Сакинат

– Сейчас, Абидат, мужские дела закончились. Остались ваши женские дела. Все, что нужно принести, унести, – решите меж собой. Соберёмся все вместе и сыграем свадьбу, да такую, чтобы другие могли позавидовать. Пусть всё будет в добрый час.

– Спасибо и тебе. С помощью Аллаха всё будет хорошо, – провожая гостей, Абидат произносила обычные в таких случаях слова.

После ухода гостей родственники Абдулгамида снова собрались за стол. Женщины тоже пришли и сели вместе с мужчинами. Абдулкадыр сел между Хасбуллой и матерью. Не пришли только Сакинат и Аминат – для девушек считалось неприличным сидеть среди мужчин.

Подаркам от семьи Раджаба особенно обрадовалась двоюродная сестра отца. Это были удивительно красивые изделия кубачинских мастеров из белого серебра: браслет, кольцо, цепочка на шею и серьги. Если другим девушкам при сватовстве приносили одну серебряную николаевскую монету, Сакинат принесли пять таких монет. Не было ни малейшего повода упрекнуть жениха и его родственников, и никаких претензий к ним не возникло.

* * *

Всё происходящее не произвело на Сакинат никакого впечатления. Ожидая, пока гости уйдут, Сакинат сидела в своей комнате и читала, и за это время истратила целую лампу керосина. За день до этого она начала читать «Три мушкетера» и успела осилить больше половины романа. То, что описывалось в книге, было весьма далеко от реальной жизни. Книги не могли ничего объяснить Сакинат. Она не могла найти причину для того, чтобы не выходить замуж за Али. Даже если бы она отказала, ни отец, ни мать не послушали бы ее. И её троюродный брат Амирбег, её родственник и опора среди молодежи мужского пола, был согласен, чтобы она вышла замуж за Али. Амирбег, сын тёти Умукурсум, ничего не говорил, как того и требовали обычаи села, и молча делал то, что ему положено при проведении сватовских дел.

Хотя в горах существовал обычай, чтобы девушка выходила замуж за парня, которого ни разу не видела, Сакинат не хотелось так поступать. Она хотела, чтобы всё было как в книгах, которые она читала: встречи под луной, пылающие любовью трепещущие сердца… Но осознавала, что в жизни ей не суждено ничего подобного. В таком деле, как любовь, она никак не могла сделать первый шаг. Сакинат достойно берегла свою честь и хорошо знала себе цену.

Утром, когда новоиспечённая невеста пошла за водой, возле родника она встретила подружек. Все громко поздравляли ее, желая «счастливого часа», но никто и не подумал сорвать с Сакинат платок. С ней подружки не могли позволить себе так смело шутить, как с Аслимат.

Все, что делала Сакинат, ей давалось легче, чем её подружкам. Одно её слово останавливало любые споры сверстниц. Беседуя между собой, девушки жалели того, кто попадётся ей в мужья, и с недовольством высказывали убеждение, что она кого угодно перевоспитает. В словах молодых сельчанок проглядывала надежда, что всё будет наоборот и появится тот, кто сможет перевоспитать саму Сакинат, чтобы она перестала быть такой гордой, независимой и самодостаточной девушкой. Те, которые чесали языками в её адрес, не желали признаваться себе, что Сакинат всегда была лучше их – расторопная и прямолинейная, к тому же отличница. Они не могли дать правильную оценку мыслям, желаниям и характеру Сакинат. А сейчас к ней ещё посватался лучший парень в селе, поэтому авторитет Сакинат намного вырос в глазах многих сверстниц. Сакинат не могла осмыслить того, что происходит в её жизни. Радоваться ли, огорчаться ли и что говорить, она не знала. В её крови ещё жил обычай многих поколений сельчанок, бабушек и матерей, которые выходили замуж без любви и создавали крепкие и правильные семьи. Согласно этому обычаю и вела себя Сакинат, не имея возможности придумать ничего нового. Когда, надев платок с жёлтыми цветами и длинными кистями, доставшийся ей от бабушки, Сакинат утром вышла за водой, ей вслед смотрели женщины – матери, у которых были сыновья, – и жалели, что опоздали со сватовством. Взрослые намного яснее, нежели молодежь, видели, что Сакинат – девушка с крепким характером, самоуверенная и надежная, которая сможет создать хорошую семью. Сомнений же, которые бурлили в её душе, никто не замечал.

– Ах, может возгордилась, – тайно перешёптывались меж собой девушки, которые не любили Сакинат. О том, что её засватали за Али, сына Раджаба, знало всё село.

* * *

Раджаб, отец Али, в сорок четвертом году вернулся с фронта. Он был ранен в левую руку, едва мог шевелить пальцами, а сама рука не двигалась. В родном селе остались одни старики, женщины и дети. После возвращения с войны Раджаба назначили председателем сельского совета. И так он работал бессменно двадцать три года вплоть до дня, когда засватал за своего сына Сакинат…

В свое время, вернувшись с войны, он похитил девушку из соседнего села. Жавгарат была на десять лет моложе его. У них больше не родилось детей, кроме одного сына Али. Сказочная красавица, гордая Жавгарат всю свою любовь посвятила сыну. Она прожила жизнь, не раз тихо говоря самой себе: «Да, я лучшая, разве может быть кто-то лучше меня?» Разумеется, вслух она этого не произносила, чтобы не слышали жители села Шалда. Насколько знали сельчане, она ни разу не утруждала себя тяжёлой, трудной работой. Возможно, потому, что она была женой председателя сельского совета и, не имея никакого образования, многие годы работала в сельской библиотеке. Жавгарат всегда одевалась чисто и красиво – и когда трудилась в сарае со скотом, и на сельских свадьбах, и на похоронах. На огороде, на поле родственники Раджаба не оставляли работы для нее. Раджаб любил свою супругу и берёг, словно принцессу. Все годы совместной жизни не только он, но даже жители села видели в ней невесту, а не жену.

Не испытав нужды, не приложив никаких усилий и тягот, вырастили они своего сына Али. В школе он учился посредственно. Из-за уважения к отцу учителя считали его хорошим учеником. Хоть обычно Али никто не хвалил, но никто его ни разу и не обидел. Не было человека, который попросил бы его что-то сделать. Не было и человека, обвинявшего Али в том, что он чего-то не сделал. Не приложив никакого усердия, юноша вырос в лучах родительской любви, а уважение сельчан к его родителям переходило и на него. Когда распространилась информация, что он в далёком городе учится на доктора, односельчане восприняли это как обычное дело: «Если сын Раджаба и Жавгарат не будет учиться в большом городе, кому же тогда учиться?» Авторитет родителей Али был в селе настолько высок, что, даже если бы сельчане узнали, что Али полетел в небо и доставил оттуда звезду, никто в селе Шалда не удивился бы. Ведь он был сыном председателя сельского совета Раджаба, а значит, если он не достанет с неба звезду, кто тогда достанет? Чтобы не потерять самого себя, не потускнеть в свете того уважения, которое все оказывали отцу, Али нужно было самому многое сделать, чего-то добиться в жизни. Однако он не только не стремился к достижениям, ему даже в голову не приходило ничего подобное. Он словно бы жил не своей жизнью, а проживал чужую – как говорят, жил одним днём.

Во время учебы в городе он видел немало девушек, но, выполняя волю родителей, решил, что жениться нужно на хорошей девушке-односельчанке. По обычаям села, он ждал, пока без его участия произойдут все дела, связанные со сватовством и временем до свадьбы. Любовь он воспринимал как детскую игру. О том, что Али такой бессердечный, не знала не только Сакинат, ещё не знакомая с ним, но и те, которые его вроде бы должны были хорошо знать, даже его родители.

Разнёсся слух, что в село Шалда скоро приезжает даргинский театр. Сельчане судачили об этом почти две недели. И вот наконец театр прибыл. Народ, который целый день до усталости косил колхозное сено, стал готовиться к походу в театр. Каждая семья старалась поскорее завершить вечернюю работу в доме. Пока светло, нужно было собрать коров и телят, а затем, красиво одевшись, отправиться на вечерний спектакль.