Зита и Гита

Затем, круто повернувшись на каблуках, приказала сжавшейся, словно под ливнем, Каушалье:

— Запомни! Чай — это тоже твое дело!

— Мое, мое, доченька, — кротко согласилась та.

— Это первое, — подвела итог Гита. — А твоя дочь? Что делает она, когда встает? Слоняется без дела? Пусть помогает! — распорядилась она.

Все присутствующие были потрясены таким поворотом дела. Перед ними была настоящая управительница делами, хозяйка и наследница всего состояния.

Каушалья была шокирована. И все то, что она говорила, говорил ее инстинкт и жалкие, засохшие рефлексы давнего воспитания. Но делать было нечего. Внятный строгий голос Гиты доходил до ее сознания кратчайшим путем.

— Она будет мне помогать! — заверила Гиту Каушалья.

— Мама, мы хотим чаю, и скорей! — попросил Пепло, воспользовавшись случаем.

— Ты слышишь? Ребенок хочет пить! Давай, неси всем завтрак и чай! — повелительным тоном потребовала Гита.

— Я сейчас… — в замешательстве пролепетала мамаша.

— Каушалья! — позвал ее Бадринатх.

— Что такое? — подняла на мужа свои помутневшие от гнева глаза супруга.

— А ты хорошо знаешь, где у нас кухня? — с иронией в голосе спросил он.

— Да, хорошо… — неуверенно ответила Каушалья и поплыла прочь, не уловив в словах супруга ни тонкой иронии, ни юмора.

Гита посмотрев на неприкаянную Шейлу, скомандовала:

— Иди сюда!

— Мне идти? — удивленно спросила, округлив глаза, Шейла.

— Да, ты иди сюда! — повторила Гита тоном учителя гимназии. Она провела пальцем по столу и поднесла его к лицу Шейлы.

— Да-а-а, — протяжно произнесла Гита, — пыль со стола не стиралась, пожалуй, целую неделю! Так вот! Знай: уборка — это твое дело. Здесь убирать будешь ты, поняла?

Шейла стояла, потупившись, и молчала.

Факты — вещь упрямая. Неожиданно ей напомнили, что она здесь не хозяйка. И в довершение к этому теперь она должна будет выполнять какие-то обязанности. Все это повергло Шейлу в крайне унылое состояние.

«Однако передо мной настоящая владелица этого дома! Пожалуй, подчиниться ей — единственно разумное решение», — подумала она.

Пепло схватил светлое махровое полотенце и подал его Шейле.

— Сестра, вот, вытирай, — сказал он.

— Каждое утро, — повелительно уточнила Гита.

Глава пятая

Вечером следующего дня Рака и его помощник Чино сидели во дворе под развесистой кроной мангового дерева.

Рака, расслабившись, молчал и рассматривал свои стоптанные башмаки.

«Скоро сентябрь. Летят дни. Проходит жизнь», — с грустью подумал он, и в его памяти всплыли вчерашние события. Конечно, он понял и простил «Гиту».

«Действительно, можно устать от этих выступлений и представлений ради того, чтобы прокормиться», — мысленно решил он. И попытался нащупать в душе давний росток надежды на то, что в жизни его наступят перемены к лучшему, что он сможет, наконец, стать настоящим артистом или выучиться на инженера или врача. Но тут же смял эти мысли в комок и посмотрел на бросающего камешки Чино, своего верного товарища и друга.

Чино, почувствовав взгляд Раки, сказал:

— Был я в кино, хозяин. Там показывали такую картину, что мне и денег не жалко. Еще бы раз пошел на нее. Там и на саблях рубятся и дерутся! А все думаете из-за чего? Из-за золота! Золото делят! — вздохнул он и замолчал.

— Где это все показывали? Далеко ли? — заинтересовался Рака.

— Здесь рядом, в кинотеатре! — живо ответил мальчик.

— Надо будет посмотреть, — задумчиво проговорил Рака и прикрыл глаза от слепящего закатного солнца.

— Эх! Были бы у меня деньги, еще раз пошел бы! — мечтательно протараторил Чино.

От этих слов сердце Раки болезненно заныло.

«Деньги! Опять деньги! Кто их только придумал!» — мысленно воскликнул он в гневе и поднялся с земли. За ним вскочил и мальчуган.

— Ничего, мой верный Чино, все уладится! Мост нашей удачи строят наши боги-покровители! — успокоил Рака своего бессменного компаньона, и они медленно зашагали по пыльной улице.

Ранним солнечным утром Гита, облаченная в нежно-голубое сари, с красной розой в волосах, стояла в холле около небольшого высокого столика и составляла букет из только что срезанных цветов, принесенных ей Раму. На ее белом лбу, между бровей, поблескивала только что подведенная тика.

Раму стоял рядом и любовался Гитой.

В это время открылась входная дверь и вошел Рави, одетый в светлый клетчатый пиджак. В левой руке он держал картонную коробку.

— О!.. Рави! — воскликнула в замешательстве Гита, и ее лицо вспыхнуло. — Вы пришли?!

— Да! Как видите, я, — весело произнес Рави. — Чему же здесь удивляться?

— Нет-нет, я не удивляюсь. Просто, неожиданно!

— Вы ушли неожиданно, а я пришел неожиданно, так что привычки у нас одинаковые. Можно сесть? Вы позволите?

— А? — ничего не расслышав, переспросила потрясенная Гита.

— Могу я сесть? — улыбаясь, повторил Рави и взялся за спинку кресла.

— А, пожалуйста, — ответила она, с трудом справляясь со своей растерянностью и противоречивостью чувств, охвативших ее юное сердце.

— Что будете пить? — улыбнулась ему Гита.

— Если и пьют что-нибудь в такое пекло, то только воду, а сейчас я не хочу воды, спасибо, не беспокойтесь, — ответил Рави.

Он сел и осторожно поставил коробку на колени.

— Есть кто-нибудь дома? — спросил Рави после небольшой паузы. По его лицу было видно, что он волнуется.

— А кто? Я же здесь! — наивно спросила Гита.

— Это верно, — согласился доктор, — но все же я хотел бы встретиться с тетей, а лучше с дядей, если можно, конечно.

В голосе Рави проскальзывали нотки робости и некоторой неуверенности.

— С дядей? — переспросила она. — А зачем он вам нужен? — лукавила девушка, понимая, к чему клонит Рави.

— Есть к нему дело.

— Какое? — не унималась Гита, заметив, что Рави приходит в полнейшее смущение.

— Ну, об этом я буду говорить с ним, — взяв себя в руки, ответил он.

— Да! — вспомнив о коробке, улыбнулся Рави и осторожно передал ее Гите со словами: — Это вам!

— Мне?

— Конечно.

Гита, взяв коробку, легко взбежала вверх по лестнице. Через несколько минут Бадринатх с Гитой, которая не расставалась со своим «подарком», спустились холл.

— Рави! — приветливо окликнул молодого гостя Бадринатх.

— Здравствуйте! — приветствовал Рави хозяина, вставая кресла.

— Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть.

— Не буду вам мешать, — сказала Гита и вышла из холла.

Она остановилась у ажурной решетки, отделяющей холл от террасы, и стала прислушиваться к разговору Бадринатха и Рави.

— Присядь, пожалуйста, — обратился Бадринатх к Рави.

Рави сел в кресло и начал издалека:

— Видите ли, я послан сюда моими родителями.

— Так-так! Привет им! — заикаясь сказал Бадринатх.

— Я здесь, чтобы заверить вас в том, что намерения у меня самые серьезные.

Рави вынул из бокового кармана аккуратно сложенный батистовый платок и промокнул им вспотевший лоб.

— И если вы дадите ваше согласие, для меня оно станет счастливым даром, — наконец завершил свою мысль Рави.

— Да нет, Рави! Это мы должны считать ваше предложение даром судьбы!

Гита, услышав эти слова, едва не лишилась чувств. Руки ее ослабели, она выронила коробку, которая раскрылась, и увидела «подарок» — это было ее цыганское яркое платье, свадебное сари, патола, из нарядной ткани прекрасной работы. Гита взяла и приложила его к себе. Она поняла глубокий смысл этого подарка, и ее сердце замерло в сладкой тревоге.

— Вы оказываете нам большую честь, — продолжал Бадринатх, согласуясь с восточным этикетом, — ты можешь просить своего отца назначить день свадьбы! Зита достигла совершеннолетия. Она для меня — радость в сердце, но, как тебе известно, не звучит лютня без струн, не катится повозка без колес, несчастлива женщина без мужа — пусть у нее сотня родичей, — заключил Бадринатх свою речь словами древнего мудреца.