Страница 74 из 78
Наивны представления тех обществоведов, которые считают, что достаточно разработать «правильную» теорию и убедить принять ее в качестве руководства к действию, и общество начнет плодотворно развиваться. Общество может развиваться только при наличии определенного уровня этноэнергетики. При ее низком уровне не помогут самые «прогрессивные» и «передовые» теории и политические институты. Пример: в 2008 году правительство решило ограничить поток импортных машин, что способствовало бы переносу производств иностранных компаний в Россию, а также помогло выживанию находящегося перманентно на голодном финансовом пайке отечественному автопрому. Для этого были повышены таможенные пошлины, прежде всего на подержанные иномарки. Наибольшие протесты эта меры вызвала на Дальнем Востоке. Помимо многолюдных демонстраций, со специальным обращением к правительству выступила Дума Приморского края. В заявлении упиралось на тот факт, что сокращение импорта ударит по доходам десятков тысяч человек Приморья. Если рассматривать этот демарш под углом обычной оценки, то к нему, пожалуй, можно было бы прислушаться и хотя бы частично пойти навстречу. По иному выглядит ситуация с точки зрения проблемы деградации. То, что в некогда «экспансионистском» крае, чьи города, само население появилось в результате целеустремленной экспансии, немалая доля населения переквалифицировалась на торговлю импортом и связывает с ним свое будущее — признак несомненной деградации этноэнергетики. Дальний Восток может нормально развиваться, если его население само будет производить товары, в том числе конкурируя с производителями других государств. Это возможно лишь при опоре на мощь остальной России. В ином случае поневоле возникнут настроения, что Москва вредит жизни Приморья, а истинные интересы связаны с другими странами. Так создаются предпосылки для развала «империй».
Африканские страны переживут западноевропейские государства потому, что ответом на неэффективную политику властей население отвечает ростом рождаемости, как условие их выживания. Точно так же отвечала советская деревня на все сталинские перегибы, на способы ведения войны в 1941—45 гг. Это позволило Советскому Союзу выстоять и долго выигрывать политические и военные битвы. У современной России давно нет биологического ресурса гашения последствий проведения неэффективной политики властей. И это — в отличие от африканских и латиноамериканских собратьев по несчастью — ведет к ее закату. Получается: цена неэффективной политики в Латинской Америке, Африке и в России сильно различается. Для одних она досадная помеха, для других — катастрофа.
Богатейшие природные богатства в сочетании со стареющим и убывающим населением, с обществом повышенной энтропией, делает Россию лакомым куском. Ситуацию спасает только то обстоятельство, что новые экспансионистские центры еще формируются, а старые пребывают либо в стадии угасания (Англия, Франция), либо ослабления (США, Япония). Это успокаивает, рождает надежду, что авось дела в будущем наладятся. Напрасные то надежды. Поздний Рим и Византия также долгое время пребывали в межеумочном состоянии, пользуясь тем, что новые экспансионистские силы никак не могли набрать достаточной мощи…
Чем слабее бывшие экспансионисты, накопившие за время своего расцвета богатств, тем притягательнее как объект «освоения» они становятся. Собственно, своей «старостью» они стимулируют появление новых экспансионистов, так как есть чем поживиться в логове старого беззубого льва. Тут и заяц осмелеть может. В такой ситуации дальнейшая перспектива государства зависит от правящего класса.
3.4.10. Проблемы российского правящего класса
Российское государство оказалось либерализованным, но не демократическим. Отсюда проистекают многие социально-экономические проблемы.
Руководство СССР, а затем ельцинской России словно бы заявило Западу: «Роль сверхдержавы оказалась не по нашему уму и силам, поэтому просим взять нас на поруки и указать, как жить дальше». Поступок удивительный, учитывая, что всего два десятилетия до этого Советский Союз уверенно боролся с США за первенство в мире. Столь быстрый откат есть свидетельство либо большого государственного ума (посчитали, взвесили, поняли, что ошибались), либо его отсутствия. Мнения, естественно, разделились, ибо единого критерия для оценки нет. Несколько успокоить может лишь тот факт, что, завидуя государствам Прибалтики, просит Запад (а то и требует!) взять их на поруки большая часть «интеллектуального» класса Украины, Молдавии, Грузии. Так сказать, мы независимы, но что делать с ней толком не знаем — подсобите, желательно деньгами.
Исторической заслугой большевиков было формирование поколения победителей. С 1920-30-х годов они упорной пропагандой формировали людей е психологической установкой «мы это сможем». И они сделали то, что было не под силу царизму — разгромить Германию и догнать по экономическому и научному развитию ведущие державы мира. В этом плане 1920-60-е годы оказались феноменально продуктивным временем (всего 40 лет!) Такого ускорения Россия никогда не знала, разве что можно вспомнить рывок Петра I. Однако в 1970-е годы началось угасание наступательного духа. Как продолжение начавшегося процесса, в 1990-е годы стало доминировать «поколение побежденных». Представители этой психологии свято уверены, что России уже не по плечу задачи мирового уровня, и она заведомо слабее таких великих наций, как тайваньцы или южнокорейцы. И они правы: личности с психологией побежденных побеждать не могут по определению. Отсюда внешне парадоксальная ситуация: число лиц с высшим образованием в России стремительно растет, а отдача от науки и экономики падает. То, что удалось сделать немногочисленному слою инженерно-технической интеллигенции в СССР в 20-60-е годы не по плечу нынешней. Большая часть строек ныне проектируется при содействии иностранных фирм. Построить современный завод на собственной проектной базе — практически невыполнимая задача.
В период первого срока президентства В. Путина были проведено выдавливание «побежденных» из вооруженных сил и разведки. В итоге удалось разбить сепаратистов в Чечне, что для прежней армии и руководства было делом неподъемным. Но в экономике этого не произошло, так как не было наступательных целей под которые шел бы отбор кадров. Для роста ВВП хватало и нефтедолларов. Правда, в 2007–2008 годах стали ставиться амбициозные задачи, вроде сосредоточения торговли ценными бумагами российских компаний на площадках Москвы и Петербурга, придания рублю статуса региональной резервной валюты, прорыв в нанотехнологиях, но выдавливание «пораженцев» не произошло. «Герои» 90-х продолжали рулить государственными финансами, важнейшими министерствами, занимать видные посты в директоратах госкомпаний. Результаты получились соответствующими.
Как следствие ухудшение качества правящего класса страны в СМИ стали популярны предложения по геополитическому обслуживанию других государств. Стране предлагается стать транспортным мостом между государствами Восточной Азии и Европой, а также поставлять сырье растущим экономикам мира. Это называется «использовать выгоды географического положения и наличия больших природных богатств».
Остается констатировать, Россия попала в «византийскую ловушку». Для нее характерны те же черты, что для позднего византизма — самоослабление, проедание накопленного, пассивное потребление вместо цивилизационного созидания, рост значения иностранцев в экономике. Россия из субъекта исторического процесса постепенно превращается в его объект. То есть, из силы, активно влияющий на ход истории, становится регионом, на который влияют другие игроки. Мы начинаем уподобляться римлянам III века, что ходили по улицам столицы, созерцая триумфальные арки и статуи великих императоров, вспоминали, что они потомки Цезаря, не будучи способными быть наследниками на деле. Ныне мы лилипуты в Гуштаверии, и многое нам уже не по размеру, но, сознавая себя потомками великого народа, уверяем, что тоже можем достичь неких высот, если не к 2020, то к 2030 году… Правда, при условии, что заграница нам поможет своими учеными (проект «Сколково»), капиталами, если, конечно, цены на нефть не упадут.