было с литвой соглашение против своего господина Болеслава. И так литовцы, безнаказанно повоевав Люблинскую землю, с большой добычей увели в Литву захваченных пленников. Ибо в тот момент, когда надо было спасать [страну], силы Малой Польши были очень ослаблены этой внутренней войной, когда Болеслав разгромил противившуюся ему шляхту и рыцарство у Богушина.
Cromerus. Polessensis Litvanorum ditio et Prussia vicissim a Mazoviis vastata est. Но это вторжение в Люблинскую землю не осталось неотомщённым, ибо когда литовцы воевали Люблинскую землю, мазуры с куявлянами и жителями Подляшья взаимно разорили их земли и Пруссию. Ибо в то время язычники пруссы и литовцы, объединившись, много бесчинствовали, несколько раз нанесли крестоносцам [Тевтонского ордена] сильные поражения и, захватив у них некоторые замки, сравняли их с землёй. О чём Длугош и Кромер.
Языческий фортель. Потом, как пишут Длугош и Меховский (кн. 3, стр. 171), прусский магистр Генрих (имея перемирие с Гермонтом, великим князем Литовским) всеми силами обрушился на язычников пруссов, которые вместе с жмудинами воевали тогда Кульмскую землю. А когда догнал их под Либавой или Любавой, язычники в притворном бегстве добежали до леса, а потом, стремительно выскочив из леса, ударили на неисправное и утомлённое погоней орденское войско, увлекшееся добычей, [брошенной] бегущими. И там магистра Генриха и маршала Теодориха убили и, поразив все немецкие полки, вывезли в свои земли обильные трофеи 37. И хотя на помощь рыцарям Тевтонского ордена против прусских, литовских и жмудских язычников тут же с большим войском двинулись король чешский, маркграф бранденбургский, ландграф тюрингенский и князь брауншвейгский, но ни в чём не преуспев из-за зимней оттепели, разъехались все по домам 38.
Замок Бранденбург в Пруссии. Только брандебургский маркграф построил в Пруссии замок Бранденбург, [назвав его] именем своего княжества.
Гермонт умер. Гермонт же, великий князь литовский и жмудский, в то время бил челом, перед лицом смерти уступая правление отчим государством Литовским, на котором оставил двух сыновей: князей Гилигина и Трабуса.
Глава восьмая
Гилигин или Колигин Литовский и Новогрудский, Трабус Жмудский, князья Гермонтовичи, год 1275
Когда Гермонт, великий князь литовский, заплатил положенный естеству долг смерти, съехались литовские и жмудские паны в Кернов, а там с сынами его, Гилигином и Трабусом, оплакав смерть [своего] прирождённого господина, взяли тело его на священное жеглище, которое когда-то основал сам Гермонт; и там его с великой скорбью сожгли привычным обычаем: в княжеском уборе, с саблей, конём, наивернейшим слугой, парой борзых и соколом. А потом, сразу же вернувшись в Кернов, рядили по поводу упорядочения государственного устройства, потревоженного смертью князя.
Инаугурация (inauguratio) литовских князей. И там же, видя в наследных (dziedzicznych) князьях Гилигине и Трабусе доблестных преемников отцовских и дедовских дел, литовцы избрали старшего Гилигина на великое княжение Литовское, а жмудины на жмудское княжение — младшего Трабуса, и по обычаю того века возвели на княжеский престол, отдавая обоим в руки отцовские меч и ласку, чтобы дома справедливо судили подданных, а мечом бдительно охраняли доставшиеся от прадедов и утверждённые тем же оружием границы великого княжества Литовского и Жмудского, и достойно умножали братское единство и взаимную любовь.
Чудеса в Польше. В том же 1275 году в Краковской земле случились два чуда. Зобатое дитя, в тот же день, когда родилось, громко и чётко вымолвило слова, да так хорошо, как мог сказать только взрослый, а как только окрестили его, утратило и зоб, и речь: о чём Длугош и Кромер (второе издание, кн. 9, стр. 165). Дитя полумесячного возраста пророчествует о татарах. В том же году другое дитя под Краковым, едва полумесяца от роду, благозвучным с рождения голосом проповедовало татарское нашествие на Польшу, а когда, изумившись сему, со страхом спрашивали оное дитя, нужно ли и ему бояться татар, ответило дитя: да, и моя голова падёт между прочими. Что потом и стало в 1287 году, ведь татары спустя одиннадцать лет после того пророчества так и учинили, когда всю Польшу вдоль и поперёк повоевали, как о том пространее в Хронике Польской.
Великое чудо об одном отчаявшемся богаче. Не годится обойти молчанием и третье диво, случившееся в то же время при явном и очевидном свидетельстве многих людей. В Польше один знатный, состоятельный и богатый шляхтич, очень скандальный и хищный, [а по отношению] к своим подданным, будто к чужим, неприятный и тяжкий, когда тяжело заболел, был увещеван монахами и некоторыми священниками, чтобы поискал защиты у милосердия Божьего и порадел о спасении своей души. Но он сказал: я никогда не оставлял места для отпущения грехов, ибо и на предстоящем суде Божьем признавал бы могущество дьявола. И затем сразу после этого около стоявших послышались многократные трескучие удары, грохот и частые не видно от кого еки, пеки, стеки (ек, пек, стек, мек, бек — мазовецкие слова); потом показались на челе больного отвратительная синева и пятна. Как ближние, так и все остальные изумились, и тотчас он, несчастный человек, не смог ни слова вымолвить, ни охнуть и, трижды зевнув, выдохнул несчастливую душу.
Литва воюет Мазовию и Куявию. В году же 1277, как Длугош, Кромер (кн. 9, стр. 167 второго издания) и Меховский (кн. 3, гл. 53, стр. 123) пишут: литовцы с язычниками пруссами разорили мазовецкую, хелминскую и куявскую земли.
Из Лещицкой земли литва вывела огромную добычу. А потом осенью того же года, в день Святого Луки (18 октября) литовцы несколькими полками казацкого люда через Мазовию вторглись в Лещицкую землю, которую жестоко разорив, попалив дворы, деревни и местечки, порубив малых детей и стариков, [причём] никакого сопротивления ни один [человек] им не оказал, вывезли огромную добычу, различные трофеи и [увели] сорок тысяч человек в жалкую неволю. Cromerus, Ad 40 000, hominum abigerum. Miechovius, et quasi ad 40 000 animatorum aestimando etc. А Лещицкую землю в то время держал (trzymal) Казимир, родной брат Лешека Чёрного.