Наследие Маргариты

Но не она была объектом моего пристального созерцания.

А он - мужчина, сидевший ко мне в пол оборота.

Он был младше. Мне так кажется, хотя жутко того не хотелось. Высокий, я могла бы назвать его рост вплоть до миллиметра, хотя с того момента, как я узрела его, мужчина не вставал. Широкие плечи под тонкой тканью серой рубашки. Высокие скулы. Упрямый волевой подбородок. Полноватая верхняя губа. Прямой нос. Длинные ресницы. Густые.

В его пальцах крутилась тонкая хрупкая ножка бокала, и она казалась защищенной.

Я завязла на этой сцене, на том, как его рука, отставив бокал, легла на край стола, как пальцы постукивали по полированной поверхности, перебегая от указательного к мизинцу и обратно.

Пожалуй, в конце концов я смогла отвести глаза, но ладонь его спутницы вдруг потянулась к щеке мужчины, пальцы скользнули по шее и, коснувшись аккуратной стрижки, погрузились в густые черные волосы.

Мне кажется, если бы нашла в себе смелость, я бы вцепилась в эту руку зубами. Только бы не дать ей касаться его. Это желание настолько ошеломило и испугало, что я тряхнула головой, оторвав от него взгляд. И в тот момент меня будто ударило током, женщина, к которой потянулась его рука с ответной лаской, пристально наблюдала за мной и улыбалась так, будто прочитала мои мысли.

Глава 2

"Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу"

М. Булгаков "Мастер и Маргарита"

- Ну как? Оклемалась, или еще сопли глотаешь? - улыбнулся Васек.

Нет, злорадства в нем не было и даже некоторое переживание имелось. Такое... братское... С легким налетом пофигизма.

Васек был меня на три года младше и на целую голову умнее и талантливее (по моему личному мнению). Со своим взглядом на жизнь, карьеру, религию, варку картошки и мытье полов. Я своего брата уважала (и он это знал), но удержаться от подколов по поводу того, что любая девушка от его демагогии сбежит, не могла. Вот еще немного занудства и через тройку десятков лет, замечала я, будет он свое мировоззрение группе домашних кошек "втирать", может быть на шикарной вилле, но в одиночестве.

Кстати, близкие родственники называли его ласково "старичком": в Васькиных словах и интонации прослеживались далеко не присущие парню в двадцать лет с копейкой взрослость и опыт.

Праздник отъезда нашего умника проходил в узком семейном кругу на небольшой уютной кухне, увешанной и уставленной деревянными разделочными досочками с рисунками, гравировками и рельефами - увлечение хозяйки дома.

Мама по случаю одела темно-красное с запахом платье, отец гордо восседал в своем законном углу в новой рубашке, какой-то по-особенному довольный. И встревоженный... Хотя виду старался не показывать. Бабушка в цветастой кофте, умудрившаяся приложиться к двум рюмочкам наливки, отчего морщинистые щеки покраснели, а глаза заблестели слезами... Как же это! Любимый внук и в Москву! Обидят его там ироды столичные, обжулят! Ну, и завершала картину я, попивающая апельсиновый сок и поминутно вытирающая нос салфеткой.

Всё-таки я заболела, чем обрадовала своих коллег по работе на следующее утро после похода в ресторан, сипящим голосом и хрюкающим носом. Лихорадка в жару - то ещё удовольствие. Озноб заставляет лезть под одеяло, а тело сходит с ума от жара, ведь в такую погоду спишь едва ли ни голышом.

Анька проявила себя как истинная наседка, то есть соседка! Вооружившись маской, которую исправно меняла каждые четыре часа, она таскала мне горячий чай с лимоном, порошки от температуры и средства для того, чтобы хоть немного дышать. Предлагалось мне и открыть окно на проветривание для "запуска" чистого воздуха и избавления от части микробов, но на такое кощунство я не согласилась.

- Викуха, сколько раз я говорила - не лежи ты под ним! - ткнула подруга пальцем в "кондей". - Заработаешь себе отит с гайморитом и менингитом и будешь знать.

Ответа от меня в таком состоянии вразумительного не последовало, только грустное мычание: горло нещадно болело. Аня плюнула в сердцах и, водрузив чашку с горячим напитком на стол, стоявший рядом с диванчиком, где я уже четвертый день умирала, уселась на стул.

- Мне улетать завтра. Ты тут как, справишься?

- Не дитё малое...

Низкий голос мне определенно нравился. Вот бы ещё уметь и смочь петь. Ух! Красиво бы шансон выводила.

- Мать плешь проест. До субботы надо хоть как-то оклематься! И ненадолго заглянуть. Когда я его теперь увижу...

- Точно! - хлопнула по коленке подруга. - Ты ещё ему презент в дорогу организуй в виде ОРВИ.

Я состроила кислую мину, хорошо, что укрылась с головой, хоть не видно.

В пятницу вечером, собрав крохотную сумку, Аня улетела. А я осталась одна в небольшой двушке. Один на один с телевизором и компьютером, которые смотреть не могла, потому что глаза до сих пор слезились, книгами, которые перечитала еще до болезни. Но зато в моем распоряжении были тишина, легкая прохлада и вкусный чай. Хорошо, что температура больше не поднималась. Вирус я победила, получив в награду усталость, сонливость и постоянное желание есть.

Воспоминания о нашем походе в ресторанчик испарились вместе с потом, который лил с меня нещадно во время болезни, все казалось бредом, смесью микробов и алкоголя.

В субботу кое-как собравшись, я вызвала такси и отправилась провожать родственника в Великий поход за хорошей жизнью.

Мать, завидев меня на пороге бледную и немощную, всплеснула руками, процитировала Аньку почти дословно и про "кондей" и про менингит, усадила в углу, в котором не дуло и не жарило, и постоянно подливала чая с лимоном и медом

***

- Что с квартирой?

- Да, норм все, сорок за месяц, но на двоих, и метро недалеко, - Васька насел на мамин салат так, будто готовился к годовой голодовке.

- Сороковник! - меня аж дрожь пронзила. - Жесть!

Моя зарплата даже не приближалась к этой цифре. В городе на Волге средние "доходы от трудовой деятельности" составляли не больше двенадцати-пятнадцати тысяч. И если бы не бабушкина квартира, которая продавалась и делилась на двоих внуков, мне бы вряд ли потянуть ипотеку.

Васька бы тоже вложился, но ему по возрасту еще нормального процента по кредиту не светило, как и по стажу. И как я поняла, этого его пока заботило мало. Потому он, не мудрствуя лукаво, предложил купить комнату в коммуналке в городе и сдавать ее. Три тысячи для нас не копейки.

- Как Юлька?

Девушка, которая все-таки умудрилась терпеть моего братца целых полгода, училась еще только на четвертом курсе финансовой академии.

- Норм, - бросил брат. Но глаза отвел.

Видимо, поругались.

Редко, когда в таком возрасте выдержит любовь (если она там вообще есть) проверку расстоянием и временем. А зная моего ненаглядного братца, он ей нечто такое и выдал. Хотя, может он и прав. Васька... с характером. И прямолинейный. Но обманывать себя он не умеет. Как и других.

Кинув быстрый взгляд на отошедших в сторонку родителей (а бабушка к тому времени уже переместилась на диван в зале поближе к телевизору), брат нагнулся ко мне.

- Может, я не прав, конечно, но ты тоже подтягивайся. Москва... сама понимаешь... Я устроюсь, ну помогу поначалу. Тут нормальной зарплаты нет. Парня у тебя тоже нет. Чего ты в этом болоте киснуть будешь?

Я шмыгнула носом.

Как-то обидно стало!

Нет. Он правду сказал, чего уж тут. Если о зарплате и о парне.

Но стало обидно за родной город.

Как и в любой провинции, где нет нефти и газа, денег тут мало. К тому же, еще со времен кочевников крупный, купеческий, торговый центр Поволжья - город сохранил эту странную политику "все только через связи", которая при империи расцветала, и судя по ощущениям и словам родителей в советские времена еще и усилилась, несмотря на равенство и братство. И даже сейчас, когда Интернет и глобализация наступали на пятки, всё равно старались все делать все по знакомству от устройства на работу до покупки курицы на базаре только у своего продавца. Разумеется, это сильно сказывалось на жителях - простых работягах и их потомстве, ведь родители последних не знали секретаря горкома, сын которого стал главой администрации, и оттого все делать приходилось самим, а рассчитывать оставалось не на многое.