Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 16



– Дураки, – сказал Майк раздраженно и пошел медленно вдоль улицы, засунув руки в карманы.

Я догнал его через несколько метров. Ему это было явно приятно.

– Как ты, художник, связался с такими придурками? Этого лысого (Профессора), зарежу свинью! Настоящий развратник. – Он поправил галстук и продолжил: – Зашел к старой знакомой, той, у которой был на вернисаже. Тоже печальное явление. Бывшая красавица, прежде довольно успешная. Call girl. Теперь на пенсии занимается искусством. Так, из солидарности, покупаю ее мазню. Весь туалет увешан. Кому-то это нравится. Вкусы разные у людей, понимаешь, месье художник?

Смеркалось, серой пеленою зажглись витрины, чувствовался пронизывающий колючий ветер. Весенняя погода обманчивая. По пути мы сделали паузу у галереи, где когда-то выставлялись мои работы. Это была «Down Town». Из всех самая удачливая для меня. К сожалению, сейчас они продают мебель современного дизайна.

– А сейчас как с продажами? Проблемы? Могу помочь, – намекая, проговорил Майк. Он знал историю района, его тайны, закоулки и интриги. – Вот здесь находилась прачечная месье Адольфа. Его так прозвали за усики. А тут мясная лавка. А вот здесь была «whisky à go go», где от овердозы скончался американский певец Jim Morrison, знаешь такого? The Doors. Это потом артисты, художники понаезжали. Со всего света. В большинстве меломаны, бывали и гении.

Обойдя зигзагом переулки, мы подошли к довольно разбитой, красного цвета тачке.

Он вытащил ключ, открыл дверь:

– Подожди, пожалуйста, мне надо принять медикаменты. – И залез внутрь через окошко.

Я, заметив, как он высыпал на открытку линию белого порошка и провел носом, сделал вывод – героином заряжается, а такой приятный собеседник. Когда он вышел из машины, видя, что мелко дрожу от холода, позвал погреться. Куда? Конечно, в кафе «Le Palette». Если обычные смертные посещают любые, то гении там уже праздновали сдачу экзаменов. Студенты, стуча по барабану, пели песни, звенели колокольчиками бокалы. Нас окрикнул Франсуа, заросший гарсон. Провел в зал и дал столик в центре под зеркалом. Привилегия для особо уважаемых клиентов, а мой знакомый пользовался особенным вниманием у патрона, который явно заискивал перед ним, угощая за свой счет напитками. Когда мы допивали чай, Майк расслабился, и я задал вопрос насчет скандальной эпопеи его друга Банье. К сожалению, шумные студенты заглушали слова. Приходилось повторяться, хотя он сразу догадывался, о чем идет речь. Погасил сигарету о край пепельницы и произнес:

– Про эту тему как-нибудь в другой раз.

Зазвенел мобильник. Он стал рыться в плаще, найдя его, внимательно приложил к уху, записал чей-то адрес. Спешно встал, сказав:

– Пока, мой дорогой. Отдыхай. Выбери на ужин горячее блюдо. Фазан с картофельным пюре тебе верно понравится. И остальное…. Про счет забудь. Все заплачено. – И покинул, торопясь, кафе.

Я еще долго рассматривал потемневшую от толстой пыли «палитру», висевшую над баром, догадываясь о ее происхождении. Выпившие студенты, вой дя во вкус декадентства, начали раздеваться догола, кидая в потолок пиджаки и ботинки. До этого спокойная брюнетка встала на стул, закрутила над головами своим бюстгальтером, но подвернулся гарсон, которому его напялили. Она прыгала, кривляясь под хохот и свист пацанов, потом неуклюже упала на пол. Охая, поднявшись, полезла обниматься с каждым по очереди. Школьный балаган замучил меня; облитый пивом, зевая от дыма, я поплелся домой сквозь разбушевавшуюся стихию бардака.



Поднимаясь по лестнице, встретил группу жильцов. Моя соседка держала белый лист. Очередная жалоба в полицию на настоящий притон, как они сформулировали, наркоманов, убийц, проституток у нас в подвале под романтической вывеской «Клуб четырех ветров». Все очень, конечно, преувеличенно. Кроме моей, отсутствовала подпись еще и соседа-графа. Занимались этим делом периодически. Точно раз в полгода. И очередная петиция, пуская пузыри, оседала в недрах бюрократии навсегда.

Утром по радио журналисты снова месили мадам Бетанкур. Дочка подала на нее в суд, объявляя, что та просто чокнулась. Про имя альфонса – сплошная тишина. Мне было так занятно, что я отложил кисточку в сторону. Прослушав информацию, я решил сходить этим же вечером к точке, где, как обычно, ожидает секс-клиентов пенсионер Майк. Чтобы все было натурально, вытащил несколько каталогов со своими выставками. Этого мне показалось мало, нашел афишу последней выставки. Пусть будет подарком. На ужин прикончил тарелку резиновых макарон с сосисками, запив сладким чаем. Спустился на улицу. Небо было еще ясным, голубоватым. Блестела вымытая до блеска луна, отражаясь в верхних окнах. Дойдя до угла Бульвара, где обосновался магазин «Armani», прошелся вперед-назад, выискивая среди прохожих моего друга. Его привычное нахождение – площадка, примерно несколько метров в оба конца, но сейчас она была без него. Потоптался и направился к Алану – художнику. К живой газете Сен-Жермен. Вокруг него уже собрались члены его клуба. Тут обычно у каждого имелись свои причуды: куда встать у решетки? Словно тротуар был помечен невидимой границей. Кто пытался нарушить правило, того исключали. Просто грубили так, что нарушитель обижался и исчезал. А сейчас я отозвал Алана от пацанов и спросил о том, куда девался Майк и есть ли новости от него.

– Ах, вот, о чем речь! – воскликнул Алан и тихим голосом объяснил проблему: – Он вообще редко приходит сюда. Стал староват для этого дела. Номер телефона – тайна. Скажу – убьет, а вот после обеда, five o’clock, найдешь наверняка его в баре гостиницы «Ritz». У богатых свои привычки. Месье Игорь, об информации молчок! Мол, случайно зашел, понял?! – закончил он.

Мне этого было достаточно. Дальше послушал любовные байки истинных фантазеров, как корейская миллионерша покинула большой бизнес, улетела в Париж и теперь спит с Виторио (вечно безработным) у него в студии. Подарила машину, а у того прав нет. Одним словом, Сен-Жермен.

Напротив метро «Мобион» высветился циферблат столбовых часов. И он тоже врал ровно на полчаса. «Плохая точка для свиданий» – так я подумал, переходя через перекресток. Месье Ги, высокого негра, встретил около дверей его дискотеки. Увидев меня, тот хотел быстро исчезнуть, но пропустил момент, остановился. Этот тип довольно сносно говорил по-русски. В 80-е учился в Московском университете. И у меня к нему были своего рода претензии.

– Добрый вечер, Ги. Давай поговорим, а то мы опять поругаемся, – начал я. Дело в том, что моя мастерская находится прямо над его ночным клубом. Грохот музыки заставляет меня вскакивать с постели по ночам. Конечно, всякого рода прошения мало меняли положение, и мы договорились, что тот будет мне платить наличными раз в неделю. Обычная практика среди злачных заведений. Отдавал он деньги по крохам, оставаясь всегда в долгу. – Ну как шоу-бизнес? – спросил я его.

– Одни убытки. Народ перестал совсем танцевать. Скупердяи. Дохнут перед телевизорами, – ответил он вяло. – Заходи после двух часов и получишь долг за прошлую неделю, больше нету, хоть застрели! Договорились?

– А за эту когда? Опять обманешь! – пристал я к нему напористо, давя на психику хитреца.

– Поверь, последние отдаю, – ответил он. – Или ты желаешь моей смерти? – Потом нервно кинул мне: – Пока! – И исчез за дверью.

Деньги мне были нужны позарез, и дальнейший спор стал бы бесполезным. Иногда это единственное, на что могу рассчитывать.

В мастерской было привычно холодно. Завернувшись пледом, взял кисть и при слабом свете стал дописывать картину. Запах разбавителя приятно щекотал ноздри. Звуки музыки, звучавшей по радио, слились с работой. Рыбы на картине ожили, завиляв хвостами… Отставил мольберт в начале третьего, освежил лицо холодной водой и спустился в подвал дискотеки. Там шел дым коромыслом. Под каменными сводами вертелся зеркальный круг, пахло алкоголем. Клиентура заведения – в большинстве бедные рабочие. Много черных из пригорода. Ги я нашел стоящим у бара. Он общался с высокой брюнеткой. Заметив мое присутствие, подтащил меня за руку к себе: