Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен

Но почему толпу культистов заметила только Тормуна? Ответ прост – она сумасшедшая. У нее искаженное восприятие реальности, но при столкновении с ирреальным сектантка видит его суть, игнорируя видимый эффект. Абсурд, но настоящие безумцы ближе всего подбираются к сути и настоящему облику вещей, когда все вокруг заполняет туман хаоса, в котором обычный человек практически не способен ориентироваться. Даже когда Ана впервые столкнулась с реамантией, увидев, как исчез Аменир в выделенном Академии домике в Новом Крустоке, она билась в конвульсиях, заглянув в зияющую дыру в мироздании, оставленную реамантом, а не от вида искаженного пространства. Ранкир тоже там был, но его защитило безумие Нгахнаре, поэтому он почти ничего не заметил. А что, если только сумасшедшие видят настоящий мир?

– Сейчас не самое подходящее время для размышлений о высоких материях, – Шеклоз легонько хлопнул Кара по плечу, заметив, как тот впадает в глубокую задумчивость. – В данной ситуации промедление – это не самая правильная стратегия. Но как бы то ни было, все упирается в ваше решение, уважаемый реамант.

– Я не собираюсь повиноваться мальчишке, – проворчал Мирей.

– Отчего же не возьметесь скомандовать наступление? – парировал шпион.

Комит колоний скрипнул зубами. Бросаться наобум, чтобы умереть, не убив Шеклоза, он не собирался. Но и стоять здесь – самоубийство в чистом виде. Нерешительность какого-то юнца ставило под угрозу существование мира. Впрочем, сам Мирей не слишком сильно от него отстал – он стал практически одержим своим желанием покарать главу Тайной канцелярии, даже если реальность потонет в кромешном хаосе. Обостренное чувство справедливости переросло в личное помешательство. Лишь зыбкая тень долга перед Алокрией не позволяла комиту колоний убить Мима прямо здесь и сейчас. Смерти, жертвы и лишения не должны оказаться напрасными, Комитет обязан хотя бы попытаться спасти этот порядком прогнивший мир.

– Вас пугает груз ответственности за принятое решение, уважаемый реамант? – спросил Шеклоз.

Его тон был очень строгим и холодным, но Амениру почему-то показалось, что в нем было нечто доброжелательное. Так шпион предлагал ему помощь?

– Возможно, – ответил юноша. – Наверное, да. Да.

– Но вы считаете, что нам нужно продвигаться к Куполу, однако не знаете насколько это опасно и готовы ли вы рискнуть всем, чего мы добились, хотя времени на раздумья уже не осталось, – продолжил глава Тайной канцелярии. – А еще вас несколько сбивает с толку культ Судьбы. Вы просто не понимаете, что делать со всеми этими людьми. Так?

– Я не знаю… То есть, наверное, да.

– Хорошо, я вас услышал, уважаемый реамант, – улыбнулся Шеклоз. – Мастер Мирей тоже не решается отправлять солдат туда, где их с огромной долей вероятности ожидает гибель. Просто вы хорошие люди и цените чужие жизни. Тогда командовать буду я. Мне уже никакая ответственность не страшна.

Сначала Аменир хотел возразить, но промолчал. Мим был прав. Надо просто довериться ему, переложить обязательства перед миром и муки совести на него. «Какой же я все-таки трус…», – вздохнул реамант и согласно кивнул шпиону.

– Опять… – прорычал Мирей, добавив несколько красочных ругательств, которые не оставили равнодушными даже смертепоклонников.

Шеклоз уже отдавал указания агентам Тайной канцелярии, которые должны были быстро пройтись по рядам стоящих на краю кратера солдат Комитета и пояснить им, что именно они должны видеть и как действовать, когда услышат сигнал. Тени агентов растворились в слишком светлых тенях, хотя сейчас этого не требовалось, просто сказывалась профессиональная привычка. Через две минуты начнется сражение. Или лучше сказать – резня.

– Они безоружны, – пробормотал Аменир, рассматривая людей у купола. – Вчерашние крестьяне, мелкие торговцы и ремесленники. Они просто отчаялись и поверили словам лжепророка Судьбы, потому что перестали доверять Комитету. Зачем их убивать, мастер Шеклоз?

– Вы сами ответили на свой вопрос, – улыбка шпиона заблестела немного ярче. – Они отчаялись и перестали доверять Комитету.

– Но они же люди! – возразил реамант. – Я не могу поверить, что вы сейчас думаете о политике и сохранении власти Комитета. Это на вас не похоже.

Мирей изумленно вылупил глаза и едва не задавился смехом, рискуя лишить готовящуюся атаку эффекта неожиданности. Его мнение о Шеклозе существенно отличалось от представлений Аменира.

– Сперва скажите мне, уважаемый реамант, слышали ли вы проповеди культа Судьбы? – поинтересовался глава Тайной канцелярии, проигнорировав комита колоний, который истерично трясся от сдерживаемого хохота.

– Один раз. На улице в Новом Крустоке. Там был человек, назвавший себя Глашатаем, он говорил что-то бессвязное, я не вникал. Но за ним пошло много людей…

– И люди эти не вернулись, – закончил за него Шеклоз. – Признаюсь, я обо всем этом знал, но не стал мешать им. Хотите спросить почему? Потому что отчаяние распространялось среди горожан и беженцев как чума. Если бы адепты культа Судьбы не увели за собой готовых сорваться людей, то вскоре нам было бы некого спасать. Поддавшись отчаянию, человек становится опаснее и ветров, и купола, и вообще всего ирреального. От внешней угрозы можно убежать, спрятаться, от нее можно избавиться, чем бы она ни была. Но от внутренней – никогда.