Страница 127 из 180
Вскоре за искаженной чащей скрылся последний солдат арьергарда, оставив Аменира и Шеклоза в центре небольшой полянки. Не было человека, который не считал бы их поступок глупостью или отчаянной попыткой самоубийства. Но Мирей Сил крепко спал, а никто другой из присутствующих не осмелился возразить главе Тайной канцелярии.
Напрягая глаза, чтобы разглядеть в светлой темноте хоть что-то, реамант внимательно осмотрел потушенные кострища, брошенную Еромом палатку – наместник все-таки понял, что жизнь дороже штопанных тряпок – и каменные деревья, которые щурили гроздья мелких глаз, когда Аменир светил на них золотистым светом парящего над ладонью куба.
– Не болит? – спросил Шеклоз.
– Что? – юноша уже забыл о полученном ранении из-за собственной неосторожности. – А, вы об этом… Точно не знаю. Наверное, не болит.
Он посмотрел на наложенную шпионом повязку и увидел неспешно расползающееся пятно крови, которая от смешения с антисептиком источала терпкий аромат каких-то очень хорошо знакомых трав. Но сами бинты были не повреждены. Еще одно загадочное свойство куба реамантов – вылетел из ладони, увеличиваясь в размерах, стал вполне осязаемым, но не оставил и следа на ткани, сквозь которую прошел, а потревоженная рана все же начала кровоточить.
– Как же вы намереваетесь остановить фармагулов, если не секрет? – поинтересовался Шеклоз, разглядывая куст, листва которого принимала форму бегущего человека, разваливающего на мелкие кусочки-листики под порывами ветра.
– Я могу попробовать изменить форму деревьев, образовав непроходимую стену. Это первое, что приходит в голову.
– Ее можно обойти, перелезть или сломать, – возразил шпион. – Фармагулы быстрее, сильнее и выносливее обычных людей. Вам следовало бы использовать то экстраординарное мышление, из-за которого реамантов считают сумасшедшими.
– Значит, хотите безумия? – Аменир перевел взгляд со светящихся символов секций куба на улыбающееся лицо Шеклоза. – Будет вам безумие. Советую не шевелиться.
Золотистый свет залил полянку посреди искореженного леса, разгоняя неестественно бледный ночной мрак. Мир развернулся перед реамантом, словно карта на столе. Сейчас Кар был всем и ничем, ничто бы не ушло от его всевидящего ока, если бы он знал, куда должен смотреть. Но в этом не было необходимости – враг уже здесь и от него следовало избавиться. Как? Это не имело никакого значения. Аменир не боялся как-то существенно задеть нити мироздания – в этом месте все уже подверглось воздействию чудовищной энергии купола, поэтому руки реаманта были полностью развязаны.
Секции на кубе завращались, придавая завихрениям ирреальных сил новое направление. Таинственные знаки в последний раз вспыхнули золотом и потухли, мягко переливаясь угольками прогоревшего солнца. По лесу прокатился глубокий вздох настоящей действительности, возмущенной столь жестоким обращением с реальностью, но сопротивляться воле юного реаманта она сейчас не могла. Земля перед Амениром и Шеклозом резко провалилась куда-то в бездну и одновременно взмыла в небеса с оглушительным ревом. Затем она стала двигаться вправо и влево, по диагонали, вперед и назад. Когда направлений стало больше, чем мог воспринять мозг, все внезапно захлопнулось, сжавшись внутрь себя. В центре поляны повисла сфера размером примерно с небольшую избу. Окружающее пространство обтекало ее, словно боялось как-то нарушить идеальную пустоту внутри нее, не имеющую ни цвета, ни формы, ни чего-либо еще, за что мог бы зацепиться человеческий глаз. Поразительное зрелище, которое способно было вызвать восхищение, замешательство и ужас.
Из леса выбежали первые фармагулы. Оскалившиеся твари бормотали что-то нечленораздельное, их тела покрывали царапины от окаменевших ветвей, сквозь которые они проламывались на бегу. У самого первого из глазницы торчал обломанный сук, но он уверенно вел за собой толпу бледнокожих существ, положившись на обостренные чувства, ведущие фармагулов по следу людей. И только он ступил на поляну, как его голова с хрустом и мерзким чавканьем лопнула, растянувшись вдоль края сферы. Затем ужасающая сила начала сворачивать его шею, выдергивая из тела хребет и кости, которые перемалывались в мелкие осколки и перетирались в пыль, расползающуюся по внешней оболочке сотворенной Амениром пустоты. Бледная кожа марионетки Сара рвалась, наползая на ирреальный шар, и обращалась в ничто. Вскоре все тело первого фармагула было перемолото, выжато и намотано на сферу тончайшей ниточкой, медленно тающей в неестественной пустоте. Второго выбежавшего из леса настигла та же участь. Затем третьего, четвертого, сразу пятерых, десятерых. Небольшая поляна с потухшими кострищами и наполовину разобранной палаткой наполнилась кошмарным треском ломающихся костей, скрипом растянутой кожи, звуками рвущихся мышц и лопающихся внутренностей. А фармагулы продолжали бежать на запах людей, повинуясь своей искусственной природе, заложенной Маноем Саром.
Вскоре все закончилось. Над ладонью Аменира парил куб, на котором ждала своего часа особая комбинация символов, инстинктивно набранная юным реамантом. Только сейчас и только здесь нити мироздания сплелись таким образом, что лишь слегка задев их, можно распутать узелок, которому не место в реальном мире. Специально ли Кар принял подобные меры предосторожности или же это чистая случайность – неизвестно.