Страница 52 из 95
* * *
Окружающее пространство исчезло из виду. Но это нормально, если ты на Соусе. Вместо того, чтобы стоять на коленях внутри завода Фасоль Сосисоль, я очутился посреди бесплодного пейзажа, который, казалось, был выеден саранчой — лишь пыль, сухие деревья и маленькие, источенные до основания, побеги растений. Небо выглядело ядовито-спидозным.
Пока я бродил по окрестностям, я наткнулся на нечто, напоминающее левитирующего червя. Он завис где-то в метре от земли, колебаясь; кольцевидное тело оканчивалось чем-то наподобие лампочки размером с футбольный мяч, дальше следовала сегментированная труба, поднимавшаяся всё выше и выше, завершавшаяся раззявленным отверстием. Оно повернулось ко мне. На самом верху угнездился человеческий рот. Червь оказался чем-то вроде пищевода, совмещённого с желудочно-кишечным трактом, заканчивавшийся прямой кишкой. На самом конце подразумевался анус. Спереди от жопы торчал эрегированный 14-сантиметровый член.
Рот открылся. Изнутри донёсся гортанный звук.
Вскоре я заметил ещё один пищеварительный и репродуктивный тракт, не принадлежащий какому-либо телу, у этого виднелись женские гениталии. Его рот открылся и залился песней на высоких тонах, словно отвечая на зов первого. Я попятился, но они не стали преследовать меня, они преследовали друг друга. Два пульсирующих веретена субпродуктов столкнулись, их губы слились в поцелуе, пенис эрегировал, и вскоре два влажных клубка извивающихся кишок упали на землю и стали дёргаться в экстазе.
Вскоре я столкнулся с другой такой же парой, а потом ещё одной, и ещё. Потом я поднялся на холм и заметил внизу гигантский розовый клубок извивающихся в оргии монстров, масса извивалась и пульсировала. Везде, куда хватало глаз, были мелкие версии оргий, которые шевелились на земле, словно кучка дождевых червей.
Затем я моргнул, и зрелище исчезло. Точнее, исчез я.
Теперь я находился в импровизированной классной комнате с маленькими столами и большой вывеской над доской с цитатой Доктора Сьюза ("Сегодня ты — это ты, это правдивее правды. Никто из ныне живущих более ты, чем ты"). Комната была пустой, за исключением агрессивно выглядящей женщины, что стояла перед пустым классом, крича и крича в пустоту.
Затем я снова моргнул и теперь оказался у себя в квартире, в ванной комнате. Была ночь, я мог слышать, как дождь барабанил по карнизу. В ванную зашла Эми, закрыла дверь, опустила крышку унитаза и села на него. Она смотрела прямо перед собой, в абсолютной тишине, закрыв рот ладонью. Она была одета в свою рабочую одежду — чистую белую рубашку на пуговицах и брюки синего цвета. С потолка капало прямо на её затылок, но, кажется, она не замечала этого.
И затем, очень-очень тихо, она начала плакать.
Я подошёл ближе и протянул к ней руку, но, конечно же, меня там не было, и поэтому я не смог дотронуться до неё. Вскоре она встала, вытерла глаза и вышла в гостиную. Я последовал за ней. Она надела свой красный дождевик и вышла из квартиры. Я проследовал за ней — точнее, проплыл, как кинокамера на штативе — наблюдая, как она перебегает дорогу к магазину, спасаясь от дождём под своим зонтиком. У двери она снова вытерла глаза и затем купила последний черничный кекс с витрины. А затем я моргнул, и...
Я снова оказался в своём теле. Я лежал в грязной комнате, которая выглядела так, будто когда-то давно была частью больницы. Я был на каталке и не мог двигаться, несмотря на то, что не видел каких-либо сдерживающих меня видимых ограничений.
Я вытянул шею, стараясь выяснить, где я нахожусь. Огромный таракан полз по моей рубашке прямиком к лицу. По крайней мере, это существо напоминало таракана; почти пять сантиметров длиной, да ещё и с крошечными клешнями как у крабов. Я старался пошевелить грудью, чтобы стряхнуть его, но моё тело не подчинялось настолько, что не могло выполнить даже это действие.
Я услышал голос.
— Ты проснулся.
Нимф показался из темноты. Это была та самая улучшенная и состоявшаяся версия меня, кроме того, что сейчас он был одет в ту же одежду, что и я (грязные джинсы и старая футболка с надписью ЧИКАГСКИЕ МЕДВЕДИ, ПОБЕДИТЕЛИ СУПЕРБОУЛА 1984 вокруг оранжевого Дэна Марино). Как будто он хотел посмеяться надо мной.
— Это в самом деле ты? — сказал я. — Или очередное галлюциногенное дерьмо?
Он не ответил. Просто улыбнулся.
— Потому что если это в самом деле ты, у меня к тебе дохуя вопросов. Но я не буду тебя беспокоить, коль ты являешься неким символическим дерьмом, предназначенным для того, чтобы научить меня правильно жить.
— Скажи мне, — заговорил Нимф, — если я попрошу тебя съесть насекомое на твоей рубашке, сделаешь ли ты это?
Я не ответил. В чём был смысл? Он продолжил:
— А что, если я уйду и вернусь через неделю? Будешь ли ты настолько голоден, что позволишь себе съесть это существо?
Жучок взбирался по складке на моей футболке, под которой аккурат располагались мои соски. У него были жёлтые глаза. Оно моргнуло.
— Ответ — сорок шесть, — сказал Нимф, прежде чем я успел вставить хоть слово. — Вот столько часов ты можешь провести без еды прежде чем захочешь сожрать это насекомое. В любое время, в любом месте — всего два дня отделяют тебя от того, чтобы сбросить все оковы нравственности во имя желаемого.
Затем он указал в угол и произнёс:
— А что насчёт трупа малыша, лежащего здесь? — Здесь в самом деле в позе эмбриона лежал маленький мальчик. Смуглая кожа, испанец, наверное. — Сколько времени пройдёт до той поры, как ты решишься съесть и его? Я знаю ответ, но мне интересно узнать твой подсчёт. А ещё я знаю число, если этот мальчик был бы жив.
Я сказал:
— Штука в старой шахте, ваш "Хозяин", что это? Чего оно хочет?
Он вскинул голову, глядя на меня с выражением, говорящим — ты сейчас серьёзно решил задать этот вопрос?
Я попробовал ещё раз, потому что — почему бы и нет?
— Почему оно пытается промыть мозги людям, внедряя им мысли о фальшивых детишках? Во славу чего? Или это очередная игра? Ваш Хозяин заскучал?
Нимф сделал пару шагов навстречу мне и остановился рядом со ржавым металлическим лотком у каталки.
— Смотри.
На лотке находилось три предмета:
Операционный скальпель;
Кусок чёрного камня, заточенного в лезвие, типа такого вы можете отрыть на археологических раскопках;
Кусок чёрного камня, формой напоминающий стандартный чёрный камень.
— Обсидиан, — сказал Нимф, — все три, я имею в виду. Ты знаешь, что острейшие лезвия в мире делаются из обсидиана? Лезвие этого скальпеля было заточено всего до тридцати ангстремов в ширину — одна сто миллионная сантиметра. Лезвие бритвы в двадцать раз толще, для сравнения. Итак, позволь поинтересоваться — каким из этих трёх инструментов мне отрезать твоё лицо?