Настенька

Раньше он о семье не беспокоился. Свою бывшую жену Светлану Иван спокойно оставлял одну, зная, что ей будет одинаково хорошо, как с ним, так и без него. А теперь новая семья стала его головной болью. Работа вдали от дома стала его не вполне устраивать. Хотелось быть здесь, рядом со своей женой, видеть появление на свет нового живого существа, своей будущей дочки. А может сына? Сына Ивану иметь тоже хотелось, но больше он хотел почему-то именно дочку, такую же, как Северина, выращенную самой природой без вредных городских привычек, не тронутую цивилизацией и веяниями моды.

Откуда-то появился Кешка. Он ходил по вычищенной тропинке, путаясь около ног, выгибая спину и распушив торчащий вверх хвост. Скорее всего, кот вылез от скуки. Никаких других дел кроме, как путаться под ногами, у него на сегодняшний день запланировано не было. При сытом желудке мыши его не интересовали.

Работу свою Иван любил, но одно дело работать вдали от дома, когда один сам по себе и совсем другое дело, когда есть семья, заботы, домашние дела. Жить вдали от дома, когда обзавёлся новой семьёй, он не хотел. Иван решил твёрдо: если Северина будет против поездки, он останется, а с работой что-нибудь придумает. С его руками и способностями возьмут на любую работу.

Иван дошёл почти до калитки, когда, подняв голову, увидел, что за ним с куста за забором зорко наблюдает зверь, стараясь быть незамеченным. До него не сразу дошло, что это Косуха караулит Северину.

– Иди, к тебе пришли, – сказал он Северине, приоткрыв дверь в дом.

Северина выскочила, накинув на плечи меховую безрукавку.

Иван пояснил:

– У калитки на заиндевевшем от инея кусту сидит чудо, которое признаёт только тебя. А я с ним общаться боюсь, во-первых, не знаю языка, а, во-вторых, не умею подлизываться.

– Косуха, как ты здесь оказалась! – воскликнула Северина, – Вот уж ночью гостью я не ждала. У меня теперь охрана есть в доме. Или ты ему не доверяешь? – покосилась Северина на Ивана, – Он меня не обидит, не переживай. Сейчас я тебя чем-нибудь угощу. Жди!

Северина вынесла из коридора целого мороженого рябчика.

– Это твоё угощение. Я оставлю его под кустом, возьмёшь, когда захочешь. Надеюсь, ты не охотиться пришла ко мне в дом? Я тебя накормлю и так. А Ивана не бойся, он тебя не обидит.

Северина подошла к Ивану и взяла его за руку.

– Видишь, я его не боюсь, ты тоже не бойся, – сказала она Косухе, – Пойдём, – позвала она Ивана, – При нас Косуха обедать не будет.

– Я ещё не весь снег убрал.

– Отдохни десять минут, потом работу доделаешь.

Когда Иван снова вышел во двор, Косухи и рябчика на прежнем месте не было. Перьев он тоже не увидел. «Значит, унесла с собой», – подумал он.

Утро выдалось солнечное и не очень морозное. Вчерашнего сыпавшего снега как будто и не было никогда. Напоминали об этом припорошенные тропинки.

Северина, проводив Ивана, немного заскучала, но потом, нарушив запрет, решила одна сходить в лес. «А что со мной случится!» – подумала она, – «Защитник в лице Косухи у меня есть. Я возьму с собой Тучку, идти буду прогулочным шагом. В конце концов, прогулка для ребёнка будет только на пользу! А силки надо проверить, иначе звери унесут всю пойманную птицу».

В первом же встретившемся силке висел рябчик. «Вот я и вернула вчерашний Косухин ужин!» – обрадовалась девушка. Она положила рябчика в рюкзак и заскользила по присыпанной лыжне дальше. Пушистый снег на лыжне нисколько не препятствовал движению. Северина пошла по короткому пути вдоль ручья. «Дальние ловушки проверим потом», – здраво рассудила мысленно она, – «Когда наступят выходные дни».

Долго идти не пришлось. Неожиданно огромный глухарь вспугнул тишину, взлетев откуда-то изнутри ельника. Он уселся на противоположном берегу ручья на самом видном месте.

«Вот это наглец!» – воскликнула мысленно Северина, – «Ну, подожди…», – она медленно потянула ружьё с плеча.

Девушка почти не целилась. Как только вскинула ружьё к плечу, сразу выстрелила. Глухарь послушно упал в кусты там, где сидел. «Надо за ним пробираться через ручей. Он совсем неглубокий, но под снегом течёт вода и вряд ли она покрыта льдом», – опять подумала Северина. Она прошла почти сотню метров вдоль ручья пока, как ей показалось, нашла подходящее место для перехода. Здесь снежный передув, выровнявший русло на уровне низких берегов, казался относительно ровным.

Девушка осторожно направила лыжи на этот переход и, стараясь не топать ногами, заскользила на противоположную сторону. Удалось добраться почти до середины, когда неожиданно весь снег вместе с ней вдруг быстро осел куда-то вниз. Она ещё ничего не успела сообразить, как очутилась в снежном плену. Ноги оказались в промокшей обуви в ледяной воде. Снег сдавил её со всех сторон, не давая двигаться. Самым страшным было то, что ноги, как капканы, держали лыжи.

«Вот это я попала!» – воскликнула мысленно Северина, – «Холод я как-нибудь потерплю, но как мне двигаться, если я сжата со всех сторон?!»

Тучка, отставшая сзади из-за разглядывания места, где упал глухарь, подбежала к ней, завертелась, заскулила, но помочь ничем не могла. Она, решив, что принесёт больше пользы, если найдёт птицу, легко перебежала на противоположный берег.

Девушка медленно стала высвобождать руки. Когда ей это удалось сделать, она стала отгребать снег руками от туловища и ног. Её неотступно преследовала мысль: «Надо достать лыжу и ей, как лопатой, грести снег».

Она не знала, сколько прошло времени, когда вся измученная и замёрзшая освободила ноги из лыж и их достала из ручья. Положив лыжи рядом с собой на снег, она, перекатившись, повалилась на них и достала ноги из ледяной воды, сразу поочерёдно скинув обувь и максимально отжав всё, что возможно от воды. Затем так же лёжа и перекатываясь с одной лыжи на другую и, передвигая их, она выбралась обратно на берег на свою лыжню.

«Теперь надо быстро домой!», – подумала она, – «А как быстро, если я вся замёрзла и промокла?»

Она увидела, как с противоположного берега Тучка, выбиваясь из сил, тащит волоком по снегу глухаря. Глухарь весил чуть меньше собаки. Такую дичь поднять в зубах невозможно. Как ей удалось протащить птицу на такое расстояние, знала только Тучка. Она едва держалась на ногах, но упорно волочила по снегу птицу.

Северине невольно пришлось задержаться, чтобы своим поведением не обидеть собаку. Дождавшись Тучку, притащившую глухаря прямо к её ногам, она подвесила птицу на ближайшую ветку, поставила лыжи на лыжню и заскользила в сторону дома. Лыжи хоть были тяжёлые и мокрые, но, подбитые камусом, они к снегу не примерзали, медленно идти можно. Единственным серьёзным неудобством являлось то, что они заметно потяжелели из-за налипшего и примёрзшего снега к наружной поверхности. Часть снега Северина отколотила, но его осталось на лыжах довольно прилично.

Выбившись из сил и, потратив уйму времени, Северина добралась до дому. Она, плохо соображая и дрожа всем телом, переоделась во всё сухое, натянув на себя одежды в два раза больше, чем обычно. Затем девушка почти автоматически затопила баню, благо там следовало только чиркнуть спичкой; поставила греться на примус воду для чая и, наконец, села отдохнуть. Как только она присела, её неудержимо стало клонить в сон. Отяжелевшие веки закрывались, мешая думать, соображать и что-либо делать.

– Нет, спать нельзя! – сказала вслух девушка, – Иван может и не приехать. Кто мне тогда поможет?

Она, преодолевая сон, встала и заставила себя двигаться. Сходила, проверила, как топится баня, потом выпила горячего чаю с травами и, немного согревшись, занялась мелкими делами, чтобы не уснуть. Наконец, по телу разлилось тепло. Её больше не знобило, но по-прежнему очень хотелось спать то ли от усталости, то ли от пережитых волнений.

Баня хоть и была накануне топлена, всё равно требовалось определённое время, чтобы вытопилась печка и подогрелась вода. Сильно топить печь Северина не стала, решив, что с ребёнком сильно париться вредно. Ей просто хотелось погреться и предупредить возможную простуду, которой, подумала она, ей всё равно не миновать. Мыслимое ли дело в мороз ходить босыми ногами по воде! Ноги хоть и обуты в пимы, но вода одинаково холодная, что в ручье, что в пимах.