Страница 12 из 39
По временам в собор доносился звук главного лаврского колокола, который мелодично вливался в звук пения. Андрей был потрясен. Он истово молился, по временам забывая, где находится: на небе или на земле. Здесь он ощутил, как, по словам одного из церковных песнопений, «небесная срадуются земным и земная сликовствуют небесным». Ему казалось, что сам бог невидимо присутствует здесь. Его сердце словно ощущало бога и ликовало от этого. Он молился и от всей души просил бога, чтобы он помог ему успешно выдержать приемные испытания.
«ДОСТОЙНО ЕСТЬ…»
Наступил понедельник — день экзаменов. Андрей плохо спал — волновался. Встал рано и первым делом направился в Троицкий собор к преподобному Сергию. Здесь он купил несколько свечей и поставил их на подсвечник возле раки святого. Горячо молился и просил помощи угодника божия.
Без пятнадцати минут десять к зданию семинарии подъехали две «Победы»: прибыли преподаватели. Все они жили в Москве и каждый день приезжали на электричке в Загорск, а от станции в лавру их доставляли семинарские машины. Большинство преподавателей были пожилыми людьми. Одни имели сан священника, другие были светскими людьми.
Ровно в десять прозвенел звонок. Поступающие, объятые страхом, вошли в вестибюль второго этажа, где были расположены учебные аудитории. Некоторые крестились перед иконой, висевшей в углу. Андрей ловил себя на мысли, что страх и волнение порождали сама обстановка, культ начальства, при котором не только ректор и инспектор, но даже рядовой преподаватель и помощник инспектора превращались в «царя и бога», в неограниченных властителей судьбы каждого новичка. Чувствовалось, что многое зависит от отношения к тебе начальства.
Из профессорской комнаты вышел Алексей Анатольевич.
— Братья! Слушайте меня внимательно. Те из вас, кто держит экзамены на поступление в первый класс семинарии, пройдите в эту аудиторию и ждите преподавателя. Когда он войдет, все должны встать и пропеть молитву «Царю небесный…». Затем преподаватель начнет экзамен. Будете писать изложение на библейскую тему, а завтра сдавать устные экзамены. Те же, кто поступает во второй и третий классы, пройдите в следующую аудиторию. Вас проэкзаменует по всем предметам за соответствующие курсы комиссия во главе с отцом ректором. Вы будете переходить от одного преподавателя к другому и отвечать. Имейте в виду, у нас порядки другие, чем в светских учебных заведениях. Времени на подготовку мы не даем. Писать у нас тоже не положено. Задаст вам преподаватель вопрос, можете подумать минуту-другую и должны отвечать. Это следует делать кратко, ясно, чтобы не задерживать отца ректора и преподавателей. Все поняли? — добавил он.
— Поняли, — нестройным хором ответили будущие бурсаки.
— Тогда с богом!
Большинство ушло в первую аудиторию. Андрей с четырьмя священниками, поступающими в старшие классы, прошел в соседнюю комнату.
Томительное ожидание… Наконец распахнулись обе створки дверей, и показался Алексей Анатольевич. Вслед за ним шествовала комиссия во главе с отцом ректором. Это был огромного роста и весьма тучный мужчина в рясе, с двумя наперсными золотыми крестами на груди.
Все, как по команде, вскочили. Преподаватели полукругом встали перед иконой.
Тягостное молчание. Ректор, обернувшись, сердито бросил:
— Пойте молитву!
Экзаменующиеся переглянулись, но никто не решился начать.
— Начинайте же! — властно напомнил ректор.
— Царю небесный, утешителю, душе истины… — затянули абитуриенты. Получилась какофония, резавшая слух даже немузыкального человека.
— Прекратите пение! — рявкнул ректор. — Безобразие! Слушайте меня!
Все сконфузились. Алексей Анатольевич стоял бледный и зло глядел на экзаменующихся. Ректор затянул сильным приятным басом:
— Ца-рю не-бес-ный…
Тон был задан, и молитву пропели неплохо.
Комиссия разместилась за длинным столом, покрытым зеленой скатертью. Разложили бумаги, карандаши. Поступающие сидели тихо, не шелохнувшись, ожидая, когда их вызовут. У всех душа ушла в пятки. Неприятно было то, что плохое пение испортило настроение отцу ректору. Такая мелочь могла повлиять на отметки.
Отвечать вызывали по алфавиту. Первым оказался священник, отец Иван Аксенов. Это был человек лет сорока, приехавший из деревни, где он служил около десяти лет, не имея никакого духовного образования. Года два назад он овдовел. Ему хотелось закончить семинарию, с тем чтобы после этого получить приход в городе. У него росли дети, и он, души в них не чая, надеялся, что в городских условиях ему лучше удастся «вывести их в люди». Выглядел отец Иван забитым сельским попиком, пуще всего на свете боявшимся высокого духовного начальства, от которого всецело зависела не только его судьба, но и судьба детей. Сейчас отец Иван и вовсе перетрусил. Он встал, нетвердой походкой подошел к столу и, истово перекрестившись на образ, покорно ждал вопроса.
Первым задал его преподаватель славянского языка. Предлагалось прочесть несколько фраз и грамматически разобрать их. Прочесть он прочел без труда, а как дело дошло до разбора, бедный священник не мог произнести ни слова. Преподаватель, ехидно улыбаясь, задавал один вопрос за другим. Видно было, что он не только не старается помочь, а, наоборот, наслаждается тем, что «засыпает» экзаменующегося.
— Достаточно, — прервал ответ ректор. — Славянского языка вы не знаете. Отвечайте по священной истории.
С этим предметом отец Иван справился, но все остальные ответы были более чем посредственными.
Подавленный вернулся он на место, пребывая и полном неведении, как оценили его ответы, так как отметки не сообщались.
Вызвали следующего, затем третьего, четвертого… Экзаменовали основательно, не торопясь. Все без исключения преподаватели, кроме самого ректора, своими вопросами старались не вытянуть, а провалить экзаменующихся, видимо показывая свое рвение.
Настала очередь Андрея. Ректор вызвал его.
Андрей подошел к столу и перекрестился. Члены комиссии пристально оглядели юношу. «Господи, помоги!» — мысленно помолился он.
Первым задал вопрос преподаватель греческого языка, высокий долговязый мужчина, одетый весьма небрежно, Николай Иванович Хабарин. Он подал абитуриенту маленькую книжку евангелия от Иоанна на греческом языке и предложил прочитать первые стихи. Их Андрей знал чуть ли не наизусть.
— Эн архи ин о логос, кэ о логос ин то прос феос, кэ феос ин о логос… — начал он.
— Смотрите, как хорошо читает! — одобрительно заметил ректор.
— Теперь переведите то, что читали, — предложил Хабарин.
Андрей перевел. Греческий язык остался позади. Один рубеж был взят. Настала очередь славянского языка. Тут инициативу взял в свои руки ректор. Слушая ответ юноши, он что-то припоминал.
— Скажите, молодой человек, вы откуда прибыли к нам?
Андрей назвал свой город.
— Так это вас направил к нам архиепископ?
— Да, владыка дал мне рекомендацию, отец ректор.
— Прекрасно. Я хорошо знаком с вашим владыкой. Я с ним даже дружен. Как его здоровье?
— Владыка чувствует себя неплохо. Часто служит, проповедует. Когда я уезжал, он просил кланяться вам и передать, что вспоминает вас, ваше высокопреподобие, в своих молитвах.
Ректору это было приятно. Он милостиво посмотрел на Андрея и сказал:
— Владыка ваш чудной души человек. Он знает, кого направлять к нам. Если бы все знали так, как вы… Ну, отвечайте дальше.
Андрей стал переводить славянский текст. Но теперь задавал ему вопросы и ставил отметку уже не соответствующий преподаватель, а сам ректор. Он же экзаменовал юношу и по всем остальным предметам.
— Достаточно, Смирнов, — прервал очередной ответ ректор. — Могу вас поздравить: вы успешно сдали!
«Слава тебе, господи!» — воскликнул про себя Андрей и, поклонившись комиссии, сел на свое место.
Экзамен закончился пением молитвы «Достойно есть…».
ДОН-КИХОТ
Впереди было несколько свободных дней. Андрей решил осуществить свою давнюю мечту: побывать в Москве. Для этого надо было испросить разрешение помощника инспектора.