Шампанское по воскресеньям

– Что она нам может дать? – бесконтрольно вырвалось у меня.

– Ты вульгарен как вся современная молодёжь.

– Я имел в виду совсем не то, – оправдался я.

– Я, между прочим, тоже… Твоё повышенное внимание к своему мужскому началу мешает тебе воспринимать смысл сказанного в его исходном неискажённом значении.

Я промолчал. Витиеватые изречения Юрия Львовича в мой адрес всегда задевали меня либо своей излишней пространностью, оставляющей широкое поле для неприятных догадок, либо намёком на что-либо конкретное, как сейчас.

– У старушки, возможно, убили сестру, – пояснил шеф. – Судя по материалам, это не исключено. Старушка – единственный настаивающий на расследовании человек.

– Полиции эта обуза, конечно же, ни к чему, – пробурчал я.

– Какая прозорливость… Разумеется, выигрышные дела они оставляют себе… Клиента зовут Екатерина Леонидовна Свешникова. Её сестра… – Юрий Львович заглянул в папку у себя на столе – Светлана Леонидовна Ревун. Пусть клиентка у нас будет бабой Катей… или старушкой? А её убиенная или не убиенная сестра – госпожой Ревун.

Шеф в ожидании посмотрел на меня.

– Что, мы уже впряглись? – недовольно спросил я, помня его намёк на моё мужское начало.

– Я этого не говорил, – ответил он. – И почему ты сегодня необычайно груб? Ты случайно не голоден?

Как же отвратительно сознавать, что о тебе всё известно. Или почти всё. И это издевательское «случайно». Как можно быть голодным случайно – объясните мне? Можно случайно попасть в гости к хлебосольным людям, это правда. Но как можно случайно остаться голодным? Мне так захотелось всё это высказать шефу, что я едва сдержался.

Обычно я принимаю активное участие в придумывании условных имён главным фигурантам расследования, чтобы в последующем упростить наше с шефом общение. Но сегодня мне не хотелось этим заниматься; вероятно, я обиделся на шефа за его витиеватое высказывание, перешедшее на личность.

– Ничего не имею против, – официальным тоном сообщил я.

Дождавшись моего согласия, шеф закончил вводную часть:

– Полицейские исполнили все формальности и хотели бы старушку… бабу Катю больше у себя никогда не видеть. Но она ругается и требует довести дело до конца. Она даже не подозревает, что дело никто и не собирался заводить. Замучила их своим удостоверением ветерана труда и медалями. Она не верит, что сестра умерла своей смертью. В общем, Слава просил помочь его коллегам из области.

– Им повезло, что она не фронтовичка, а всего лишь ветеран.

– Да, но одна из медалей у неё за освоение целинных земель! – патетически заметил шеф и с сочувствием посмотрел на меня: он однажды умозаключил, что я не знаю истории советского периода, и с тех пор переживает, что это серьёзно обедняет мою жизнь.

– Напрасно вы на меня так смотрите, я слышал об этом советском прожекте по лёгкому срубить пшеницы, – нарочно травмируя его слух, парировал я очередной невысказанный упрёк начальника.

Шеф прикрыл лицо ладонью-козырьком, словно спасал свой чистый взор от вида непристойности.

– Как ты выражаешься…

– И вообще, Юрий Львович, можно подумать, что вы перепахивали целинные степи вместе с бабой Катей на пару. Разве что с медалькой вам обломилось.

А вот это ему понравилось, несмотря на жаргонное «обломилось». Он улыбнулся моей шутке – большая удача!

Что касается Славика, то возразить здесь было нечего. Слава периодически поставляет нам клиентов. Когда мы по желанию шефа встречаемся в каком-нибудь чешском ресторане, Слава нам так сильно завидует, что мы под конец встречи клянёмся, что у нас в кабинете есть место ещё для одного стола и что мы с нетерпением ждём, когда он вольётся в наши ряды. Но как только он созревает для принятия серьёзного решения, его повышают по службе или присваивают очередное звание и запал его гаснет. Но мы на него не в обиде. В следующий раз за пивом он опять нам сильно завидует, и мы снова зазываем его к себе.

– И какая роль отводится нашему бюро? – буднично спросил я, как будто не знал ответа.

– Мы должны отвлечь старушку на себя, хотя бы на время. Если найдём убийцу – если, конечно, он существует, – будет прекрасно.

– Полиция рассчитывает, что баба Катя скоро угомонится?

– Не будем гадать, кто на что рассчитывает, – сказал шеф, давая понять, что пора приступать к делу.

Но я, похоже, действительно обиделся на шефа и спросил:

– Я так понимаю, наша клиентка не кредитоспособна. В связи с этим разрешите всё-таки задать вульгарный вопрос?

Шеф подвинул к полированному бюро кресло и сел в него как все нормальные люди.

– Во-первых, достоверно мы этого не знаем. Во-вторых, Иван, тебе что, не выплачивается зарплата?

Мне нечего было возразить. Контора иногда награждала меня премиями, никак не оговоренными нашим с шефом трудовым соглашением. Но все мои попытки найти хоть какую-нибудь разумную связь между временем их выплат и нашим на тот день финансовым состоянием оказывались безуспешными. Так что я не имел возможности пожаловаться, что работа на безденежную старушку лишит меня премии или оттянет момент её выплаты.

– Юрий Львович, за вас обидно, – начал я жалостливую песнь. – И престиж конторы для меня не пустые слова.

Юрий Львович изобразил крайнюю степень брезгливости путём сморщивания лица и, предельно осуждая меня, протянул: «Ваааня», так что мне стало неудобно за слова песни. После передал мне через стол тощую папку.

– Вот, возьми. Пяти минут тебе будет достаточно. Это уже моя переработка того, что прислал мне коллега Славы. Я, было, выжал почти всю воду, но потом вспомнил, что ты у нас любишь подробности. Фотографии у тебя на почте.

– Дай вам волю, вы бы оставили единственную фразу о том, что госпожа Ревун таки умерла.

Я продолжал обижаться на шефа, но ему было на это наплевать.

– Не забудь о лупе, – напомнил он мне.

– Всенепременно! – почти прокричал я.

Тут требуется пояснение.

Когда-то давно Юрий Львович учился на филологическом факультете. В процессе учёбы понял, что не готов всю жизнь копаться в чужих текстах и что на свете нет ничего лучше, чем быть сыщиком, – видимо, начитался детективов. В результате перешёл на юридический и мечта его сбылась. Мы встретились с ним чуть больше трёх лет назад. Он только что уволился из следственных органов, собираясь организовать собственное дело. А я в то время занимался решением задачи, которой директора школ напутствуют выпускников: «Вы должны найти себя в этой жизни!» Школу я окончил давно, но к моменту встречи с Юрием Львовичем долг, повешенный на меня директрисой, так и не исполнил.

Так вот, в начале нашего с ним знакомства Юрий Львович прожужжал мне все уши про то, что лупа и бинокль, вслед за мозгом, – главные инструменты детектива. Можно подумать, что задача детектива заключается в том, чтобы разглядеть что-то у себя под носом или высмотреть что-то вдали у горизонта. Скажите, пожалуйста, будьте так любезны: а посередине между линией горизонта и собственным носом не надо, что ли, ничего видеть?.. Короче, с тех пор в представлении шефа о нашей работе ничего не изменилось, и он периодически напоминает мне одно и то же, как старая заезженная пластинка. Хотя уже несколько раз отменное владение мною приёмами бокса и боевого самбо, водительское мастерство и способность стрелять с обеих рук из любых положений, а не его лупа и бинокль спасали нас от неприятностей и позора перед клиентами.

– А я сейчас позвоню приятелю Славы и скажу, что мы берёмся за дело, – подытожил шеф.

Когда мы начинаем новое расследование, шеф, от излишней деликатности, что ли, обставляет всё так, будто мы, посовещавшись, обоюдно приняли это решение. А я делаю вид, что так оно и было на самом деле. Ничего другого мне не остаётся.

Глава 2

В папке, которую передал мне шеф, покоился лист бумаги с текстом в один абзац.