Сад чёрной розы

— От руки моего отца! Это вы внушили ему ненависть и желание убивать?!

Брюнет отрицательно покачал головой:

— Я не настолько всесилен. Просто принудить убить — да, взрастить в человеке ненависть, способную толкнуть на жестокое, извращённое убийство — нет. Я могу лишь вытащить на поверхность то, что таится на дне. Поверьте, в нём всё это было: глубокая подсознательная обида на мать, оставившую его на пороге детского дома в картонной коробке, на сверстников, жестоко издевавшихся над непохожим на них мальчиком, озлобленность на судьбу, отнявшую любимую женщину.

Со мной или без меня, однажды он всё равно бы сорвался. Когда в человеке годами копятся агрессия и ненависть это всегда заканчивается трагедией. Вот как всё было. Вы это хотели услышать? Вам стало легче, Злата?

Стало ли легче от того, что мой привычный мир снова рухнул? От мысли, что шестнадцати лет скитаний и преследований могло не быть, если бы не вмешательство возомнивших себя богами «гениев?» От осознания, что я первая предала отца, поверив в то, что он родился чудовищем?!

— Нет! — Слёзы струились по щекам. — Я вас ненавижу!

— Злата, не слушай его! — возмущённо воскликнул Алан. — Он лжёт! У мамы никогда не было онкологии! Ей не могли ввести эту чёртову вакцину!

Игорь Васильевич неохотно обернулся.

— Последняя жертва? Актриса? Верно, ей ничего не вводили, как и седьмой погибшей. Просто нужно было отвлечь внимание от темы онкологии, вот я и выбрал нескольких здоровых женщин.

— Ах, это ты выбрал, мразь! — захрипел Войнич и, не сумев сдвинуться с места, плюнул экстрасенсу в лицо.

Тот неторопливо достал из кармана платок и утёрся.

— Убить одиннадцать человек, разрушив их семьи, сломав десятки жизней — для тебя — это всего лишь хренов эксперимент! — продолжал горячиться Войнич.

Если бы взглядом можно было убить, тело Игоря Васильевича уже бы остыло.

— Конечно, мне жаль всех этих людей и вас тоже, — спокойно возразил мужчина, — но сожаление ещё никого не спасло, а эта вакцина поможет очень многим! Великие открытия всегда сопровождались жертвами. За всё нужно платить. Одиннадцать умерших или миллионы спасённых? Согласитесь, разница есть!

Мужчина осёкся, стирая очередной плевок Алана. Бессмысленный жест бессильного отчаяния, но мне захотелось его повторить.

— Как же он мне надоел, — устало посетовал Игорь Васильевич, обращаясь ко мне. — А знаете, Злата, ваш друг тоже на грани, в нём слишком много агрессии. Не знаю, есть ли смысл его спасать. Выражаясь избитыми метафорами, на «светлой» стороне его держит очень немногое: сестра, работа и вы. Последнее даже в большей степени. Что с ним будет после того, как вы нажмёте на курок? Пожалуй, я внесу в план некоторые коррективы, на вас уходит слишком много энергии. Лучше задействую его.

Мужчина осторожно взял у меня, совершенно оцепеневшей, не способной сопротивляться, пистолет и вложил в ладонь Алана. Взгляд спортсмена наполнился ужасом, наблюдая, как его рука медленно направляет оружие в мою сторону.

- Нет! Ни за что! Вы меня не заставите!

— Отчего же? Ненависти и злобы в тебе, мальчик, хоть отбавляй!

— Но не к Злате!

— Давай проверим! О, несколько месяцев назад…

— Сейчас всё не так, пожалуйста!

Отчаяние в его взгляде причиняло физическую боль. Он просто не сможет нормально жить, если выстрелит! Никогда себя не простит!

— Прекратите! — закричала я, пытаясь воззвать к голосу разума нашего мучителя. — Вы же не хотели огласки! Если имя Алана попадёт в газеты в связи с убийством, журналисты заинтересуются и начнут копаться в прошлом. Не трогайте его, пожалуйста, я сама всё сделаю. Только обещайте, что с ним и бабушкой ничего не случится!

— Обещаю, — серьёзно кивнул мужчина, и я почувствовала желанную свободу движений — удерживающие оковы спали, ровно до того момента, как мою ладонь наполнила уже знакомая тяжесть холодного металла.

А потом рука снова начала подниматься, вернулось нестерпимое желание оборвать эту нелепую жестокую жизнь, полную лжи и несправедливости. Голос Алана донёсся откуда-то из далека:

— Нет! Злата, не смей! Не сдавайся, пожалуйста! Борись! Ты сильнее! Этот урод прав лишь в одном — я без тебя сломаюсь!

И я боролась, как могла — за себя, за него, за разбитые жизни наших родителей! Вопрос морального выбора больше не мучил. Если удастся навести пистолет на нашего мучителя — выстрелю без сожалений, но силы были слишком не равны. И всё же в последний момент мне удалось изменить положение руки, опустив её ниже.

Резкий грохот выстрела, душераздирающий крик Алана, пронзившая тело острая боль — всё слилось воедино, и мир погрузился во тьму…

Глава 31

Солнечный свет легко просачивался сквозь густую ярко-зелёную листву деревьев. На сочной изумрудной траве и лепестках цветов, отражая его лучи, приветливо поблёскивали росинки. Слух приятно ласкал умиротворяющий шёпот прибоя — неподалёку находился дикий пляж, он неудобен для купания поэтому здесь почти всегда тихо.

Я хорошо знала это место. В детстве оно часто укрывало меня, плачущую, в очередной раз отвергнутую сверстниками, от посторонних глаз. Несколько раз мы были здесь с родителями — устраивали пикник на траве.

Огляделась и поняла, что сижу на своём любимом старом пне. Ребёнком я могла прятаться здесь часами. Мило. Так это и есть жизнь после смерти? Почему же меня никто не встречает? Медленно поднялась и невольно опустилась обратно под неподъёмной тяжестью огромного заплечного рюкзака, непонятно как оказавшегося на моей спине.

Со стороны рощи послышались шорох и тихое похрустывание сучьев под чьими-то неторопливыми шагами. Я напряглась. А вот и встречающие! Кто там? Ангелы в белых одеждах или мама, отец? Не чувствовала себя готовой к подобной встрече. Что я им скажу? Особенно ему?!

— Вот ты где, моя девочка, — раздался тихий ласковый голос, нашёптывавший мне путеводные истины в очень сложные моменты жизни. — Заблудилась? А я тебя везде ищу.

Из-за деревьев вышла невысокая хрупкая пожилая женщина в длинном тёмном платье. Её распущенные седые волосы белой волной струились по плечам, тёплый всепонимающий взгляд синих глаз заглядывал в душу, держал на плаву подобно спасательному кругу, как и много лет назад.

— Солана! — не обращая внимания, на тяжесть за спиной я бросилась к наставнице и со слезами окунулась в её объятия.

Кажется, прошла целая вечность с тех пор как сибирская целительница, обучив всем нюансам своей работы, отпустила меня, словно оперившегося птенца из гнезда.

— Не плачь, моя хорошая, — её руки нежно гладили мои волосы, звук голоса успокаивал, исцелял. — Я пришла за тобой, но возвращаться или нет — решать тебе.

Я неохотно отстранилась и ещё раз огляделась по сторонам.

— Это ведь мой родной город? Если пойду к своему дому, найду его? Он цел?

Она кивнула с понимающей улыбкой:

— Цел. Найдёшь и дом, и тех, кто в нём живёт, но вернуться обратно уже не сможешь.

— Вернуться куда?

— Туда, где тебя очень ждут. Решай, останешься здесь или пойдёшь со мной?

Я не понимала.

— Остаться в прошлом или вернуться в будущее?

— Нет ни прошлого, ни будущего, Злата. Всегда есть только здесь и сейчас. Люди сами загоняют себя в плен иллюзии времени, а потом плачут над упущенными возможностями. Не понимают, что пока человек жив, возможно всё. Просто тем, кто остаётся здесь, уже не нужно ничего решать и добиваться. Тут тебя больше никто не потревожит, не обидит.

Покой — мечта всей жизни! Готова ли я к нему? Ещё раз осмотрелась — каждая трещинка на деревьях до боли знакома. Незнакомо лишь чувство умиротворения, навеваемое этим уголком. Не избалованна я тихим безмятежным бытиём. Посмотрела в сторону приметной тропинки, миллион раз приводившей меня сюда. Если пойти по ней — выйду прямо к дому, где ждут живые и счастливы родители (почему-то в этом не сомневалась). И ничего плохого здесь со мной никогда не произойдёт — ещё одно твёрдое убеждение. После минутного колебания решила — я всегда смогу вернуться обратно, когда придёт время, а пока…