Страница 1 из 3

Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х

Харауэй Донна

Донна Харауэй

Манифест киборгов:

наука, технология и социалистический феминизм 1980-х

Серия «Minima; 27»

Данное издание осуществлено в рамках совместной издательской программы Музея современного искусства «Гараж» и ООО «Ад Маргинем Пресс»

Манифест киборгов:

наука, технология и социалистический феминизм 1980-х

Настоящая статья была впервые опубликована в Socialist Review, No. 80, 1985. Эссе было задумано как ответ на призыв к политическому мышлению, брошенный с позиций социалистического феминизма на рубеже 1980-х в надежде на углубление наших политических и культурных споров, с целью подтвердить приверженность фундаментальным социальным переменам перед лицом рейгановской эпохи. Манифест киборгов пытался найти место для связного мышления и действия в глубоко противоречивых мирах. Со времени своей публикации этот образчик киборгианского письма жил удивительной половинчатой жизнью. Оказалось, невозможно переписать киборга. Киборговой дочери придется найти свою собственную матрицу в другом эссе, начав с предположения, что иммунная система – это главная система различий биотехнического тела в эпоху позднего капитализма, где феминистки могут обнаружить любопытнейшие внеземные карты сетей воплощенной власти, отмеченной расой, полом и классом. Это эссе в основном не отличается от версии 1985 года, не считая мелких изменений и исправленных примечаний.

Ироническая греза об общем языке для женщин в интегральной схеме

Этот текст – попытка выстроить ироничный политический миф[1], преданный феминизму, социализму и материализму. Возможно, более преданный в том смысле, в каком преданным оказывается богохульство, а не религиозное преклонение или идентификация. Для богохульства, кажется, всегда требовалось принимать вещи крайне серьезно. Я не вижу более подходящей позиции, которую можно было бы занять в рамках светско-религиозных, евангелических традиций американской политики, включая политику социалистического феминизма. Богохульство защищает от морального большинства внутри и в то же время настаивает на необходимости сообщества. Богохульство – это не отступничество. Ирония заключается в противоречиях, которые не разрешаются в более объемные целостности даже диалектически, в напряжении удерживания несовместимых вещей, поскольку обе или все необходимы и истинны. Ирония – в юморе и игре всерьез. Это и риторическая стратегия и политический метод – хотелось бы, чтобы ему оказывалось большее уважение со стороны социалистических феминисток. Средоточие моей иронической веры, моего богохульства – образ киборга.

Киборг – это кибернетический организм, гибрид машины и организма, создание социальной реальности и вместе с тем порождение фантазии[2]. Социальная реальность – это живые социальные отношения, наша важнейшая политическая конструкция, вымысел, изменяющий мир. Международные женские движения сконструировали «женский опыт», раскрыв или открыв этот ключевой коллективный объект. Такой опыт есть фантазия и факт наиважнейшего политического рода. Освобождение опирается на конструирование осознания, воображаемого схватывания, угнетения и, одновременно, возможности. Киборг – это воплощение фантазии и живого опыта, меняющее то, что считается женским опытом в конце XX столетия. Это борьба на жизнь и на смерть, но граница между научной фантастикой и социальной реальностью – оптическая иллюзия.

Современная научная фантастика кишмя кишит киборгами – созданиями одновременно биологическими и механическими, населяющими миры, которые в одно и то же время естественны и искусственны. В современной медицине тоже полно киборгов, смычек между организмом и машиной, задуманных как кодированные устройства с такой интимностью и силой, каких не ведала история сексуальности. Киборганический «пол» возрождает нечто от чудесной репликативной барочности папоротников и беспозвоночных (такая замечательная органическая профилактика гетеросексизма). Киборганическая репликация отделена от органической репродукции. Современное производство выглядит как сон о колонизации труда киборгами, сон, в сравнении с которым кошмар тэйлоризма кажется идиллией. Современная война – киборганическая оргия, кодируемая C3I, управлением – контролем – коммуникацией – разведкой, 84-миллиардной статьей военного бюджета США на 1984 год. В моем понимании киборг – это вымысел, отображающий нашу социальную и телесную реальность, а также ресурс воображения, подсказывающий ряд весьма плодотворных комбинаций. Биополитика Фуко – вялое предвосхищение киборганической политики, почти совсем неисследованного поля.

В конце XX века, в наше время, мифическое время, мы все – химеры, выдуманные и сфабрикованные гибриды машины и организма; короче, мы – киборги. Киборг – наша онтология, от него идет наша политика. Киборг есть конденсированный образ как воображения, так и материальной реальности – два совмещенных центра, структурирующих любую возможность исторической трансформации. В традиции западной науки и политики – традиции расистского, маскулинно-центрированного капитализма, традиции прогресса, традиции освоения природы как ресурса для производства культуры, традиции воспроизводства себя самого из отражений других – отношение между организмом и машиной было пограничной войной. Ставками в пограничной войне были территории производства, воспроизводства и воображения. Этот текст – обоснование удовольствия от размывания границ и ответственности при их возведении. Это также попытка внести вклад в культуру и теорию социалистического феминизма в постмодернистском, ненатуралистическом ключе и в утопической традиции воображения мира без гендера – возможно, это мир без рождения, но, как знать, может, также и мир без конца. Воплощение киборга – за рамками истории спасения. Он также не отмечает срока в эдиповом календаре в попытке исцелить ужасные трещины гендера в оральной симбиотической утопии или постэдиповском апокалипсисе. Как отмечает Зоя Софулис в своей неопубликованной рукописи о Жаке Лакане, Мелани Кляйн и ядерной культуре Lacklein, самые ужасные и, возможно, самые многообещающие монстры киборганических миров воплощаются в неэдиповых нарративах с различной логикой подавления, которую нам следует понять ради собственного выживания[3].

Киборг – создание постгендерного мира, он ничего общего не имеет с бисексуальностью, доэдиповым симбиозом, неотчужденным трудом или прочими соблазнами органической целостности, достигаемой окончательным усвоением всех сил всех частей в некое высшее единство. В каком-то смысле у киборга нет истории происхождения в западном понимании; «последняя» ирония, поскольку киборг – это также чудовищный апокалиптический телос разогнанных западных овладений абстрактной индивидуации, конечная самость, оторванная, наконец, от всякой зависимости, человек в космическом пространстве. История происхождения в западном гуманистическом смысле основывается на мифе об изначальном единстве, полноте, блаженстве и ужасе, репрезентированных в образе фаллической матери, от которой все люди должны оторваться – задача индивидуального развития и истории, близнечные супермифы, ярче всего очерченные для нас в психоанализе и марксизме. Хилари Клейн отметила, что и марксизм, и психоанализ в своих концепциях труда и индивидуации, как и гендерной формации, основываются на схеме изначального единства, откуда должно производиться различие и вписываться в драму разогнанного овладения женщиной/природой[4]. Киборг пропускает стадию изначального единства, отождествления с природой в западном смысле. Это его незаконное обещание, которое может привести к подрыву его телеологии под знаком Звездных Войн.

Концептуализация мифа как важного компонента анархистской/социалистической политики была осуществлена Жоржем Сорелем в его работе «Размышления о насилии». – примеч. ред.

Харауэй использует fiction – полисемичное понятие, которое может переводиться и как вымысел, и как миф, и как фантазия, и как литературный жанр. Поскольку сама Харауэй всегда играет с невозможностью установить конечный смысл выражения или понятия, перевод в этом и других подобных случаях будет следовать ее стратегии, выбирая подходящий эквивалент исходя из ситуации и не придерживаясь одной стабильной версии. – примеч. ред.

См. Zoë Sofoulis (n. d.).

См. Hilary Klein, 1989.