Ловушка для Грейси

– Разве я говорил, что вызываю вас принимать диктовку?

– Нет, – признала она, чувствуя себя разволновавшейся и находясь в состоянии тревожного ожидания. Она сердилась на себя и отчасти на него за то, что он привел ее в такое состояние.

– Я позвал вас сюда, чтобы сказать: я забираю вас сегодня вечером на ужин.

– Что-о?

– Вы не слышите? Я забираю вас сегодня вечером на ужин.

Грейси посмотрела на него растерянно, с удивлением, затем включился ее инстинкт самосохранения, и она спокойно сказала:

– Боюсь, что не смогу пойти. У меня сегодня свидание.

– Отмените его.

Его высокая фигура возвышалась над ней, и она почувствовала, как начинает покидать ее воля. Она напомнила себе, что несколько часов подряд укрепляла свою решимость, стараясь замуровать свои чувства под крепким внешним слоем разума, чтобы оградить себя от его влияния. Она послушала этот внутренний голос логики и сказала:

– Хорошо.

Ей захотелось лягнуть себя. Зачем она согласилась встретиться с ним после работы? Неужели она не извлекла никаких уроков из опыта, приобретенного в его доме? Она видела его с Алике у бассейна в объятиях друг друга. Разве этого недостаточно, чтобы держаться от него подальше?

– Я заберу вас в семь тридцать. А теперь приступим к работе.

Он сел за стол с самодовольным видом человека, завершившего дело к своему удовольствию, и начал диктовать ей. Грейси заносила его слова в блокнот, ее рука летала по листкам, но она делала это автоматически, потому что мысли ее были далеко. Витали в сферах, не имевших ничего общего с работой.

Есть ли у нее склонность к самоубийственным поступкам? Ее мозг делал ей уже достаточно много предупреждений, но она тем не менее сознательно игнорировала их. Почему от ее имени постоянно выступает ее тело, даже когда она не хочет этого, даже когда она хочет, чтобы выступала голова?

Потому что ты сумасшедшая, сказала она себе. Засвидетельствованный случай. Так-то вот.

Услышав вечером звонок, она пошла открывать дверь в полной уверенности, что теперь она владеет своими чувствами и будет владеть ими и в дальнейшем.

Морган стоял, прислонившись к проему двери, в той же одежде, в какой был на работе, хотя на нем не было галстука и две верхние пуговицы его кремовой шелковой рубашки были расстегнуты. Он посмотрел на нее с таким выражением на лице, как будто он точно знал, какое впечатление она хотела произвести своим неярко темно-синим нарядом и белыми сандалиями.

– Вы выглядите чудесно, – сказал он с легкой улыбкой, – очаровательно. Щеки – золотисто-розовые, как персик.

– Благодарю вас, – прошептала Грейси, чувствуя себя неловко. Она этого не ожидала, но, с другой стороны, разве Морган поступал когда-нибудь в соответствии с ее ожиданиями? – Проходите, пожалуйста.

– Не сейчас. Столик заказан на восемь тридцать, так что можно двигаться. У нас будет время выпить перед едой.

Грейси заперла за собой дверь, чувствуя, как сердце забилось сильнее, когда он взял ее под руку. Она не делала попытки освободиться, так как хотела дать ему понять, что полностью владеет собой. Если бы он поверил, то и она сама могла бы начать верить в это.

Он выбрал небольшой ресторанчик с интимной атмосферой дорогого заведения. Почтительный официант проводил их к столику и принял заказ на напитки, затем он исчез с такой напрактикованной ловкостью, что Грейси подумала, что из него получился бы хороший маг.

– Это чудесное местечко, – заметила она, оглядываясь вокруг. – Вы часто ходите сюда?

– Иногда. – Он взглянул на нее, и в его глазах было чуть насмешливое ласковое выражение, от которого кровь неожиданно бросилась ей в голову.

Понимание того, что он опасен, дошло до ее сознания как физический удар. Его мужской шарм был страшен. Он осознавал и воспринимал его так же естественно, как люди воспринимают цвет своих волос или форму носа.

Неожиданно он начал говорить о пьесе, которую недавно видел, сказав, что она должна посмотреть ее. Теперь, когда беседа перешла в более безопасное русло, Грейси расслабилась, наслаждаясь изумительным рыбным стейком и непринужденно обсуждая достоинства бродвейских театров по сравнению с лондонскими.

– Вы скучаете по Англии? – спросил он с любопытством после того, как официант убрал со стола их тарелки.

Грейси на несколько секунд серьезно задумалась.

– Пожалуй, нет, – ответила она медленно. – Впрочем, кое-чего мне не хватает; например, я любила гулять по Гайд-парку в солнечный день и слушать уличных музыкантов в Ковент-Гарден, но в целом я не тоскую по ней. Может быть, новизна жизни в Нью-Йорке еще не стерлась.

– А когда сотрется?

– Я думаю, что тогда вернусь в Англию. – Она не хотела задумываться об этом моменте в своей дальнейшей жизни, который, она знала, рано или поздно наступит. Ей было страшно даже представить себе, что она больше никогда не увидит Моргана. Она перейдет этот рубикон только тогда, когда вплотную подойдет к нему, и ни минутой раньше. – Я рассказала Дженни о вашем решении послать Рики на курсы в Париж, – сказала она, чтобы перевести разговор на другую тему. – Я была потрясена ее реакцией – ни истерики, ни плача, ни причитаний.

– Рики, кажется, тоже согласился без особых возражений. Нет ли здесь подвоха?

Он поглядел на нее, и Грейси почувствовала, как тепло разливается по всему ее телу.

– С этим ничего не поделаешь, даже если бы мы очень сильно их в чем-то подозревали, – ответила она. – Я хочу сказать, что мы не можем их всю жизнь держать взаперти – каждого в своей квартире – в надежде на то, что их чувства друг к другу выветрятся.

– Согласен, чувства действительно имеют такую особенность. Они не уходят просто по вашему хотению или по чьему-то приказу. – В полумраке при свете свечи глаза Моргана казались темными и настороженными. – Разлука предоставит им возможность задуматься над тем, чего они хотят.

– Именно это я и сказала Дженни. Она слушала терпеливо, но, похоже, не все усваивала.

– Мы напоминаем обеспокоенных родителей, обсуждающих своих детей, – сказал Морган с веселой интонацией в голосе. Взгляды их встретились, и Грейси отвела глаза, переключив все свое внимание на бокал для вина. Надо быть осторожной. Их снова понесло течение. Из безопасных вод в бурное и непредсказуемое море.

– С тою только разницей, что они не дети, – сказала она быстро, – они оба взрослые люди, способные позаботиться о себе без постороннего вмешательства.

Появился официант и принес меню десертных блюд. Когда они оба отказались от десерта, ограничившись чашкой кофе, он удалился с таким видом, как будто ему было нанесено личное оскорбление.

– Вы, вероятно, косвенно намекаете на меня?

– Нет, я не имела вас в виду, – честно сказала Грейси, – хотя, раз уж вы заговорили об этом, я все-таки думаю, что разлучать их насильно – не совсем хорошо.

– Теперь уже поздно. – Морган посмотрел на нее с хитрым выражением на лице.

– Почему?

– Потому что я уже сказал Рики, что он поедет в Париж через две недели. Я никогда не меняю свои решения.

Грейси сухо взглянула на него.

– Вы слишком гордый.

– И вы тоже. – Его реплика застала ее врасплох, и она уставилась на него с удивлением. – Именно поэтому вы воздвигаете вокруг себя барьеры, но это ошибка. Неужели вы не понимаете, что преодоление барьеров – это самая почетная задача любого мужчины?

– Я не воздвигаю никаких барьеров, – залепетала Грейси. – Я не понимаю, о чем вы говорите. – Ее слова звучали неискренне даже для нее самой. Она испытывала неприятное чувство, что ее раскусили. Она знала, что серые глаза смотрят на нее без всякой жалости, выводя ее из равновесия, и она не хотела встретиться с ним взглядом; она боялась впасть в гипнотический транс, и тогда что бы осталось от ее защиты? Он пробивал в ее обороне брешь за брешью, и это вызывало у нее тревогу. Ей казалось, что всякий раз, когда у нее притуплялась бдительность, он продвигался на шаг вперед, и, чем ближе он подходил, тем труднее ей будет ускользнуть от него.