Страница 45 из 56
Я не предупреждаю Деми, потому что все это не имеет значения.
Мона — просто такая, какая есть.
Я стучу, затем открываю входную дверь и заглядываю внутрь.
— Привет, Мона, — зову я.
Сразу же в нос ударяет запах от ароматических свечей с черешней.
Ха. Должно быть, сегодня она убралась.
Это хороший знак.
— Проходи, детка, — откликается она. — Я на кухне.
Ха. Еще один хороший знак.
— Что ты делаешь? Я сказал тебе, что принесу обед.
Я остановился у продуктового магазина по дороге сюда, потратив почти сорок долларов в честь Дня Благодарения. Ветчина, рулеты, запеченный картофель и запеканка из зеленой фасоли за сорок баксов. И никакой посуды для мытья. Что может быть лучше этого?
— О, просто готовлю на скорую руку, — она стоит спиной к нам, склонившись над плитой. Ее трость прислонена к одному из шкафов.
— Мона, я хочу познакомить тебя с Деми, — говорю я.
Она поворачивается, открыв от удивления рот. У нее вставлены зубы, так что это приносит облегчение. Пальцами Мона касается своих тонких темных волос и заправляет за уши жесткие пряди, обрамляющие ее лицо, когда осматривает Деми с головы до ног.
— Мой, мой Ройал. Ты не говорил мне, что кого-то приведешь, — Мона выгибает бровь. Она не улыбается, но это ничего не значит. В этом вся она.
— Надеюсь, вы не возражаете? — Деми шагает вперед, предлагая свой тыквенный пирог, словно жертву. — Мы с Ройалом недавно воссоединились, и я хотела провести с ним праздник в этом году.
Мона щелкает языком и громко вздыхает. Она не берет пирог.
— Деми, говоришь? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне. — Это та девушка Роузвуд, к которой ты сбегал?
Я усмехаюсь.
— Да, Мона. Это Деми Роузвуд. Ее семья была очень добра ко мне.
Теперь она злится.
— Да, пока не отвернулись от тебя.
Деми краснеет и опускает взгляд в пол.
Рискую предположить, что Мона немного ревнует к Деми, что я нахожу весьма веселым. Но это имеет смысл. Последние семь лет Мона уделяла мне все свое внимание. И она знает, как я люблю Деми.
Вздохнув, я беру пирог из рук Деми и ставлю его на прилавок вместе с сумками с едой. Мона полюбит Деми, когда узнает ее. Без сомнения.
— Какой пирог принесла? — спрашивает Мона, чмокая вставной челюстью.
— Тыквенный, мэм, — говорит Деми.
Мона вскидывает голову.
— Слава Богу. Если бы ты сказала с ревенем или чем-то похожим, я была бы вынуждена показать тебе на дверь.
Я поворачиваюсь к Деми и произношу губами: «Она шутит», и Деми отвечает: «Я знаю».
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — Деми оставляет меня и подходит к Моне, кладя ей руку на спину. — Я была бы счастлива помочь. Я люблю готовить и готовлю много, в особенности в такие дни.
Мона смотрит на меня, потом на Деми, мгновение раздумывает, а затем берет свою трость.
— Конечно, — говорит Мона. — Приступай. Я досмотрю свои сериалы. Зовите, если вам что-нибудь понадобится.
Моя мать ковыляет обратно в гостиную, плюхаясь посреди изношенного дивана, и тратит пару минут, чтобы отдышаться. Она искоса смотрит на телевизор и переключает каналы, ударяя пультом об кофейный столик, когда у того застревают кнопки.
— Это твоя мама, да? — шепчет Деми с улыбкой.
— Биологическая мать, да, — медленно говорю я. — Это Мона.
— У тебя ее глаза.
— И больше ничего.
Мне сказали, что я похож на своего отца, но я не помню его. Когда я в последний раз видел его, мне было пять лет. Во всяком случае, так мне говорят. Он был шофером грузовика и умер от обширного инфаркта посреди перевозки груза из Нью-Йорка в Небраску.
Я открываю шкафы Моны в поисках чистых тарелок и ставлю их на стол, пока Деми внимательно рассматривает ситуацию на плите. Две кастрюли с какой-то смесью пузырятся и кипят, а таймер на микроволновой печи сигнализирует о том, что какое-то блюдо в духовке готово.
Как у Моны хватило сил приготовить все это, мне не понятно. В последнее время ей едва хватает сил воспользоваться микроволновой печью.
— О, Ройал, — кричит Мона, приглушая телевизор. — Накрой на четверых.
— Четверых? — я переспрашиваю, почесывая висок. — Кто еще придет?
Наши взгляды встречаются из разных концов дома, и я жду.
— Не ненавидь меня, — говорит она. — Но я пригласила Мисти.
Моя кровь достигает наивысшей точки кипения под кожей, и на минуту перед глазами все плывет. Все вокруг окрашено в темно-красное. Если бы Деми здесь не было, я бы сорвался. Я бы сразу вышел и больше сюда не вернулся.
Мона знает, как я отношусь к Мисти, и в течение последних семи лет я думал, что Мона тоже так считает.
Ей требуется вся энергия, чтобы подняться с дивана и прохромать через шаткий пол столовой обратно в шумную кухню.
— Это праздник, Ройал, — говорит она. — И Мисти только потеряла любовь всей своей жизни. Она бездомная. Она остановилась в приюте для женщин. И пытается завязать.
— Или так она говорит, — выплевываю я.
— Пора, — говорит Мона. — Пришло время прощать. Отпустить прошлое и двигаться вперед.
Деми стоит у плиты, спиной к нам. Она не вмешивается в разговора, но я уверен, что она очень заинтересована.
— Все будет хорошо, — говорит Мона. — В глубине души у Мисти доброе сердце. Ей просто нужно, чтобы мы ей напомнили об этом.
У Мисти нет чертового доброго сердца. На самом деле, я вполне уверен, что у нее нет сердца вообще. Никто с сердцем не сделал бы и половину того дерьма, которое совершила она. Кто-то с сердцем способен испытывать угрызения совести. Вину. Стыд.
Мисти ничего не чувствует.
Меня трясет, и я сжимаю ладони в кулаки. Я постараюсь изо всех сил оставаться спокойным сегодня, но только ради Деми. Она пожертвовала своим Днем Благодарения с Роузвудами не ради шоу локхартского дерьма.
Как только еда разложена, стаканы наполнены и места заняты, холодный поток воздуха и тихий щелчок закрывающейся передней двери сообщает о приходе демона из ада.
Волосы Мисти, недавно выкрашенные в платиновый блонд, на первый взгляд вымыты и стянуты в низкий хвост. Толстый слой косметики скрывает струпья от метамфетамина вокруг ее рта, и она одета в достаточное количество одежды, чтобы скрыть свое слишком худое тело.
Однако глаза у нее ярче. И она менее беспокойна.
— Привет, мама. Счастливого Дня Благодарения, — Мисти обнимает Мону, и я молча ненавижу то, что она называет ее мамой. Но я знаю, что это неправда. Мона никогда не была для нас матерью.
Не говоря уже о том, что Мисти может так легко забыть прошлое, отчего глубоко во мне вспыхивает огонь, и мне на секунду приходится отвести взгляд, чтобы собраться с мыслями.
Деми садится на стул рядом со мной и под столом берет меня за руку. Она ничего не говорит, но явно замечает мой дискомфорт. Я мог упомянуть Мисти при Деми раз или два в прошлом, но только вкратце. Мы всегда росли в разных детских домах, но, несмотря на то, что Мисти была на четыре года младше, я всегда чувствовал себя более защищенным, чем она. Она была единственным настоящим членом семьи, которая у меня была. Мы были в одной лодке. Как ее старший брат, это была моя работа — прибегать, когда ей было что-то нужно.
Но ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
— Привет, Мисти. Я Деми, — Деми протягивает руку через стол и улыбается, пожимая Мисти руку с сухой, потрескавшейся кожей.
— Ты девушка Ройала? — спрашивает Мисти. Она до сих пор не осмеливается посмотреть на меня, с тех пор как вошла.
— Мы старые друзья, — отвечает Деми. — Мы знали друг друга много лет.
— Ах, — Мисти быстро смотрит на меня, а затем возвращает свой взгляд к Деми. Она хорошо знает, что ее ложь стоила мне Деми, но, зная Мисти, она, вероятно, сейчас чувствует себя менее виноватой, когда видит нас вместе. Так она думает. Она постоянно оправдывает свои гребаные поступки, поэтому ей не нужно чувствовать вину, боль или страдания.
— Хорошо, что ты здесь, Мисти, — Мона улыбается моей сестре. — Как проходит лечение «Метадоном»? (Прим.: «Метадон» — это синтетический опиат, если принимать его один раз в день, внутрь, в умеренных количествах, он может уменьшить тягу и сократить длительность ломки героинозависимого наркомана до 24 часов).