Страница 33 из 40
Словом, люди жили, выражаясь словами И. Бунина в повести «Деревня», «среди великой дикости и глубочайшего невежества» – страшного наследия прошлого.
В моей деревне, как и повсюду в сельской местности, из-за отсутствия газет, журналов и радио население полнилось слухами, подчас самыми нелепыми. В деревне появлялись всякого рода шарлатаны от искусства. Однажды в деревне объявился некий «артист» цирка. Клуб был переполнен до отказа. Выйдя на сцену, полупьяный «циркач» иллюстрировал разного рода «поразительные» фокусы. То он от горящей лучины «глотал» огонь, то вонзал нож себе в подмышку. Но верхом выступления горького пьяницы явился изуверский номер с самораспятием. Пригласив на сцену двух мужчин с молотками и гвоздями, он прислонился к стене спиной с распростертыми в сторону руками и накрыл голову полотенцем. По его команде два молотобойца одним сильным ударом молотков по гвоздям в ладони приковали к стене артиста-алкоголика. Через 2–3 минуты из окровавленной стены клещами вытащили гвозди, а герой сцены, еле стоя на ногах, вытирал полотенцем окровавленные руки. Мы все ахали и охали от чудовищно-дикого самораспятия горького пьяницы.
В данном контексте вспоминаются замечательные слова академика Д.С. Лихачева о том, что русские крестьяне в прошлом были необразованными, но культурными людьми. Даже в первые годы Советской власти среди них сохранилась высокая культура общения. При встречах они называли друг друга только по имени и отчеству, а женщин только по отчеству: Ивановна, Петровна, Сидоровна. При этом мужчины снимали головной убор и делали небольшой поклон. Кроме того, в моей деревне в указанное время не было ни одного пьяницы и вора. Первый «преступник» в деревне появился лишь в 1930 г. Молодой колхозник, отправляясь на колхозной лошади на базар, по пути нащипал у колхозного стога охапку сена и «за расхищение социалистической собственности» получил десять лет тюремного заключения.
С первых месяцев Советской власти было начато наступление на вековое зло – неграмотность населения. Решением ВЦИК «Об единой трудовой школе» создавалась общенародная единая школа (октябрь 1918 г.) в противоположность прежней сословной и классовой школе с привилегией для имущих. Сделать школу действительно массовой, доступной всем детям рабочих и крестьян – такую задачу ставила перед государством партия. Вместо многочисленных и разнообразных типов школ предусматривалось создание единой трудовой школы, которая делилась на две ступени: первая – для детей от 8 до 13 лет, вторая – для детей от 13 до 17 лет.
В декабре 1919 г. Совнарком принял Декрет о ликвидации неграмотности среди населения РСФСР. «В целях предоставления всему населению Республики возможности сознательного участия в политической жизни страны» Советское правительство обязало всех граждан в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющих читать и писать, обучаться грамоте на родном или русском языке. Декрет предусматривал создание сети специальных учреждений ликбеза, а также использование для работы с неграмотными зданий всех существующих школ и культурно-просветительных организаций, любых подходящих помещений, включая церкви и частные дома. Для учебы неграмотным, занятым на предприятиях и в учреждениях, сокращали их рабочий день на 2 часа с сохранением заработной платы.
Первым крупным шагом Советской власти в реализации вышеназванных решений явилось введение всеобщего начального обучения. По всей стране, в городах и селах, все дети от 8 до 13 лет привлекались к обязательному обучению.
В 1917 г. начальная школа открылась в моей родной деревне. В 1927 г. школа состояла из четырех классов, в ней работали два учителя: второй и третий классы вела Маргарита Константиновна Петрова, добрая, умная пожилая женщина, уроки которой были похожи на волшебную сказку. Особенно увлекательно проходили уроки чтения. Отдельные отрывки рассказов зачитывались учениками, а иногда она довольно выразительно и быстро читала сама, демонстрируя пример совершенного литературного чтения.
Директор школы Рябов Григорий Петрович вел в те годы первый и четвертый классы. Видимо, здесь присутствовал рациональный расчет: «фундамент» грамотности учащихся должен закладывать учитель-профессионал, каким он в действительности являлся, и завершение образования в начальной школе также необходимо доверять высококвалифицированному учителю.
Какой бы урок ни проводил наш весьма уважаемый и почитаемый Григорий Петрович, мы всегда слушали его с величайшим вниманием и интересом. Талантом этого учителя мы просто восхищались. Каждый его урок для нас был новой ступенью к знаниям, новым шагом к постижению безбрежного мира знания и культуры.
К тому же наш учитель был справедливо строгим и взыскательным педагогом. Как-то, вызвав к доске непутевого ученика, прозванного нами «Ни “бе” – ни “ме”», Ивана Дрововозова, учитель показывает ему конус и спрашивает: «Что это за геометрическая фигура?» Взглянув на конус, как баран на новые ворота, ученик по слогам протянул: «За-тыч-ка». Разгневанный учитель даже стукнул основанием конуса по лбу такого нерадивого ученика. А за дерзкую подсказку Миша Бочкарев был поставлен в угол.
Особенно наш учитель был требователен к чистописанию – каллиграфии. Однажды, просматривая на ходу наши тетради, лежавшие на партах, он у большинства учеников вырвал из тетрадей «грязные страницы», а у некоторых – в клочья рвал тетради и бросал на пол. Мы сидели и дрожали от страха, как перед «божьим наказанием». Правда, взамен порванных тетрадей он тут же выдавал новые, предупреждал грешников: «Пора всем научиться писать чисто и красиво!» Насколько велик был авторитет учителя, можно показать на следующих примерах. Играя в футбол перед зданием школы, один из нас нес дежурство – он должен был смотреть за моментом выхода учителя из своего дома. «Григорий Петрович идет!» – громко оповещал дежурный, и мы все тотчас же прекращали игру, хотя дойти до школы учителю требовалось время. Оставляя дверь класса полуоткрытой, мы с затаенным дыханием прислушивались к твердым шагам учителя по ступенькам крыльца, а затем коридора. Вот он вошел в класс, поздоровался – и перед нами представал во всем величии и красе живой Бог. Он нас подкупал также своей внешностью: солидным ростом, новым костюмом, красивой прической.
Хорошо помню светлый образ учителя в предпраздничные дни. В канун 15-й годовщины Октябрьской революции он организовал своего рода торжественное собрание учащихся всей школы. Мы впервые узнали от своего учителя, что около 15 лет назад восставшие от тяжелой жизни рабочие и крестьяне прогнали неумного царя, толстопузых помещиков, жадных богачей и установили народную, Советскую власть. В том же 1917 г., поведал он, была открыта наша школа. Он назвал вождей революции и показал рукой на висящие на стене два портрета: Владимира Ильича Ленина и Алексея Ивановича Рыкова. А затем последовала «художественная часть», исполненная самим учителем. От него мы впервые узнали имена А.С. Пушкина и И.А. Крылова. Он выразительно прочитал стихотворение Пушкина «Кавказ», окончание которого о бьющемся о скалы Тереке прогремело мощно и убедительно:
Закончив декламацию, учитель потребовал: «Дома всем выучить наизусть стихотворение Пушкина». Так, знаменитый «Кавказ» запомнился нам на всю жизнь.
Но больше всего учитель покорил нас артистическим исполнением басни И. Крылова «Ворона и Лисица». «Вороне как-то бог послал кусочек сыру», – говорил учитель, словно сообщая нам важную новость. Когда ворона взгромоздилась на ель, чтобы позавтракать, на беду, подкралась хитрая лиса и начала безмерно восхвалять глупую ворону. Учитель слегка присел, уставился на потолок, словно любуясь сидящей на дереве вороной, и приторно-слащавым голосом прочитал: