Страница 7 из 78
Один из отцов перевернутой логики французский философ Ж. Бодрийяр объявил реальную жизнь «утерянной», вместо нее выдумывается новая реальность, для чего необходимо снять своеобразную копию с утерянного оригинала. Такую копию он назвал симулякром. Название прижилось.
(Стоит отметить, что Франция весь XX век являлась родиной многих весьма специфических философско-культурных теорий, становившихся модным — дадаизма, кубизма, экзистенциализма… Правда, все они быстро сходили на нет.)
Итак, для мира симулякров реальность — фикция Людям только кажется, что они живут, а на деле живут, укутанные в информационные коконы, ими манипулируют сильные мира сего. Само по себе такой посыл верен и он давно разрабатывается социальными критиками самых политических направлений. Традиция такой критики восходит к теориям отчуждения Гегеля и Маркса. И вывод Бодрийяра и его последователей тоже не нов: надобно взорвать эту псевдореальность. И взрывают и убивают «по идейным» соображениям, а почему бы и нет, раз реальность фикция, и надо звать живых вырваться из коконов? Объявим войну лейтенантам Смитам!
Конечно, Бодрийяр к преступлениям не звал, наоборот, сознавая такую опасность, доказывал тщету террористических усилий. Однако Маркс тоже предостерегал против казарменного коммунизма, но именно под знаменем марксизма Сталин, Мао, Пол Пот и Ким Ир Сен построили в своих странах казарменный «коммунизм». Логика учения в обществе «пролетарской диктатуры» вела к антилогике, как реальности, в которой марксизм становился симулякром.
Прежде чем объявлять мир «фикцией», который надобно заменить Нео новой реальностью, стоит подумать, кто воспользуется такой философией? (В частности, стоило бы подумать, кем бы стал вожак хакеров Нео в случае его победы? Не новым ли диктатором?). Известно, что дорога в ад вымощена благими намерениями. И «благие теоретики», а равно практики, имеют непосредственное отношение к теме деградации: воюя с «неправильной» реальностью, творится новая, которая часто оказывается тупиковой. И эта реальность оказывается питательной средой для личностей, играющих на понижение этноэнергетики народа и общества. Таких людей будем называть деградантами.
У Л. Гумилева пассионарии — носители энергетической мощи этноса, а субпассионарии, как слабые индивиды, ее растрачивают. На деле деграданты обладают немалой силой, иначе они не смогли бы сокрушать государства изнутри. Пусть их сила деструктивна, но все равно это Сила! Что она собой представляет?
1.3.2. Личность и психология деграданта в сопоставлении с пассионарием
О том, что в обществе могут набрать силу элементы его разлагающие, было замечено еще в древности. Гумилев саркастически назвал таких людей "жизнелюбами", «…поскольку они являются особями нового склада, (то) создают свой императив: "Будь таким, как мы", т. е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить…жизнелюбы умеют только паразитировать на жирном теле объевшегося за время "цивилизации" народа. Сами они не могут ни создать, ни сохранить. Они разъедают тело народа, как клетки раковой опухоли организм человека, но, победив, т. е. умертвив соперника, они гибнут сами» (Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1989. С. 419).
Собственно обществом (в отличие от населения) следует называть ту часть народа, которая хранит и цивилизиционно-культурный код и развивает на его основе материальную и духовную культуру. Если общество разрушается, деградирует, то социум превращается в народонаселение, и в этом качестве может существовать длительное историческое время, но без способности к прогрессу. Срок такой жизни, похоже, зависит от накопленного во время взлета культурного багажа. Чем «толще» слой, тем дольше проедание. Хотя, надо признать, что скорость течения деградационных процессов — открытая проблема. Это как в химии: в разных веществах — разная скорость тления. Одно ясно: деградация в обществе идет через людей, а в природе нет ничего сложнее, чем Человек. Поэтому проблема деградации одновременно сочетает в себе политический, экономический, культурный и психологический аспекты — все то, что можно объять понятием «социология».
Во времена, когда социологии как науки не было, зеркалом социальных процессов являлась литература. Онегин и Печорин — это пассионарный (энергетически заряженный) тип личности, но не имеющий значимой, мобилизующей цели в жизни. Андрей Болконский — пассионарий, имевший ложную мобилизующую цель. А вот Обломов и обитатели чеховских дворянских усадеб — личности, не способные делать дело, даже если бы перед ними стояла значимая цель (а она стояла, хотя бы цель не разориться и спасти источник своего существования). Эволюция дворянских литературных типов от начала XIX и к веку XX вполне показательна для иллюстрации хода энтропийных процессов в правящем классе России. Свержение дворянской монархии в марте 1917 году стало закономерным завершением этого процесса.
Но чеховские персонажи — это пассивные деграданты, личности с угасшей энергетикой, живущие скорее по инерции. Если б дело ограничивалось таким типом индивидов, то проблема деградации намного упростилась бы. Процесс описывался бы понятным природным циклом: молодость-зрелость-старость-дряхлость. И такого рода описаний жизнедеятельности государства и общества создано немало. Однако схемы получились чересчур прямолинейными по сравнению с жизнью. К тому же не удавалось объяснить механизм социального старения. С чего это вдруг еще недавно пышущее здоровьем и силой государство вдруг начинало хиреть и разваливаться? Потому что «старость» наступила? Но почему сейчас, а не позже? Непонятно. Недаром с античности был популярен жанр биографий исторических деятелей. Слишком многое зависело от индивидуальных качеств правителей, военачальников, политиков. С ними связывался расцвет государств и упадок. Они, в сущности, были индикаторами состояния общества и этноса. По Наполеону, Цезарю и Александру Македонскому можно судить о самом народе.
Одно время казалось, что, раз дело в правителях, то демократия — лучшее средство против слабой власти, ибо позволяет избавляться от неумелых управленцев, не дожидаясь их смерти, как при монархическом режиме. Но та же античность продемонстрировала иное: деградации подвержена и демократия. И этот политический строй на каком-то этапе также становится беззащитен перед деградантами.
Так кто они — деграданты? Что ими движет?
Можно различить две основные группы: 1) ориентированные на расширение рамок личной «свободы» до бесконечности, в следствии чего возникает угроза социальной катастрофы, и 2) деграданты, использующие традиционные институты для своей деятельности.
У деградантных «борцов за свободу» вполне привлекательные лозунги. На деле же за ними кроется стремление к освобождению и, главное, узакониванию в глазах общества своего подполья — того уровня сознания, которое психиатры отнесли к «подсознательному», «бессознательному», «первобытному», «животному» в человеческой личности. О снятии запретов как способе борьбы с неврозами толковали многие известные ученые и интеллектуалы, в том числе ссылаясь на Ф. Ницше и 3. Фрейда.
По существу, истинное желание таких личностей — возвести скотство в норму, как природное «негреховное» естество («что естественно, то не безобразно»). Пример тому деятельность маркиза де Сада и его поклонников, видящих в его писаниях особый вклад в культуру. Но развитие цивилизации шло не через «естество», а, наоборот, через формирование морали, а мораль не может существовать без запретов и ограничений. В животном мире нет понятия инцеста, гомосексуализма, убийства и вообще понятия преступления. Если крокодил убивает своих детенышей, а лев — выводок своего брата в борьбе за лидерство в прайде — то это не есть преступление, а подчинение инстинктам. Но человек стал человеком, когда преодолел животные инстинкты и сформулировал иные правила поведения. Отказ от них есть скатывания на доцивилизованный уровень. Поэтому индивиды, подрывающие основы культуры — деграданты.