Страница 1 из 5
Надежда Белякова
Отделение виолончели
Надежда Александровна Белякова родилась в Москве. Училась в художественной школе им. Валентина Серова. По окончании школы поступила в Московский Полиграфический институт. Во время учёбы как художник-иллюстратор и книжный оформитель сотрудничала со многими московскими издательствами.
Окончив институт в 1981 году, поступила на работу на Центральное телевидение, где несколько лет проработала художником-постановщиком и графиком в Главной редакции для детей и юношества. Работу совмещала с оформлением книг в различных издательствах Москвы и других городов, постоянный участник выставок художников книги. Участвовала в различных художественных выставках. Но, чем бы ни занималась, всегда одновременно писала сказки, детские стихи, прозу, сочиняла музыку.
Надеждой Беляковой было издано более 10 её авторских аудиодисков со сказками и песнями, а также её книги – «Сказки», «Сказки мухи Жужжалки», «Сказки библиотечного Сквознячка», «Сказки Надежды», «Ругачевские чудеса», «Конкурс» и другие издания.
Глава первая
«Отделение виолончели» – шутили друзья «не разлей вода», Вовка и Лёва, каждый раз посмеиваясь, когда проходили мимо дверей класса со старинной табличкой «Отделение виолончели». Эта шутка вошла у них в привычку с тех пор, когда еще лет в тринадцать, они, заглянув в класс виолончели, увидели, как будущие виолончелистки держат виолончель во время игры. И одновременно оба мальчишки выкрикнули:
– Хочу быть виолончелью!
В тот день эти двое подростков – учеников художественной школы – зашли в соседнюю часть здания старинного особняка, где зеркально их художке находилась музыкальная школа. Они забегали туда во время уроков, чтобы, пока все на уроках в классах, тайно покурить, пробежав на чердак по черной, чугунно кружевной, литой лестнице – работы самого Жилярди. Она была прекрасна, даже в своем отнюдь не музейном состоянии, привычно замызганной, как любое советское учреждение 70-х. Обе школы с отдельными входами: художественная и музыкальная соседствовали в двухэтажном особняке 18 века. Этот прекрасный изящный особняк принадлежал когда-то кавалергарду Алексею Охотникову, по преданиям возлюбленного одной из венценосных жен российского императора. Исторические слухи об этом романе стали неотъемлемой частью красоты этого особняка и какой-то незримой явью, подобно тому, как храмы должны быть намолены, так стены художественной школы должны быть налюблены. Да и могло ли быть иначе в художественной и музыкальной школах под общим высоким стеклянным куполом, украшавшим концертный зал этого здания.
Занятия в обеих школах – в художественной и в музыкальной – начинались после уроков в общеобразовательной школе – в 16 часов. Так что школьники успевали до начала уроков забежать между двумя школами в магазин, чтобы купить там пакет молока с булочкой, потом шли в тенистый внутренний дворик школы на свой перекус. А некоторые сочетали перекус с запретным перекуром. И, если оставалось еще немного времени, Вовка и Лёвка успевали заглянуть и в соседний подъезд музыкалки.
Их всегда смешило то, что ученицам отделения виолончели, чтобы играть на виолончели, приходится так эротично, широко раздвинув ноги, держать виолончель. Начало 70-х годов – времена взлета мини-юбок. И виолончель в сочетании с мини-юбкой не оставляла равнодушными сердца учеников-подростков.
Поэтому, проходя мимо класса виолончели, мальчишки привычно заглянули в полуоткрытую дверь с готовностью к приключениям и желанием отвлечься на любимую тему – успеть до начала уроков сорвать все свои «цветы зла» – и покурить, и посмотреть на виолончелисток.
И Вовка, и Лёва всегда заглядывали в класс виолончели и по-мужски нагло, оценивая внешность и привлекательность той или другой девочки из музыкальной школы, произносили их дружеский пароль: «Хочу быть виолончелью!» Выставляя интонациями оценку на этом конкурсе красоты, в котором они сами себя возвели себя в ранг жюри. То, как они произносили на разные голоса свой пароль, награждая или милуя их «Королеву Красоты», в этот день и было оценкой. Впрочем, бывало, что порой безнадежной двоечнице на их конкурсе, но блистательно и виртуозно исполнявшей в этот момент к радости преподавателей какой-нибудь бессмертный шедевр мировой классики, доставался безжалостный приговор мальчишек: «Не хотел бы я сегодня быть виолончелью!»
Привычно хохотнув перед дверью с табличкой «Отделение виолончели», Вовка замер. В полуоткрытой двери он увидел, как играла на виолончели новенькая. Ее стройные ноги были обуты в красные туфельки на «школьных» каблучках с тонкой перепонкой, украшенной с боку пуговкой. Обычно это первые туфли на каблуках, которые придирчиво выбирают, прежде чем купить, заботливые мамы, с легкой грустью понимая, что раз настала пора покупать доченьке первые туфельки на каблуках, скоро придут в уклад их жизни перемены, связанные с тем, что дочка выросла. Длинные ноги этой новенькой по бокам школьной виолончели – битой, исцарапанной учениками, но все еще хорошо звучащей виолончели. Было в них что-то от изящных прописей и мучительных каракулей в тетрадке первоклассника, полных его усилий приблизиться к эталону заданного росчерка.
Словом, стройные ножки новенькой, такие, на которых женщина входит в мир мужчины, чтобы царить в нём, приковали Вовкино внимание.
Она подняла голову и посмотрела на шкодливо замерших в дверях мальчиков.
И, продолжая заученно играть, но явно замедляясь, она сбилась с такта, издавая звуки, скорее напоминающие затихающий сигнал старого парохода со стоном и скрипом, чем музыку. Она засмотрелась на Вовку долгим взглядом задумчивых карих глаз.
– Освежите меня яблоком… – пронеслась у Вовы в голове строка из «Песнь песней».
– Хочу быть виолончелью! – услышал Вовка Лёвкин голос и неожиданно для себя самого – озверел. Не отрывая взгляда от неё, Володя сгреб Лёвин свитер в злобно сжавшийся кулак и с силой мотнул его. Хрупкий, с тонким профилем, в ниспадающем на плечи потоке черных кудрей, похожий на лицеиста Пушкина, Левка вскрикнул от неожиданности, но тотчас сообразив, что к чему, захохотал над другом.
Отвернувшись от ученицы, старенький раздраженный преподаватель подошел к высокой двери с табличкой «Отделение виолончели» и резко захлопнул её перед мальчиками.
Вовка разжал кулак, отпуская Лёвин свитер, в досаде опуская руки, и роняя портфель.
– Эй! Вовка! Очнись! На урок пора! И так опоздали, – толкнул его Лёва.
– Нет, не пойду. Тут ждать буду, – ответил Вовка, поднимая портфель и прислушиваясь к тому, как за захлопнутой дверью опять пытается играть эта новенькая «Письмо к Элизе». Там, за закрытой дверью, словно это тайный знак ее приветствия и его надежды. Но вскоре у дверей художественной школы он всё же догнал Лёвку. И они вместе вернулись в свой класс на урок живописи.
Этой зимой в его учебе, да и в самой его судьбе произошли события, которые вытолкнули его с берега ученичества в распахнутую стихию творчества. И, по-прежнему посещая художку, он сам безошибочно ощутил, что собственно жизнь художника бесповоротно началась для него, нахлынула, увлекая его – пугающее и неотвратимо.
Всё сплелось и переплелось само собой с того дня, когда друг его матери – Нины Владимировны, художник и завсегдатай мастерской Элия Белютина, имя которого с 60-х до конца семидесятых было знаменем авангарда в нашей стране, поехал с Вовой в Абрамцево с толстой папкой его рисунков, чтобы показать его рисунки и живопись мастеру. Класс художественной школы, в котором учился Вова, был экспериментальным. И это было уникальным и редкостным везением для тех, кто был склонен к новаторству и бунтарству в искусстве. А тема бунтарства в те годы развернутого социализма периода «застоя» буквально царила во всех жанрах и видах искусства. Класс вел совсем молоденький преподаватель, всего пару лет назад окончивший Педагогический институт. Он на свой страх и риск приносил в самые жесткие времена цензуры советского застоя альбомы Пикассо и Брака, Малевича и Шагала, даже Кандинского. Которые, разумеется, не только не входили в почетный круг авторитетов в процессе ученичества во времена тотального приоритета социалистического реализма в изобразительном искусстве, но скорее относились к запрещенному искусству, идеологически чуждому, некоей ошибкой в истории искусств.