Страница 18 из 22
И как любой период, он имеет свое завершение. Происходящее, вероятно, на наших глазах.
Это не означает, что поэзия перестанет быть музыкальной. «Поэзия вслушивания» тоже причастна пению. Но только не сольному, возобладавшему в искусстве Нового времени, а, скорее, антифону, где пение и молчание уравновешены в диалоге двух хоров.
О диалогичности, многоголосии современной лирики я надеюсь написать в одном из следующих очерков[46]. Этот же – о поэтическом молчании и его видах – я завершаю тем, чем его и надлежит завершить.
Не итоговой репризой, с обобщениями и выводами, но – паузой…
«Арион», 2012, № 3
В сети и около
В предыдущих очерках мы несколько углубились в около-стиховедческую область: рассуждали о рифмах, эпитетах, паузах. Пора немного сменить оптику.
«Поговорим о Риме – дивный град…» (Мандельштам).
Поговорим об интернет-поэзии – дивной и не очень.
Сказано о ней, конечно, не столько, сколько о Риме. Но тоже немало.
Чем отличается интернет-поэзия от просто поэзии?
Собственно, ничем. Стихотворение – если это не просто слова в столбик – остается тождественным себе независимо от того, где и как опубликовано. В газете, в Интернете, на манжете. Слабое стихотворение – или просто «средне-хорошее», – естественно, зависимо от «оболочки», в которой подается. Скажем, положенное на хорошую музыку, оно и само «хорошеет». Что касается графоманского, то его, конечно, никакая сервировка не спасет…
О том, что никакой особой «интернет-поэзии» не существует, еще в начале нулевых писал Ян Шенкман. Правда, с оговоркой:
…Интернет не просто очередное техническое новшество, а культурный феномен… Он не просто делает литературный процесс интенсивней и разнообразней, не только позволяет поддерживать связь с читателем и чувствовать себя независимым от консервативных литературных кланов, контролирующих бумажные журналы[47].
Оговорка справедливая. Да, культурный феномен. Да, процесс разнообразился. Да, связь с читателем и независимость от бумажных журналов… Только не совсем ясно: все перечисленное – это хорошо или не очень? Не для культуры в целом или для литпроцесса – а для поэзии?
Возможно, тогда, в эпоху интернетного «штурм унд дранга», самому критику (и не ему одному) это было не совсем понятно. Но теперь, с более чем десятилетней дистанции, можно подвести некоторые итоги. И высказаться менее гадательно.
Кружок – журнал – группа – Сеть
Примерно раз в девяносто лет, по моим подсчетам, в русской словесности происходит появление новой формы организации поэтической жизни.
В 1730-х появляется первая форма – кружок (общество, салон) любителей поэзии. Возникает он среди воспитанников петербургского Сухопутного шляхетского корпуса; впоследствии некоторые из воспитанников Корпуса (Сумароков, Нартов, Олсуфьев…) создали Общество любителей российской словесности.
В 1820-х поэзия из кружков и салонов выплескивается в литературные журналы (или альманахи). Стихи в журналах печатались и до того. Но собственно литературные периодические издания, в которых поэзии и поэтической критике отводилось бы не менее четверти всего объема, – это началось именно с 1820-х.
Отсчитываем еще девяносто лет – в 1910-х приходит поэтическая группа. Еще в 1900-е русские символисты не представляли собой группы. Были символистские кружки («аргонавты»), салоны («Башня» Иванова), журналы («Весы»). В следующее десятилетие ведущей формой становится именно группа. Группами мыслили себя эгофутуристы, будетляне, акмеисты, имажинисты…
Наконец, 2000-е; новая форма – Интернет. Первые опыты «поженить» поэзию с новой технической средой имели место еще в конце 1990-х. В 2000-м в «Литературке» прошли первые дискуссии по сетевой литературе. Но формой организации поэтической жизни он стал лишь в нулевые. Прежние формы – кружки и салоны, журналы и альманахи, группы и объединения – не исчезают. Вообще, каждая новая форма не отменяет прежние. Хотя процесс поэтического «группостроительства», оживившийся в конце 1980-х, с середины 2000-х почти полностью замораживается.
Можно заметить, что каждая последующая форма все более демократична. Для поэзии это, конечно, не комплимент; Густав Шпет не без основания считал ее самым аристократичным видом словесности. Это – констатация. Поэтический кружок – вещь как бы для избранных, немногих. Журнал – раздвигает, размыкает эти кружковые границы: и авторов, и читателей у журнала значительно больше. Группа еще более демократизирует процесс: если для издания журнала требуются литературно-профессиональные навыки, то поэтической группой могли объявить себя любые стихотворствующие субъекты. Особенно – молодые, начинающие. Правда, для группы – таков был эстетический предрассудок прошлого века – все же требовалась какая-то литературная платформа, программа, манифест… Что же касается поэтического Интернета, то тут «окно возможностей» (как теперь говорят на офисном диалекте великорусского) распахнуто до предела. Создаешь страничку в «Живом журнале» («ВКонтакте», на Фейсбуке) или на каком-нибудь нередактируемом сайте. И сколько хочешь выкладывай свои плоды «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет»…
И еще. С демократизацией поэтического процесса идет его коммерциализация. Кружок или салон – предприятия еще сугубо некоммерческие. Литературный журнал уже способен в некоторых случаях – и в отдельные периоды истории литературы – приносить некоторую прибыль; но гораздо чаще держится за счет пожертвований или дотаций. Так было в начале прошлого века («Весы», «Золотое руно», «Аполлон» – все они издавались благодаря меценатам), так оно есть и сегодня. Поэтическая группа – при значительно меньших вложениях, чем журнал, – способна была принести более быстрые дивиденды. По крайней мере – в 1910-е, когда все это начиналось, и особенно – в случае футуризма. (Дивиденды не столько самим поэтам, сколько организаторам их гастролей, вечеров, лекций – на которые привлеченная рекламой публика «валила валом»[48].)
И наконец, Интернет. Выкладывание стихотворения в Сети, разумеется, акт для поэта совершенно бескорыстный и бесплатный. И в этой бескорыстности и бесплатности профессиональный поэт (и даже известный) абсолютно уравнен со стихотворцем-любителем. Об этом внешнем равенстве я еще скажу. Но вот одно отличие между ними в Сети все же есть. Последние – стихотворцы-любители – гораздо более перспективная группа с точки зрения интернет-коммерции. То есть люди сообразительные быстро расчухали, что на желании «малых сих» публиковаться и становиться «звездами» поэтического Интернета можно делать деньги. И стали их делать. Беря их, естественно, не за саму публикацию – а за разные дополнительные услуги по промоушну в Сети хотя бы в пределах собственного сайта (сайтов).
Определенная коммерческая составляющая – повторюсь – была и в предыдущих формах организации литпроцесса. Только в журналах ставка делалась на уже достигших известности авторов, в группах – на поэтов молодых, на «новые имена». В Интернете – по самóй его демократичной логике – наиболее перспективной оказывается «безмолвствовавшее» прежде большинство. Поэты-любители. Поэты-графоманы.
«Ты мне трибуной послужи…»
Внесем уточнение. Стихотворение, сочиненное ко дню рождения друга (родственника, шефа…) и прочитанное за праздничным столом, – это не графомания. Равно как и юношеские переживания, записанные в столбик, в какой-нибудь тетрадке, запрятанной от посторонних взоров так далеко, что сам ее найти не можешь – пока лет через двадцать она не обнаруживается где-то на верхней полке и не прочитывается с ностальгической усмешкой… Это – не графомания.
46
Примечание 2016 года: О многоголосии в современной поэзии я действительно позже написал – но не в цикле этих очерков, а в статье «Десятилетие поэзии – или прозы?» (включенной в настоящий сборник).
47
Шенкман Я. www.stihov.net (о поэзии в Интернете) // Арион. – 2001. – № 3. – С. 74.
48
С 1920-х, естественно, «коммерческая» составляющая из литературного процесса была вытеснена (как и из всего), а редкие поэтические группы возникали и существовали полулегально… На Западе, однако, группа (литераторов, музыкантов, художников…) оставалась основной «единицей» коммерческой раскрутки на протяжении почти всего ХХ столетия.