Страница 62 из 63
«Ульбрихт убийца! Будапешт! Будапешт! Будапешт!»
На Бернауэрштрассе люди выпрыгивали из окон восточных квартир на западную сторону, за ними гнались полицейские. Жители кричали, махали руками, прижимали к себе детей и домашних животных — это была их последняя попытка воссоединиться со своими родными. Солдаты не обращали на них внимания. К пропускному пункту плелся старик и по пути швырнул продуктовую сумку во дворик дома.
— Никто не обвинит меня, что я занимаюсь контрабандой колбасы.
— Не может быть, чтобы они нас так быстро отрезали, — прошептала Хильдегарда. — Должны быть лазейки в колючей проволоке или места, где мы сумеем пробраться на ту сторону.
Они повернули на север, повторяя изгибы реки Шпрее. Показались развалины рейхстага. Хильдегарда повернулась к Сидни:
— Умеешь плавать?
— Давай, Хильдегарда, твой чемодан.
— Я могу облегчить его, надев на себя лишнее.
— Удачная мысль.
Вдали раздался автоматный огонь.
— Неужели… — начал Сидни.
— Хочешь спросить, неужели они стреляют в людей, пытающихся перебежать на Запад? Да.
— Не проще ли предъявить документы?
Хильдегарда открыла чемодан и достала вторую блузку и плащ.
— Тот человек видел тебя, Сидни, и «Штази» уже предупредила пограничников на твой счет.
— Несмотря на твое вмешательство?
— Нам помогли — повезло. Но я никому не верю. Дай твой портфель. Как ты думаешь, мы сможем переправиться за один рейс?
— Наверное. — Сидни вспомнил историю про лису, курицу и мешок с зерном, но решил, что теперь не время ее рассказывать.
— Ты хороший пловец?
— Почти что кембриджский призер.
— Шутишь?
— Хочу подбодрить. Давай чемодан.
— Как же ты управишься с двумя чемоданами в одной руке?
— Поплыву на спине, — объяснил Сидни, соскальзывая в воду. — А она теплая.
— Тише, — предупредила Хильдегарда. — Они почти рядом. Надо спешить.
Чемоданы были тяжелые, и Сидни продвигался медленнее, чем рассчитывал. Время от времени он пытался достать ногами до дна, но глубина была большая, и он боялся захлебнуться.
— Смотри не утони, — забеспокоилась Хильдегарда. — Если что — бросай чемоданы. Нам нужны только документы.
— Они при тебе?
— Конечно.
— Ты-то хорошая пловчиха?
— Чемпионка школы.
Они уже были на середине реки, когда Хильдегарда внезапно спросила:
— Ты действительно любишь меня?
— Да.
Наконец Сидни почувствовал под ногами дно, встал и побрел к берегу. Хильдегарда опустилась на колени, протянула руки и взяла по очереди чемоданы. А затем повела каноника по переулкам и боковым улочкам.
— Нам нужно двигаться на Запад и избегать центральных магистралей.
Их одежда прилипла к телу, а ночь выдалась холодной.
— Долго идти? — спросил Сидни.
— Менее часа. Когда попадем в район Тиргартен, будем считать себя в безопасности.
— Отлично. А то сейчас жизнь не кажется мне романтичной.
— Тебя должна поддерживать вера.
Они миновали развалины рейхстага и направились на юго-запад. Когда показался университет и новый участок Шпрее, уже рассвело.
— Ты же не хочешь сказать, что нам снова придется переправляться вплавь? — испугался Сидни. — Одежда только-только стала подсыхать.
— Там есть мост. Студенткой я любила купаться в озере Нойер.
— Жаль, не знал тебя тогда.
— В ту пору я была не в меру серьезной.
— А теперь?
Они миновали Тиргартен и прошли мимо Зоологического сада. На станции собирались первые утренние рабочие, спешившие в понедельник на смену. Продавцы газет торговали номерами «Тагесшпигеля» и «Берлинер Моргенпоста» с шапками заголовков: «Wir rufen die Welt!»[15]
Они поднялись по лестнице в квартиру Хильдегарды на Шиллерштрассе. Маттиус ушел на работу, а Труди все еще находилась в Лейпциге. Открыли чемоданы и обнаружили, что все вещи либо мокрые, либо испорчены. Хильдегарда нашла несколько полотенец и достала из шкафа зятя брюки и рубашку.
— Размер не твой, но пока надень. Я заварю кофе.
Сидни снял пиджак.
— В моем паспорте нет отметок. А как у тебя с документами? Могут возникнуть трудности с возвращением?
— Наверное.
— Тебе потребуется новый паспорт.
— В любом случае надо будет поменять.
Сидни пошел в ванную переодеться.
— Нужно идти в приход. Меня там ждут.
— Хочешь, оставайся здесь.
Он замер.
— Думаешь, можно?
— Конечно.
— Надеюсь, Маттиус не станет возражать? Только на один день?
— Нет, Сидни, ты остановишься у меня. В моей комнате. — Хильдегарда помогла ему снять рубашку. — Ты забыл у меня кое-что спросить. Видимо, выпало из головы.
— Да, все так перепуталось.
— Ты сказал, что теперь готов, но не спросил, готова ли я.
Сидни коснулся ее щеки и тут же отнял руку.
— Хильдегарда, — произнес он, — не знаю, что сказать. Я совсем растерялся. Но правда заключается в том, что я всегда боялся… меня всегда страшило, что ты ответишь «нет». Я ценю нашу дружбу и не хочу ею рисковать. И в то же время я тебя люблю.
— Вот и хорошо.
— Значит, ты тоже готова?
Хильдегарда посмотрела ему в лицо:
— Готова уже семь лет.
Вечером они отправились в приход, чтобы рассказать преподобному Хамфри Тарнбуллу о своих приключениях. Но свои намерения вступить в брак не озвучили.
— Весело провели время, — кивнул тот. — Вам бы теперь книгу написать о ваших похождениях.
Сидни кашлянул:
— Это были не просто похождения.
— Но вы все-таки вернулись. Какие теперь планы?
Хильдегарда посмотрела на Сидни, но тот не захотел раскрывать карт.
— Через несколько дней уеду, — ответил он. — А сегодня вечером можем поразвлечься. В «Джаз-клубе» играет квинтет Эрика Долфи. Составите нам компанию?
— Не увлекаюсь джазом, Сидни.
— Наверное, вам больше по душе Вагнер?
— Отнюдь. Я любитель оперетты. — Он игриво посмотрел на Хильдегарду. — Вот «Веселая вдова» — это по мне.
— Не доверяю вдовам, если они веселятся, — заметила та.
— Надеюсь, вы недолго останетесь вдовой. Сидни может найти вам подходящую пару в Англии, если задастся такой целью.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Хильдегарда.
Они покинули приходской дом и, как только скрылись из виду, Сидни взял Хильдегарду под руку.
— Я должен купить тебе кольцо?
— Надеюсь.
— Какие тебе нравятся?
— А ты попробуй удивить меня.
— Мне казалось, ты ничему не удивляешься.
— Пусть это будет в первый раз.
Когда они пришли в клуб, он был уже переполнен, и им отвели столик в стороне. Все вокруг говорили только о стене и своих родственниках на Востоке. Сидни взял меню и увидел цены. Хильдегарда, заметив, что он встревожился, успокоила — у нее хватит денег, если не на шампанское, то на приличное белое вино и небольшой венский шницель.
Музыкальные интонации бибопа Эрика Долфи напомнили Хильдегарде Бела Бартока и Стравинского. Сидни удивило, как быстро она приняла джаз.
— Это все музыка, — сказала она. — Пепси Ауэр очень хорош за фортепьяно. Хотела бы я так играть.
— Не сомневаюсь, ты можешь.
— Не та техника.
Сидни накрыл ладонью ее руку:
— У тебя великолепная техника.
Долфи импровизировал на альтовом саксофоне и на басс-кларнете, и в его сольных пассажах звучало переложение «Боже, благослови детей» Билли Холидей. Он растянул главную мелодию и экспериментировал с промежуточными, закольцовывал темы, перебирал звуки аккордов так, что прежняя музыка стала казаться полузабытой мечтой. Принесли напитки, Долфи исполнил на флейте «Хай Флай», затем «Я запомню апрель» с долгим соло Бастера Смита на барабане. Хильдегарда сказала, что ее раздосадовало отношение англиканского священника, который назвал «похождениями» их преодоление водной преграды.
— Он считает, что раз мы немцы, то стена и все страдания, которые она принесет, — наша вина.
15
Мы призываем к миру! (нем.)