Страница 58 из 95
Одна понюшка — и, например, гончая понимает, что животное, на которое ведётся облава, недавно мочилось здесь, и по следам его понятно, что метаболизм не в порядке, да и страшно ему было безумно. Другая, оставленная собакой — и ваш питомец мог бы рассказать о том, кто оставил след, всё; биографию, возраст, успехи в охоте и личной жизни, соответствие статусу особи, подходящей для спаривания, и/или вероятность выигрыша в схватке на лидерство.
Одна вселенная. Один парк. Две противоположные плоскости бытия.
И это всё — игнорируя тот факт, что человек и пёс развивались и эволюционировали в схожей среде, с чрезвычайно схожей физиологией организмов.
А сейчас — представьте себе разницу между двумя существами, которые развивались в диаметрально разных мирах.
Зная основной лейтмотив моих работ, я полагаю, что вы уже угадали, какое отношение всё вышесказанное имеет к моим интересам. Если существо из другой вселенной каким-то образом окажется в нашей, то наши способности полностью понять его мотивацию и функционирование будут настолько же ограниченными, насколько и у слепого ребёнка, внезапно прозревшего, и пытающегося опознать свои игрушки одним только взглядом.
Наш мозг будет заполошно пытаться связать воедино все факты, создать хоть какой-то смысл вокруг явления, но, ничего для себя не обнаружа, попытается выстроить безумный, грубый карго-аналог понимания. Кто-то видит демонов, кто-то пришельцев, кто-то — вообще ничего.
Когда несколько тектонических плит ваших впечатлений, мнений, и прочего наталкиваются одна на другую, что ж — смело открывайте любую книгу с историческим уклоном, чтобы понять, что это случалось всегда и не только с вами.
Мы жили, живём, и умрём со своими ограниченными способностями интерпретировать неясное и незнакомое. Вся человеческая культура есть ничто иное, как этот самый процесс, повторяющийся снова и снова.
ГЛАВА 18: МАРКОНИ СНОВА ЭГОИСТИЧНО ЛЕЗЕТ В ЦЕНТР ВНИМАНИЯ
Эми вернулась в джип, взглянула на наши лица и спросила:
— Что?
— Я не знаю, как объяснить помягче, — начал я, — но пока ты любовалась крошкой Мэгги, всё это время перед тобой была гигантская плотоядная личинка, медленно пожирающая собственную мать.
— Думаю, спрашивать, метафора это или нет, не имеет особого смысла, — ответила Эми. — Итак, после вашего наркозабега вы теперь снова видите это? И что теперь?
— И теперь, Эми, нам надо уничтожить это.
— Вы собираетесь убить ребёнка на глазах матери? Тогда вам придётся убить и Лоретту тоже.
— Нет. Думаю, нам надо увести её подальше отсюда...
— Похитить её, ага. Именно это сразу же пришло вам в голову. Сами себя слышите, а?
— Эми, это личинка. И это значит, что она вырастет во что-то, понимаешь? Мы не можем упустить монстра и позволить ему шастать по городу. Снова.
— Окей, тогда я спрошу кое-что. Вы видите одно, я и Лоретта вижу другое. И кто прав?
— Это ты меня решила по методу Сократа тут прошерстить? Мы уже знаем, что перед нами — чудовище. Слушай, ты видела девочку, которая на самом деле — тварь.
— Но я общалась с ней.
— И что?
— Она могла думать, она могла выражать чувства. Страх, любовь, всё. Почему она не может быть защищена так же, как и человек, который может испытывать всё то же самое?
— Ты не видела то, что видели мы, — сказал Джон. — Эта штука убивает Лоретту. По кусочку. То есть, в прямом смысле — жрёт её заживо. Я понятия не имею, как она всё ещё может ходить.
— А по мне, так с ней всё в порядке. Она выглядит усталой, но с её плеч будто упал груз.
— Хорошо, — сказал я, — с тобой происходит именно то, чего ты боялась. Теперь нам нужно вбить в тебя здравый смысл, правильно? Чтобы ты была в курсе — сейчас я буду медленно шлёпать тебя по жопке.
— Если я не права, то скажите мне, где именно. Я вас выслушаю. Потому что Лоретта видит перед собой свою дочь. Вы видели её лицо? Оно было полно неподдельной любви. Если вы убьёте Мэгги, она будет чувствовать такую же неподдельную потерю. Как если бы вы убили её настоящего ребёнка.
— Возможно, — сказал я, — если мы убьём Мэгги, то проклятие рассеется, как это случилось с Мики. Давайте-ка решим дело голосованием.
— Я голосую за то, — сказала Эми, — что я помешаю вам убить Мэгги несмотря на то, как проголосуете вы.
— Слушай, так демократия не работа-
На телефон Джона пришло электронное письмо.
— О, ха, да это же Маркони. Он говорит, получил образец и хочет с нами потолковать о нём. Спрашивает, можем ли мы ему по скайпу позвонить.
— Что ещё за образец?
Джон пожал плечами.
— Думаю, мы ему что-то отправили? Ну, во время нашего соусного трипа.
— Странно, что мы вообще это сделали. То есть, уж больно хорошая идея.
— Вот и разумное решение, — сказала Эми. — Мы поедем за моим ноутбуком и поговорим с доктором Маркони вместо того, чтобы убивать ребёнка.
— Но это не окончательное решение, — сказал я. — Если Мэгги вылупится и начнёт жрать младенцев, ответственность на тебе.
ЭМИ
Они были в нескольких кварталах от дома Лоретты Нолл, когда Эми поняла, что желудок вновь начинает её подводить.
От переживаний к ней вернулись флэшбеки.
После автокатастрофы, которая убила её родителей и покалечила её руку, Эми жила с дядей Биллом и тётей Бетти в течение трёх долгих кошмарных лет. Их брак трещал по швам, и Эми чувствовала напряжение, искрящееся в воздухе каждый раз, заходя в дом. Они ненавидели друг друга. Каждый момент их жизни был посвящён изобретению причин для возмущения, каждый из них жаждал стать оскорблённой стороной с таким пылом, будто у них над кроватью висело соревновательное табло. И было ещё кое-что, ставшее своеобразной палкой для удара по осиному гнезду. Мать Эми была кровной родственницей тёти Бетти — её сестрой, и этот факт втянул Эми в семейные разборки. Тётя Бетти ежедневно намекала на то, что дядя Билл имеет некие сексуальные поползновения к их четырнадцатилетней сожительнице. Бетти прекрасно знала, что это неправда, но она не смогла придумать ничего более омерзительного, чтобы его задеть. Вот так это и работало.
Тем не менее, это означало, что теперь Эми не могла находиться в стороне от их грязной ругани, будучи её частью. И она, кажется, была единственной, кто не получал удовольствия от грызни. Напряжение её изматывало. Физически. И это было из ряда вон. Её родители были лучшими друзьями, её отец — невероятный мужчина с улыбающимися глазами, однажды провёл пять часов, возя Эми от магазина к магазину в попытках найти копию Последней Фантазии II для Супер Нинтендо. Он был готов на всё ради своей маленькой принцессы.