Страница 11 из 22
Адольф Ротштейн представлял в России интересы Ротшильдов. Александр Михайлович Безобразов был отставным офицером Кавалергардского полка и сыном санкт-петербургского уездного предводителя дворянства. Его соратник Владимир Вонлярлярский характеризовал его так: Безобразов «наделен был неуравновешенными способностями – среди коих главенствовало воображение – и болезненная тяга к преходящим увлечениям»[32].
Относительно же контракта Бринера с корейским королем Гурко вспоминает:
Увлеченный своей богатой фантазией, Безобразов составляет по этому делу обширную записку [вероятно, отчет Жюля, цитируемый ниже. – Р. Б.], которую ему удается через гр. Воронцова представить царю. В этой записке Безобразов стремится убедить Николая II приобрести концессию Бринера в личную собственность и тут же развивает обширный план ее использования.
В то же время министр финансов Витте – раздумывая над огромным дефицитом государственного бюджета, вызванным строительством Транссибирской магистрали, – советовал Николаю не ввязываться в лесную концессию Бринера.
Существовало множество доводов в пользу того, чтобы Николай присмотрелся к ней: само местоположение концессии, как писал историк Уайт, было «ключом стратегической важности… область в 5000 квадратных верст, растянувшаяся по северной границе Кореи»[33]. Безобразов, вспоминает Гурко,
…утверждал, что проведение нами рельсового пути по всей Маньчжурии, втягивая в сферу нашего влияния ее богатую южную часть, столь же неприемлемо для Японии, как и завладение нами на тех или иных основаниях Северной Кореей. Иначе говоря, Безобразов полагал, что установить сухопутную связь Сибири с Порт-Артуром без вызова к нам враждебных чувств не только в Китае, но и со стороны Японии мы вообще не можем. При таких условиях задача наша, по мнению Безобразова, сводилась к тому, чтобы провести предположенный железнодорожный путь по той местности, которую можно всего легче защищать от нападения Японии, и притом с наименьшим нарушением интересов Китая. Подобной местностью в его представлении являлась Северная Корея и именно та ее обширная часть, концессию на которую можно было легко приобрести. Горный хребет, отделяющий бассейны рек Ялу и Тумен в северо-восточной его части от Японского моря, в средней части от Корейского полуострова, а в юго-западной от Желтого моря, представлял естественную защиту концессионной территории от Японии в случае появления ее войск в Южной Корее. Хребет этот являлся, таким образом, первоклассной линией стратегической обороны почти по всему протяжению предположенной дороги в случае ее проведения в проектированном им направлении. Особенное значение придавал Безобразов при этом юго-западной части Северной Кореи, прилегающей к Ляодунскому полуострову. Здесь имеется горный проход, дающий легкий доступ из расположенной у Печилийской бухты приморской части Северной Кореи в занятую нами Квантунскую область. Занятием этого прохода мы будто бы совершенно преграждали пути японским войскам по направлению к Порт-Артуру. Что же касается Китая, то мы при таком направлении железной дороги проводили ее лишь в незначительной части Северной Маньчжурии, а посему Небесную империю не озлобляли. Одновременно он утверждал, что без усиления нашей военной мощи на Дальнем Востоке мы вообще не в состоянии охранить сухопутную связь Сибири с Порт-Артуром, ни со стороны Китая, ни со стороны Японии.
Сами корейцы определенно предпочитали российское владычество японскому – с японцами они воевали веками. Хотя Николай оставался равнодушен к проекту, пишет далее Гурко,
…неудача, которая поначалу постигла его план, не охладила Безобразова. Он продолжает стремиться играть роль в нашей дальневосточной политике и, в частности, убеждает государя послать на средства Кабинета Его Величества особую экспедицию в территорию концессии Бринера. Экспедиция эта должна выяснить, что представляет в экономическом отношении концессионная площадь, а также какое она может иметь для нас значение в отношении стратегическом. В этих видах в состав экспедиции, состоящей под главенством служащего в Кабинете Его Величества тайного советника Непорожнева включаются два офицера Генерального штаба (впоследствии члены Государственной думы) – Звегинцев и барон Корф (сын Приамурского генерал-губернатора барона А. Н. Корфа).
«Его Величество соизволил распорядиться о подписании договора о временном приобретении лесодобывающей концессии купца Бринера»[34]. Трудное путешествие протяженностью 123 тысячи миль и личное распоряжение царя показывают, насколько важен стал этот вопрос для Николая.
Офицеры эти по возвращении из упомянутой экспедиции вводятся непосредственно к государю. Своими восторженными рассказами о естественных богатствах исследованного ими края, а также о его значении для стратегической обороны (они привезли его подробную топографическую съемку) от Японии захваченной нами Маньчжурии они возбуждают живейший интерес Николая II. Горячо, разумеется, поддерживает этот интерес Безобразов. В результате 11 мая 1900 г. концессия Бринера приобретается на имя Непорожнева на личные средства государя за весьма, впрочем, скромную сумму в 65 тысяч рублей.
Каковы же были мотивы Жюля во всем этом деле? Этот умный тонкий человек, объездивший весь Дальний Восток, не мог не видеть стратегического значения своего договора с корейским королем Коджоном. Однако он явно не выступал и агентом имперского правительства, которое его предложение поначалу не заинтересовало. Пошел ли Жюль на все эти усилия лишь для того, чтобы выручить деньги за контракт? Намеревался ли он с самого начала продать царю концессию? Или он отправился в Санкт-Петербург просто-напросто за государственной поддержкой и, быть может, какого-то вспомоществования проекту, дабы привлечь в него других вкладчиков? Царь Николай II заплатил Жюлю деньги за кусок бумаги, подписанный королем-марионеткой. Однако Жюль больше склонялся к осмотрительности, нежели к алчности – и никогда не пренебрегал задумываться о том, как его дела подействуют на других. Он сам жил в Японии и, несомненно, знал, что, если японцы воспримут эту продажу как российскую провокацию, микадо может запросто развязать в этом регионе войну, которая поставит под угрозу все, что Жюль там создавал последние двадцать лет, включая его семью, его предприятия и сам город Владивосток. Могла ли с самого начала помощь России в отъеме Кореи у Японии входить в его тайные намерения?
В ходе моих изысканий я наткнулся на примечательный документ, в котором Жюль самолично объясняет свои мотивы и рассказывает, с чего начался его интерес к корейским лесам. Машинописный текст, недавно обнаруженный в Российском государственном историческом архиве, датируется маем 1897 года и представляет собой отчет Жюля от первого лица: здесь он рассказывает о своем интересе к Корее, описывает ее ценность для возможных вкладчиков капитала и государственных чиновников. Этим документом Жюль и предлагал концессию на реке Ялу царю Николаю II:
Занимаясь в продолжении двадцати лет коммерческими операциями и между прочим лесной торговлей на Дальнем Востоке, я обратил внимание на леса Северной Кореи. Еще гораздо ранее, чем страна эта была открыта для европейской внешней торговли, на рынках Чифу и Тяньцзиня уже появились в большом количестве толстые колоды и невольно удивляли путешественников своей громадой. Это были леса с реки Ялу (Ялу-кианг).
Драгоценный корень женьшень, произрастающий исключительно в густых лесах, куда с трудом проникает солнце, часто встречается в Северной Корее и нахождение этого корня там увеличило во мне интерес и вероятное предположение о богатстве вековых лесов ее.
Потом, случайно встретив в одном из храмов в Киото великолепные деревянные колонны из породы, похожей на тик, я узнал, что они добыты на о. Дажилет (Ульленг-до), о лесном богатстве которого приобрел впоследствии и более обстоятельные данные[35].
32
В. М. Вонлярлярский. Почему Россия стала воевать с Японией: история концессии на реке Ялу. «Фортнайтли Ревью», н/ук., 521 (2 мая 1910 г.), стр. 816.
33
Уайт, стр. 33.
34
Вонлярлярский, стр. 825.
35
Здесь и далее: РГИА, фонд 560, опись 28, дело 635, листы 49–56.