Страница 46 из 51
— Они хотели побить меня камнями за то, что в день отдыха, который для нас священен, я пошел искать хороший кусок дерева. А я всего лишь хотел сделать себе метательную палку.
— Ту, которая у тебя за поясом?
— Нет, эту я сделал уже здесь с помощью инструментов, оставленных рудокопами. Когда мои соплеменники уличили меня в преступлении, они все у меня отняли — мои сандалии, набедренную повязку и даже ожерелье — подарок отца. Но отец мой к тому времени уже умер и не мог меня защитить от людей, которые, обобрав меня до нитки, решили меня убить. И то, что мне удалось бежать, а они не стали меня преследовать, означает только одно: они решили, что голый, без запаса еды и питья я в пустыне не выживу. Я уверен, что меня считают мертвым, думают, что труп мой достался шакалам и гиенам. Но мои соплеменники не знали, что я хорошо ориентируюсь в этом бесплодном краю, хотя мне и немного лет, и не подозревали, что Анат, повелительница неба и пустыни, решила меня защитить. Ей было известно, что я не совершил ничего, что заслуживало бы такого жестокого наказания. Скажи, как по-твоему: разве не свидетельствует желание этих людей — а я уверен, что так хотели они, а не бог, — убить человека за то, что он искал кусок дерева, об их жестокости? Я уверен, что Яху не так жесток, он не мог дать нам такой глупый закон. Как бы то ни было, Анат была возмущена их поступком, поэтому она спасла меня и живым и невредимым привела сюда, к своему слуге Небхатору.
— Кеназ, я согласен с тобой. Не богами придуманы глупые и жестокие законы. Поэтому Золотая Хатор, богиня радости и любви, живущая в этом святилище, уберегла тебя от преследований глупцов, которые, я в этом убежден, гневят богов, приписывая им такие отвратительные желания и кровожадность. Я с удовольствием стану твоим попутчиком.
Предложив Кеназу следовать за ним, Хети прошел туда, где оставил свой скудный скарб, и вынул из мешка египетскую набедренную повязку.
— Возьми. Если кто-то тебя увидит, то решит, что ты — египтянин.
— Не уверен, что это пойдет мне на благо, — ответил ему Кеназ, надевая повязку. — Знай, что египтян в пустыне не жалуют с тех пор, как их цари заперлись в Великом Городе Юга, позволив ааму множиться, захватывая одну область за другой. Мы, кочевники, когда-то приходили в долину, чтобы выменять у местных жителей необходимое и найти еду и воду во время засухи. И мы боялись египетских солдат. А теперь обитатели пустыни и выходцы из Ханаана, уважающие силу и презирающие слабость, притесняют египтян.
— Если так, то я заставлю их меня уважать.
— Ты говоришь, как мы, и носишь нашу одежду, поэтому шасу, которых в пустыне больше, чем других кочевников, можешь не бояться. Но я не знаю, что ждет тебя при встрече с пастушьими племенами, ведь они часто воюют с нами. Гиксосы не любят кочевников, они боятся, что мы придем из пустыни и заберем их скот и их женщин.
Они запаслись бурдюками с водой и провизией — медом, финиками, сухими лепешками — и не забыли подоить маленькое стадо Небхатора — двух коз и четырех овец, наполнив молоком еще два бурдюка.
— В окрестностях достаточно травы, чтобы животные не умерли с голоду, — сказал Кеназ. — Не сегодня-завтра здесь пройдет семья кочевников, и они будут счастливы забрать их себе.
И они отправились в путь, несмотря на то, что близилась ночь. Так решил Хети, и его спутник одобрил это решение: стало прохладно, и идти было значительно легче, потому что не приходилось бороться с удушающей жарой, а яркие звезды были подобны настоящей карте.
Шли они почти целыми днями, отдыхая только в то время, когда солнце было в зените и жара становилась невыносимой. Они всегда находили тень под сенью пальм или среди скал, спасаясь от лучей солнца — бога Ра, сияние которого было животворным, но могло и убивать.
Кеназ оказался опытным проводником, и Хети был этому очень рад. Он ни разу не сбился с пути и знал, где находятся колодцы, выкопанные кочевниками или египтянами в те времена, когда они без страха ходили по пустыне, охраняя свои дороги и свои караваны. Не раз возле колодцев они встречались с небольшими группами шасу (обычно это были семьи численностью до двенадцати человек), которые предлагали им свое гостеприимство и угощали жареной козлятиной и чечевицей с луком.
После многих дней пути они увидели вдалеке гору, возвышавшуюся посреди каменистой пустыни. Создавалось впечатление, что ее лишенная растительности вершина соединяет небо и землю.
— Думаю, это та гора, которую я видел в детстве, когда наше племя переходило с места на место. — Кеназ понизил голос до шепота, словно боялся, что его услышит демон, обитатель пустыни, — злое божество, которое не следует тревожить. — Лучше нам туда не идти, потому что там живет бог.
— И этот бог не любит людей? Поэтому ты боишься приблизиться к его дому? — удивился Хети.
— Ты не раз бывал в пустыне, и тебе, должно быть, известно, что здесь живет Сет, которого египтяне называют Красным богом. В этих пустынных краях никогда не знаешь, кого из людей и кого из богов встретишь. Не знаешь, кто из них гостеприимен, а кто настроен враждебно. Пока мы встречали только шасу, которые видели в нас гостей, своих соплеменников. Отец всегда говорил: «Сын мой, не испытывай терпение бога, а уж людское — и подавно. Всегда будь настороже, только осторожный выживает в пустыне».
— Я понимаю твои страхи, Кеназ, но бог, живущий на этой горе, быть может, хорошо относится к людям…
— Богов, живущих в горах, легко прогневить. И тогда они показывают свой нрав. Гневаясь, они наполняют небо грохотом и тучами. И если ты их обидел, даже того не желая, они легко лишат тебя жизни, пронзив тебя ослепительно-яркой огненной стрелой, хотя одних только громовых раскатов довольно, чтобы мы умерли от страха.
— Ты думаешь, что бог этой горы рассердится, если мы поднимемся к нему, чтобы почтить его и поднести ему дары?
— Я не знаю. И никто не знает, почему эти боги впадают в ярость. Таков наш бог Яху. Поэтому-то мы его и боимся и стараемся не сердить.
Они беседовали, двигаясь в сторону горы с намерением ее обойти, потому что, по уверениям Кеназа, именно там проходила дорога, ведущая в страну Сеир, откуда им предстоит отправиться к гиксосам. И вдруг из-за горы, в том месте, где дорога сворачивала вправо, появилась небольшая группа людей, ведущих за веревки нагруженных ослов. Они были одеты в короткие туники, закрывавшие торс и оставлявшие открытым правое плечо. Густые волосы были частично покрыты неким подобием тюрбана, полотнище которого спадало на затылок. Увидев наших одиноких путников, люди с ослами спешно направились к ним. Хети остановился было, чтобы их подождать — он хотел их поприветствовать и попросить немного пищи и, если возможно, маленький бурдюк воды, потому что их собственные были пусты, но Кеназ потащил его за собой.
— Бежим как можно быстрее, нельзя допустить, чтобы они нас догнали.
Увидев, что Хети удивился, молодой шасу объяснил причину своих страхов:
— Ты не знаешь этих бедуинов! Это исмаилиты. Они живут перевозкой грузов и работорговлей. Они встречают в пустыне одиноких путников, которых некому защитить, ловят их и продают на рынках в Египте или в Ханаане. Смотри, как они торопятся к нам приблизиться! Мое сердце подсказывает, что это не сулит нам ничего хорошего.
Не раздумывая больше, Кеназ бросился бежать со всех ног, и Хети последовал его примеру. Оглянувшись, Хети увидел, что бедуины бегут за ними, а это значило, что Кеназ оказался прав. С раннего детства привыкнув к долгим прогулкам и к бегу, Хети начал обгонять своего спутника, поэтому замедлил бег. И тут он понял, что Кеназ направляется прямо к подножию горы.
— Ты хочешь спрятаться от них на горе, бога которой боишься? — спросил он у Кеназа.
— Если наши преследователи — исмаилиты, а я вряд ли ошибаюсь, потому что я узнаю их яркие туники и тюрбаны, они не осмелятся идти за нами. Я знаю: они тоже боятся живущего здесь бога. Они думают, что на вершине горы под землей живут злые духи. Они говорят, что духи эти хватают людей и запирают в пещерах, а потом съедают.