Глаз времени

Она посмотрела на Глаз. В его сердце струился свет. И в этот последний момент Глаз снова изменился. Воронка раскрылась и стала коридором с вертикальными стенами, убегающими в бесконечность. Но в этом коридоре не было места закономерностям перспективы, потому что его стены не казались меньше, убывая вдаль, а оставались все тех же размеров.

Это было последнее, о чем подумала Байсеза, прежде чем свет поглотил ее, наполняя собой, и отнял у нее даже способность чувствовать свое тело. Пространство для нее исчезло, время — застыло, а она сама стала пылинкой, не чем иным, а лишь только первобытным светом, упрямой, лишенной разума душой. Но, несмотря на это, Байсеза помнила, что теплая ладонь Джоша все еще держит ее ладонь.

Существовал только один Глаз, но при этом у него было много проекций. И у него было много функций, одной из которых было служить вратами.

Врата открылись. Врата закрылись. На один миг времени, который невозможно измерить, так как он слишком короткий, пространство раскрылось и стало собой.

Затем Глаз исчез. В зале храма осталось лишь нагромождение разбитого электронного оборудования, а также двое мужчин с воспоминаниями о том, что они видели и слышали, воспоминаниями, которые они не понимали и в которые не верили.

Часть 6

ГЛАЗ ВРЕМЕНИ

44. Перворожденные

Пришел конец их долгому ожиданию. Еще один мир, в котором имелось место разуму, был рожден и теперь старался выбраться из своей планетарной колыбели.

Те, кто так долго наблюдал за Землей, никогда даже отдаленно не были людьми. Но когда-то и они состояли из плоти и крови.

Они родились на планете, принадлежащей к системе одной из первых звезд, которая представляла собой ревущее чудовище, переполняемое водородом, и была первой искрой во все еще темной Вселенной. Но планет, этих кузниц жизни, было мало, ибо те тяжелые элементы, из которых они состояли, должны были сначала появиться в сердце звезды.

Когда Перворожденные всматривались в глубины космоса, то не видели ничего, что напоминало их самих, не видели разума, который мог стать отражением их собственного.

Первые звезды светили ярко, но умирали быстро. Их тонкие обломки наполняли скопившиеся в Галактике газы, и вскоре суждено было появиться новому поколению звезд-долгожителей. Но ужас одиночества ждал тех, кто остался покинутым между умирающими протозвездами.

И когда они обращали свой взор в будущее, то видели в нем лишь медленно приближающуюся тьму, так как создать новое поколение звезд из обломков умерших становилось с каждым разом все труднее. Настанет день, когда во всей Галактике не найдется достаточно топлива, чтобы появилась хотя бы одна новая звезда, и тогда последний луч света вспыхнет и умрет. Но даже когда это случится, чудовищная энтропия продолжит сжимать космос и все происходящие в нем процессы.

Несмотря на всю свою силу, они не могли противостоять течению времени.

И осмысление этой жестокой истины повлекло за собой эпоху безумства. И вставали, чтобы затем пасть, необыкновенные и красивые империи, и чудовищные войны велись между существами из металла и существами из плоти, между детьми одного и того же забытого мира. Войны пожирали непростительно огромное количество запасов созидательной энергии Галактики и не могли закончиться ничем, кроме как всеобщим опустошением.

Опечаленные, но поумневшие, те, кому посчастливилось выжить, стали готовиться к неизбежному будущему — будущему, наполненному бесконечным холодом и тьмой.

И вернулись они к своим покинутым машинам войны. И направили эти древние машины на новую цель — на очищение, пусть даже огнем, если понадобится. И понимали теперь их создатели, что если им суждено пустить в далекое будущее лишь единственную тонкую нить сознания, то в потоке времени не должно быть ненужного волнения, напрасно растраченной энергии, никакой ряби.

И были эти машины совершенны, ибо прошли они миллионы лет сражений. И стали они исправно исполнять волю своих создателей, и будут делать это вечно. И будут они ждать, не меняясь, преданные своей единственной цели, пока новые миры, и новая жизнь, будут появляться на руинах ушедших.

И двигали ими лишь благие намерения, ибо первых, родившихся в пустой Вселенной, больше всего заботила жизнь. Но чтобы сохранить жизнь, иногда нужно ее разрушить.

45. Сквозь Глаз

Это не было похоже на пробуждение. Это было неожиданным появлением, ударом в музыкальные тарелки. Ее глаза широко раскрылись и в тот же миг были ослеплены ярким светом. Она глубоко вдыхала воздух, чтобы наполнить им свои легкие, и извивалась на земле, пытаясь привыкнуть к тому, что вновь была сама собой.

Байсеза лежала на спине. Над ней висело что-то невероятно яркое — солнце, да, это было солнце, значит, она была под открытым небом. Руки ее были широко раскинуты в стороны, а пальцы впились в податливую землю.

Она перевернулась на живот. Способность ощущать ноги, руки и торс вновь к ней вернулась. Ослепленная, она почти ничего не видела.

Равнина. Красный песок. Разрушаемые ветром холмы вдали. Даже небо казалось красным, хотя солнце было высоко.

Джош находился рядом. Лежа на спине, он глотал ртом воздух, словно неуклюжая рыба, выброшенная на этот странный пляж. Неловко двигаясь по глубокому песку, Байсеза подползла к нему.

— Где мы? — с трудом спросил он. — В двадцать первом веке?

— Надеюсь, что нет.

Когда она пыталась говорить, то почувствовала, что горло у нее пересохло и болело. Байсеза сняла рюкзак и извлекла из него флягу с водой.

— Пей.

Джош благодарно начал пить быстрыми глотками. С его лба уже тек пот и впитывался в воротник его рубашки.

Она погрузила руки в песок. Он сыпался между ее пальцами, сухой, безжизненный и тусклый. Но в нем все-таки что-то сверкало, какие-то осколки отражали падающий на них свет. Байсеза откопала несколько и положила себе на ладонь. Они были размером с монету, темные, с рваными неровными краями. Свободной рукой она смела их с ладони. Но стоило ей начать раскапывать песок дальше, как она тут же нашла еще стекло, которого там, видимо, был целый пласт.

Осторожно женщина села на колени и выпрямила спину — от головокружения у нее звенело в ушах, но сознание она терять не собиралась, — затем она встала на ноги и сделала два шага вперед. Теперь Байсеза могла осмотреть все вокруг. Оказалось, что это место вовсе не было равниной из песка, наполненного стеклом, которая простиралась прямо за горизонт, где потертые временем холмы ждали чего-то уже вечность. Они с Джошем находились в самом центре неглубокой впадины: где-то на километр земля вокруг них плавно поднималась во все стороны не больше, чем на метр.

Они стояли в воронке.

Байсеза подумала, что такой след мог остаться после падения ядерной бомбы. Осколки стекла могли быть сплавом из бетона и почвы, который сформировался при взрыве небольшой мощности. Если так все и было, то вокруг ничего не осталось: если здесь когда-то располагался город, то от него не осталось ни бетонных оснований, ни костей жителей, ни даже пепла пожаров. Только кусочки радиоактивного стекла. Кратер казался старым, разрушенным, с глубоко закопанным стеклом в своем сердце. Если здесь разразилась война, то это случилось очень давно.

Байсеза задумалась над тем, полностью ли исчезла радиация. Но если бы Перворожденные хотели причинить ей вред, то они могли бы просто убить ее. А если нет — то обязательно оградили бы от столь явной опасности.

Каждый вздох причинял ей боль в груди. Был ли воздух здесь разряжен? Было ли в нем слишком мало кислорода или слишком много?