Настенька

Такое, не смотря на многие приключения на природе, с ней приключилось впервые.

«Ну, и растяпа!» – мысленно кляла она себя, – «Всё знаю, но всё равно пошла там, где ходить совсем не безопасно. Тучка и так бы принесла дичь. Зачем мне надо было переходить?»

На этот вопрос она ответа не знала.

Когда баня, наконец, протопилась, Северина ходила, как в тумане, делая обычные дела машинально. Она, быстро раздевшись, плеснула на каменку горячей воды, предварительно настоянной на лечебных травах, и стала греться. «Только бы не заснуть, только не заснуть», – мысленно говорила она себе.

А, когда напарившись, Северина вошла в дом, сил едва хватило, чтобы добраться до постели.

С ней никогда такого не случалось, чтобы так выключиться от усталости. Девушка привыкла к труду с детства и, как бы она не уставала, сил всегда хватало, чтобы контролировать себя и ситуацию. Сейчас же она ничего не слышала и не чувствовала, просто провалилась в тяжёлый, тягучий сон без сновидений.

Очнулась Северина ночью в липком поту, её опять знобило. Одеяло никак не согревало. Хотелось пить, но она боялась вылезти из-под одеяла. «Что это со мной?» – спросила мысленно она себя, – «Неужели я заболела?»

Девушка, пересилив себя, встала и сделала настойку из трав, заставив себя без какого-либо желания выпить это горькое зелье. Она, накинув меховую безрукавку поверх халата, пыталась что-то делать, но всё валилось из рук. В конце концов, девушка улеглась обратно в постель.

«Наверно уже утро», – подумала она, – «Ничего не могу делать. Ладно, пока полежу, может, настойка подействует. Приедет ли сегодня Иван? Хорошо бы приехал. Одной что-то совсем тяжело».

Она вспомнила ручей, себя, стиснутую снегом. Потом увидела глухаря, летящего прямо на неё, и убегающую от него Тучку. Почему-то стоял за ёлкой Иван и смеялся.

«Ты чего смеёшься? Разве не видишь, что я не могу выбраться?» – спросила она. Иван пропал. Тучка убежала. Остались навалившаяся темнота, жуткий холод, головная боль и наваливающиеся на неё бесконечные пласты снега. Она пыталась их отодвигать руками, но руки застревали. Снег не давал им двигаться, засыпал её всё больше и больше. Стало тяжело дышать.

Боясь задохнуться, Северина проснулась. Было темно. Голова болела и кружилась. Озноб не проходил.

«Вставать не буду, просто полежу», – сказала мысленно Северина. Так она лежала, пока не увидела, что в комнате начал сереть рассвет. Проступали очертания стен и мебели.

«Сегодня я переспала, давно уже утро», – подумала Северина, но вставать не стала. Головокружение не проходило, комната медленно вращалась перед глазами. Она их закрыла, чтобы не видеть это вращение.

– Северина, смотри, кого я тебе привёл! – громко крикнул от калитки Иван, хотя понимал, что в доме его голос услышать трудно. Они зашли с Николаем Николаевичем в калитку, заметив, что свежевыпавший снег с тропинки не выметен, что совсем не похоже было на хозяйственную Северину. Об этом подумали оба, но оба промолчали, не выдавая своего беспокойства.

Открыв дверь, Иван почувствовал свежий прохладный воздух, который не нагрела нетопленая печка, и сразу увидел лежащую в кровати Северину.

– Девочка, что с тобой? Почему ты лежишь? – он потрогал её раскалённый лоб и сразу всё понял, – Дед, наша девочка больна. Не знаю, что приключилось, но врачеванием лучше заняться тебе, а я займусь более тяжёлой работой и затоплю печку. Расспрашивать будем потом, сейчас надо привести всё в порядок и ей помочь.

– Нагрей воды, – только и вымолвил Николай Николаевич.

– Я мигом, – отозвался Иван.

Он через несколько секунд вывалил огромную охапку дров около печки, а ещё через минуту разгорающиеся дрова весело потрескивали в печке. Затем Иван так же быстро поставил воду в чайнике на керогаз и в большой кастрюле на плиту, а ещё поставил греться и самовар. Расспрашивать он не посмел, сколько воды потребуется, поэтому всё сделал с запасом.

Выполнив начальную работу, он пошёл чистить дорожки около дома, понимая, что соскучившийся по домашнему хозяйству Николай Николаевич распорядится дома лучше его.

– Как же ты, дочка, умудрилась заболеть? – спросил Николай Николаевич очнувшуюся Северину.

Она ещё не понимала, откуда здесь взялся дед. Её кошмарные в беспамятстве сны слились с явью в одно целое.

– Я провалилась и вымокла, – прошептала она.

– Никак нельзя оставлять тебя одну, совсем ещё ребёнок. А если бы мы не приехали?

– Ничего, я справлюсь.

– Справится она! Ты теперь не одна. Заботиться о двоих надо. Ну, как же тебя угораздило! Лежи, лежи. Мы сами всё сделаем. Тебя тоже сейчас покормим.

– Я не хочу есть.

– А мы и спрашивать не будем. Накормим с ложечки и всё.

– Позови Ивана.

– Он сейчас и сам зайдёт. Вода на керогазе согрелась. Сейчас приготовлю тебе своё лекарство. Завтра вся хворь вылетит.

Когда вошёл Иван, Северина сказала:

– Ваня, у Гнилой Лывы на дереве подвешен глухарь, сходил бы за ним, иначе звери утащат. Возьми моё ружьё и Тучку, она место знает.

– Схожу. Ты только слушайся деда и ему не перечь. Надо поесть и выпить его лекарство. Я через час приду, тогда и поем.

«Почему-то всё идёт не так, как хотелось бы», – думал Иван, шагая по лыжне, – «Только встал на ноги дед, а тут другая беда. И как её угораздило! Никто в лес не гнал, сама пошла. Я уехал на работу, но всё равно виноват, что оставил её одну в лесу. Как вот она одна вышла из леса с мокрыми ногами и на мокрых лыжах? Не всякий мужик такое испытание выдержит. Где эта Гнилая Лыва? Я места знаю не очень хорошо, думаю ,по лыжне как-нибудь найду».

Через двадцать пять минут быстрой ходьбы Иван наткнулся на следы лыж и ног около основной лыжни, а подняв глаза, обнаружил и глухаря. Он спокойно висел, дожидаясь, когда за ним придут. Быстро нагрузившись, Иван почти бегом отправился обратно.

В доме заметно потеплело. Помещение не пахло сквозняком, а веяло теплом и уютом. На плите урчала кастрюля. Вода ещё на закипела, но кастрюля своим урчаньем извещала о намерении воды закипеть. Кешка улёгся у печки на лавку и сладко дремал в комфортных условиях.

Николай Николаевич, напоив Северину отваром из трав, кормил её подогретой ухой, положив на стул у изголовья тарелку с аппетитной рыбой.

– Ты сегодня не вставай. По хозяйству мы управимся сами, – выговаривал он Северине.

– Что я маленький ребёнок? – пыталась возразить девушка.

– Хуже. Маленькие дети слушаются, а ты одна ушла в тайгу.

– Я не одна, со мной была Тучка. Питанием нас обеспечила, а ты ругаешься. Ничего же не случилось! А заболеть может каждый человек, независимо был он в тайге или нет. Гулянье мне пошло на пользу. Я теперь выспалась на неделю вперёд. Похоже, настойка начала действовать. Я вся в поту.

– Сейчас я принесу тебе переодеться. Сырой не надо лежать. А мы с Иваном тоже пообедаем, с утра ничего не ели.

– Дедушка, как твоё здоровье? – спросила Северина.

– Сейчас не о моём здоровье надо спрашивать, а о твоём. У меня всё в порядке, раз выписали, значит, здоров, другое плохо – нашумели мы с нашей этой историей. Теперь люди интересуются, как мы тут живём. Чувствую, что летом будет наплыв туристов. Не будет больше в лесу тишины и порядка.

– Если слышали о нас, значит, слышали и о Косухе. Не каждый отважится идти в лес, где водится такой зверь. Ничего, туристы нам не помеха, приедут и уедут. Иван тоже бывший турист. Он же нам не мешает!

– Ты ещё шутить изволишь! Пока болей, разговоры оставим все на потом. Иван пришёл, мы будем обедать.

Трапеза проходила в молчаливой обстановке. Завьялов по традиции налил Ивану и себе фирменной настойки, на что Иван заметил:

– Дед, ты бы осторожнее с этим. Тебе наверно нельзя. Врачи разве не запретили?

– Я сам доктор. Видел, как я лечил внучку? С другой стороны, старшим замечания делать нельзя!

– Ну, как знаешь…

Выпив свою стопку, Завьялов сразу налил по второй.