Страница 15 из 17
Феня улыбнулся широко, приветливо, показывая, что совсем не страшен, его не надо бояться, хотя про себя подумал: «Как бы не так!» – отметил, что Бейлис неожиданно сжался, усох, сделался маленьким-маленьким, будто испуганный зверек. Впрочем, в следующий миг он постарался взять себя в руки, тряхнул напомаженной головой, улыбнулся ответно и спросил сдавленным, будто ему на горло накинули петлю, каким-то птичьим голосом:
– Что будете пить? Чай? Кофе? Коньяк? Есть «Хенесси», вчера из Франции получил десяток бутылок.
– Кофе и пару стопок «Хенесси».
Когда принесли кофе, Феня поморщился: разве это кофе? Этим кофе только зубы чистить, еще, может быть, ноздри. Настоящим же напитком можно заправлять самолеты, и те будут носиться со сверхзвуковой скоростью. А вот «Хенесси» был хорош – настоящий коньяк, выдержанный, мягкий, совершенно несравнимый с разбавленным армянским «Араратом», который иногда выдают за «Хенесси»: Феня быстро опрокинул одну рюмку, затем другую, восхищенно покрутил головой и вновь придвинул обе рюмки к Бейлису:
– Душевный напиток!
Бейлис выслушал Феню молча, ни одного слова не произнес, в заключение лишь сказал:
– План принят!
– Когда пойдете к Владу? – спросил Феня.
– Откладывать это дело не буду. Сегодня договорюсь о встрече, завтра надеюсь быть у него.
– А сегодня к нему… сегодня никак нельзя?
– Влад стал большим начальником – генеральным директором телевизионного канала. К нему даже министры на подгибающихся цирлочках подкатываются. Новая должность породила новые отношения – сразу к нему не пробиться.
– А если все-таки попробовать? – Феня был настойчив.
– Попробовать никогда не вредно. Можно, конечно, но…
29
Влад принял Бейлиса лишь через два дня, раньше не смог. Приветливо поднялся навстречу, виновато развел руки:
– Извини, раньше никак не получалось.
– А я раньше и не надеялся.
– Ну давай, выкладывай, что там у тебя?
– Пустяки, Влад. Но очень приятные пустяки, касаются и тебя, и меня. Можем быстро стать миллионерами, а потом… потом и миллиардерами. – Бейлис лукавил: сам-то он давно был миллионером и при желании доллары мог солить в бочках, будто капусту. И этих бочек набралось бы не менее железнодорожного состава.
Улыбка медленно сползла с лица Влада, вид его сделался усталым, каким-то чужим. Он все понял и отрицательно покачал головой:
– Нет!
– Ты чего, не хочешь стать миллионером?
– Не хочу.
Бейлис не сдержался, рассмеялся, неожиданно тоненько, по-птичьи. Чудит Влад. Влад всегда отличался тем, что мыслил нестандартно. Человек, который не хочет стать миллионером, – это нестандартный человек.
– Влад… – начал Бейлис вкрадчиво, медовым голосом, но Влад резко оборвал его:
– Не надо меня обрабатывать, даже не начинай! Если других дел нет, извини, старик. У меня же этих дел – выше крыши.
«Выше крыши» – какое современное выражение! «Крыша» вообще очень модное слово. Бейлис, все же надеясь на благополучный исход разговора, улыбнулся и попробовал сделать еще одну попытку:
– Влад, давай сядем на десять минут с бумажками в руках и все прикинем – ты поймешь, насколько тебе лично будет выгодно то, что я собираюсь тебе предложить.
– Мне – да, я в этом не сомневаюсь, а вот телеканалу – нет.
– Да наплюй ты на канал!
– Не могу.
– Ты посмотри, что в Кремле, в ельцинской команде делается: соревнуются друг с другом – кто больше хапнет.
– И когда-нибудь получат соответствующие сроки: хапнувший больше получит больший срок, хапнувший меньше и сидеть будет меньше.
– Ты сумасшедший, Влад! Эти времена уже прошли.
– Это только кажется, что они прошли. Эти времена еще вернутся.
– Нет, Влад, я решительно тебя не понимаю.
– И не надо! – Голос Влада сделался холодным, враждебным, он колюче глянул на Бейлиса. – Извини, Сережа, твое время истекло.
– Значит, ты говоришь «нет»? Это что, окончательно?
– Говорю окончательно «нет». Рекламой я буду заниматься сам, лично. – Усы у Влада раздвинулись в усмешке, и Бейлис разглядел в этой усмешке что-то оскорбительное для себя. Голова у него дернулась сама по себе, произвольно, лицо выразило сожаление и тут же угасло, стало бесстрастным, тяжелые блестящие волосы, также словно сами по себе, взметнулись вверх небольшим черным облачком и опали.
Бейлис повысил голос:
– Влад, одумайся! Ты чего, перекурил какой-нибудь индонезийской травки или перепил ханки? Одумайся! Ты рискуешь!
– Другого ответа у меня нет, – сказал Влад. – Давай завершать разговор. Другого ответа просто не будет.
За окном плыл, пластаясь слоями, угрюмый вечерний сумрак.
Заканчивался очередной день, а дел у Влада было еще невпроворот, целая гора, суток не хватало, чтобы справиться даже с частью их. И гора дел с каждым днем росла. Влад не знал, что с этой горой делать.
Он уже чувствовал опасность, чувствовал своей кожей, спиной. Он уже начал избегать темных коридоров, пустынных кабинетов, вообще безлюдных мест, ему казалось, что именно из гулкой щемящей пустоты, как из черной дыры, должен прозвучать выстрел в спину. В его спину…
30
Хозяин, услышав об отказе Влада, насупился, задумчиво помял пальцами одну щеку, потом другую и произнес, сморщив губы:
– Блин!
Подумал о том, что, может быть, надо поискать еще одного уговаривалыцика, раз у Абросимова с Бейлисом ничего не получилось, но тут же отказался от этой мысли: хватит уговаривать!
Время уговоров прошло, надо переходить на другой язык, более действенный.
Позвал своего подопечного:
– Феня!
Удивился тому, какой слабый у него неожиданно стал голос. Обычно сочный, картинно густой, актерский, он вдруг ослаб, сделался каким-то дырявым, чужим. Хозяин недовольно дернул головой: еще не хватало давать слабину… Позвал вновь, громче:
– Феня!
Он словно бы забыл, что есть звонок, стоит только надавить на блестящую гладкую пуговку, как тут же задребезжит пространство за стеною комнаты, в которой он находился, и на пороге появится лощеный секретарь с прической, как у молодого Алена Делона. Один кивок – и он расстарается, выполнит любое поручение, кого угодно достанет из-под земли…
Вновь позвал слабым, словно чужим голосом:
– Феня!
Существуют, видно, некие флюиды, волны, распространяющиеся в пространстве. Феня, находясь в совершенно другой части огромной квартиры, в комнате, где было открыто окно, выходящее на шумную Тверскую улицу, услышал зов Хозяина. Его словно что-то подтолкнуло, и он поспешно понесся на зов, прыгая из одной комнаты в другую.
– Хозяин, вызывали? Хозяин колюче глянул на него:
– Мог бы поторопиться!
– Да тут в квартире расстояния такие, что нужно мотоцикл иметь для того, чтобы поторопиться. Из одной комнаты в другую добираться, знаете, сколько приходится?
– Ладно, не критикуй… Критикан! Что будем делать с Владом?
– Как что? Он – такой же, как и все. Раз ничего не понял, раз на плечах нет башки, значит, путь один. – Феня провел пальцем себе по горлу.
– Не могу. Влад – любимец народа, а я народ обижать не хочу.
Феня хотел сказать, что он уже слышал это от Хозяина, но не посмел, пробормотал лишь виновато и одновременно уговаривающе:
– Другого выхода, Хозяин, нет. Не-ту.
Хозяин жалобно сморщился.
– Вечно ты говоришь гадости.
– Но это действительно так, Хозяин.
– Ладно, дай, я подумаю еще минут десять, – сказал Хозяин, продолжая жалобно морщиться. – Через десять минут заходи ко мне.
31
Феня зашел к нему ровно через десять минут и увидел Хозяина таким, каким привык видеть всегда, – уверенным в себе, с веселым, чуть хмельным взглядом и ироничной улыбкой, прочно припечатанной к губам.
– Приступай к ликвидации, Феня, – густым, сочным голосом произнес Хозяин.
Феня понимающе наклонил голову и исчез.