Страница 11 из 22
Так что рифмовки у Гандлевского нисколько не устаревшие. На таких же «опрощенных» рифмах работают сегодня и многие другие – разные, но безусловно современные – авторы: Чухонцев, Ермакова, Галина, Фанайлова, Науменко, Файзов, Русс…
Порой даже самая банальная рифма – через остранение в стихе – может вполне стать фактом современной поэзии. Например, у Игоря Бобырева:
ПОЭМА ПРО УБИТОГО ЖУРНАЛИСТА
1
2
Дважды повторяется банальное: водка – селёдка. Замыкающие тавтологические рифмы: памятник его – памяти его, вакуум – вакуум. Невозможность речи – при столкновении с насильственной смертью – требует именно такой опрощенной и в то же время парадоксальной рифмы. Возникает интересный микро-диптих, концентрированное поэтическое высказывание.
Дефункционализация рифмы не обязательно должна идти в сторону опрощения и тавтологии. Она может выражаться и в преобладании диссонансных рифм. Путь этот, в английской поэзии протоптанный еще в двадцатых-тридцатых годах прошлого века, в русскую поэзию вошел относительно недавно – например, у Андрея Грицмана («Дружба народов», 2010, № 4):
Или другой – также давно апробированный в английской поэзии тип рифмовки – «мерцающая» рифма, возникающая как бы внезапно в нерифмованном стихе. Санджар Янышев, из стихотворения «Край ночи»:
Впрочем, и в русском стихосложении 1920—1930-х примеры и диссонансных, и мерцающих рифм имеются – у того же Мандельштама («Нашедшему подкову», «Полночь в Москве…», «Из табора улицы темной…»). Только в отличие от английской поэзии, в русской-советской эти типы рифм не прижились и воспринимались как некая забавная аномалия. «Палка – селедка».
Но, вполне по Шкловскому, – прежде маргинальные типы рифмовки становятся все более востребованными.
Верлибр или римлибр?
Рифмует с Лермонтовым лето…
Если двигаться далее в этом направлении: рифмы традиционные – опрощенные – диссонансные – мерцающие… – то следующим пунктом должна быть рифма отсутствующая, стихотворение без рифм.
Оттолкнувшись от лебядкинской рифмофилии, мы прибываем в область смердяковской рифмофобии?
Думаю, нет: отсутствующая рифма может отсутствовать по-разному.
Самый простой случай – когда рифма ожидается, но на ее место подставляется другое, нерифмующееся слово. Это традиционный прием комической поэзии[23], встречается он и в поэзии для детей. А сегодня проникает во вполне серьезные стихи. Например, у Алексея Порвина («Нева», 2010, № 1):
«Темноты» требует, вроде бы, рифмы «пусты» – однако вместо нее возникает «пуста». Вместо автоматически ожидаемого «жизнь» – многократно обкатанной в эстрадной поэзии рифмы к «держись» – возникает слово-антитезис: «нет» (отсутствие, небытие).
Так отсутствие ожидаемой фонетической рифмы восполняется рифмой смысловой – которую образуют два или более слова, находящихся в отношениях смыслового устойчивого тождества/противоположности, причинно-следственной связи и т. д. В четверостишии Порвина присутствует именно такая смысловая рифма: в первой и третьей строке – тождественная («темнота» и «пустота» как смысловая пара), во второй и четвертой – антитетическая.
Разумеется, фонетическая рифма может быть одновременно и смысловой. Проблема только в том, что набор таких рифм в русской поэзии («любовью – кровью», «человек – век», «мгле – земле»…) уже почти исчерпан. Могут, конечно, появляться и новые: например, «любовью – I love you» у Анны Цветковой или даже «гул – ьвобюл» у Инги Кузнецовой («По ту сторону зеркала / кто-то пишет „ьвобюл“»). Могут – при известном остранении – использоваться и традиционные рифмы этого типа; например, как «водка – селёдка» у Бобырева. Однако совпадение фонетической и смысловой рифмы встречается в современной поэзии все реже.
Иногда оба типа рифмовки – фонетический и смысловой – могут соседствовать в одном стихотворении. Например, в отрывке из стихотворения Ксении Маренниковой «Питер»:
Рифма «спиной – невой» – пример мерцающей рифмы: далее рифма исчезает, однако верлибр продолжают «держать» тождественные пары: «спиной – спину», «мост над невой – мост над невой» и причинно-следственная пара: «темнеет – огнях».
Могут в одном стихотворении присутствовать и тождественные и антитетические рифмы. Из стихотворения Вячеслава Куприянова («Дети Ра», 2010, № 2):
Тождественные рифмы принимают здесь тавтологическую форму (простого повтора): «хорошо – хорошо», «которое – которое», «найти – найти». А смысловой сдвиг обеспечивает антитетическая: «старое – новым».
Даже одна и та же смысловая рифма может иногда быть и тождественной, и антитетической. Например, в стихотворении Владимира Ермолаева («Арион», 2010, № 4):
Антитетичность «молчания – смеемся / и говорим» и «ушло – осталось» вполне очевидна; однако одновременно антитетичной является и тождественная рифма-рефрен «между нами – между нами»: в первом случае это касалось прошлого, во втором – настоящего времени, которое этому прошлому противопоставлено по смыслу.
Кстати, смысловая рифма не обязательно связана с повтором. Например, в стихотворении Максима Бородина антитетическая рифма охватывает две группы слов:
23
От гамлетовского: «Ты знаешь, дорогой Дамон, Юпитера орел / Слетел с престола, и на трон / Воссел простой осе…тр» (пер. Б. Пастернака) – до фольклорных куплетов вроде: «Когда едешь на Кавказ…»