Страница 53 из 56
- Я викинг. - Ладри гордо задрал исцарапанный нос.
- Утри сопли. Ты пока сын Бертила, сбежавший от порки, - сказал Вишена, утягивая за рукав Эйнара, уже готового, судя по отставленной ноге и скрещённым на груди рукам, к длительной перепалке. - Оставь их.
Эйнар, уходя, несколько раз обернулся, ехидно улыбаясь.
- Когда твой отец откажется от тебя, ты станешь настоящим викингом, - успокаивающе пробасил Ацур. - Даже если он потребует выкуп, я заплачу.
- Я не вернусь в By. - Голос мальчика дрогнул. - Не вернусь...
- Клянусь Одином, когда нибудь ты вернёшься, - торжественно сказал Ацур.
- У тебя будет золото и слава. Вернёшься конунгом. Ладри из By. Разящий молот.
Обойдя томящихся ожиданием и упряжью стреблянских лошадей, стараясь не наступать в навоз, Вишена и Эйнар миновали угасающий костёр, окружённый обглоданными костями, горку из сизых кишок и конской головы, кишащую мухами, красное пятно земляничной россыпи и оказались на берегу ручья. Здесь не было слышно франкского говора, стреблянских бормотаний и конского притопывания. Над головой стучал дятел. Изредка откликалась кукушка. Ручей здесь огибал замшелый валун - чёрную громаду среди бурой гальки, тонущей в песке.
- Это как Журчащий Крап, клянусь Фригг, - сказал Вишена, вдохнул и выдохнул смолистый воздух. - Как три лета назад.
- В Тёмной Земле? - Эйнар всё ещё поглядывал через плечо на то, как Ацур и Ладри оживлённо общаются и смеются. - Ацур - настоящий берсерк. Как он свалил этого здоровенного франка под дубом, как Один, поражающий Трюма великана... Да...
Эйнар ещё раз посмотрел на мальчика и воина.
- У Ацура, верно, два десятка детей от Гетланда до Миклгарда. Отчего он так привязался к этому радрику?
- Не знаю... - Вишена загадочно улыбнулся, тоже кинул взгляд на Ацура и Ладри и предался воспоминаниям. - Да... Помнишь, Эйнар, славные времена? Когда у нас на плечах лежало золото Гердрика. Помнишь игру в отгадки, когда шли вниз по Стоходу, в Урочище Стуга, к Матери Матерей? Тогда ещё вирник сказал загадку: мать толста, дочь красна, сын храбёр, под небеса ушёл. Костёр, огонь и дым. Красиво. - Вишена вскинул руки над головой. - Верно?
- Верно что? - Эйнар удивлённо уставился на конунга, затем, уловив движение справа, повернул голову туда: - Рагдай с Крепом. Нашёлся.
- Где? - Вишена замотал головой. - Рагдай?
- Вон. - Эйнар ткнул пальцем в пространство между стволами. - С Крепом. Бредёт, словно грибы ищет. Ходил, верно, в медведя обращённый. Драл лесных чешей и лося. Кудесник.
Рагдай медленно вышагивал среди сосен. Он внимательно глядел под ноги. В руках, сложенных за спиной, дёргался пучок из нескольких трав с небольшими цветочками. На ходу Рагдай запахивал истрёпанный аварский халат, одетый поверх кольчуги. Ноги его были облачены в штаны тонкой кожи и аварские, ниже голени, сапоги. На бедре позвякивали ярко синие ножны меча, подарок Миробада, на лице лежали глубокие тени, словно нарисованные углём. Креп, завёрнутый в полтескский чёрный, вернее, серый от солнца и дождей плащ, следовал позади в трёх шагах. В одной руке он держал короткое копьё, в другой затёртую пергаментную книгу трав, с закладками шнурами. Когда до варягов оставалось шагов десять, Рагдай остановился и носком пошевелил что то среди земляничных крапин:
- Червённый морок.
- С цветом? - спросил Креп, косясь на книгу: не раскрыть ли?
- Без. И стебель на четыре, - озадаченно покачал головой Рагдай. - Люпусус.
- Странно. Смотри - варяги. - Креп поднял глаза на Вишену с Эйнаром.
- Вижу, - не поднимая головы, отозвался кудесник, травяным веником отмахнув ото лба мошек.
- Где всё утро пропадал? - Вишена двинулся к Рагдаю, ступни заскользили вниз по песку и гальке. - Стовов искал тебя. Всё спрашивал.
- Пытал я Миробада. Что, как, отчего. Отчего франки сами не покарают своего предателя. - Рагдай оглядел конунга от макушки до пят. - Грудь саднит?
- Нет. Прошло всё. Хвала Одину.
Вишена двинулся вслед за Рагдаем. Когда тот оказался у замшелого валуна и опёрся на него локтем, конунг сел на кочку, по степному скрестив ноги. Креп застыл рядом, Эйнар чуть в отдалении вышагивал взад вперёд.
- Тёплый, хороший камень. - Рагдай похлопал по каменной глади. - Стовов уже напутствовал стреблян?
- Ещё как! - отозвался Эйнар. - Сам к просинцу решил вернуться. Потом бараноголовый его Семик говорил: будете злые дела против Стовова творить, вернёмся - всех перережем. Доброе такое напутствие.
- У Стовова ночью жар был, - задумчиво сказал Рагдай. - Теперь видения. Хуже, что у него теперь ни золота, ни серебра нет. Из гордости отдал Миробаду за пищу последнее. Теперь только кольца с мечников снимать. Про просинец он зря говорил. Недолго уже.
- Хорошо, если твоё золото - правда.
Вишена оглянулся в ту сторону, куда Стовов указывал пальцем, стоя на щите.
- Правда, правда, - покачал головой Рагдай. - Только оно как Драупнир на пальце Одина. Видеть его мало, нужно ещё взять и живым при этом остаться.
- Так плохо? - встрепенулся Эйнар и даже остановился. - Что Миробад сказал?
- Миробад ходил неподалёку, тайком от своих раздевался, оглядывал себя... Язвы чумные искал на коже. После Ждяра. Три дня назад.
- Это когда он девку ту худую схватил, а у неё под рубахой гнойники с кулак? - наклонил голову Вишена. - Её прикололи потом.
- Точно. Искал на себе заразу, - кивнул Рагдай. - Я выпотрошу его голову. Слабая у него голова и язык слабый.
Протрубил трижды рог. Было видно, как стребляне карабкаются в сёдла, укладывают на лошадей раненых. Проводник в тканой шапочке трогает коня с места.
- Уходят в обратный путь. - Креп положил книгу на камень, опёрся о копьё, прислонившись щекой к острию наконечника. - Дойдут ли?
Рагдай кивнул:
- Почти все.
- А мы дойдём? - Вишена испытующе уставился на кудесника.
- У каждого свой путь. Все дойдут, - уклонился от прямого ответа Рагдай и весело добавил: - Стребляне развлекали меня. Одна ловля сома в Горле, с поджиганием стреженя многого стоит. Веселее, чем маски в Царьграде.
- Не знаю... Что там весёлого, - хмуро сказал Вишена.
Стребляне нестройно двинулись за проводником. Одни оборачивались. Другие сидели понуро горбясь. Лошадиный шаг тряс их шкуры и соломенные волосы. Они уходили. Молча. Домой.
- Пускай уходят. Шуму от них больше, чем пользы... - пробурчал Эйнар и осёкся от быстрого, недоброго взгляда Крепа.
- Лесные они, - цокнул языком Рагдай. - Тут им как соколу в бочке. Кони, горы, холмы. Хуже всего кони.
- Ненавижу коней, - согласился Эйнар, отворачиваясь от Крепа. - Я падал два раза с лошади. На спину.
- С лошади всегда падают на спину, - буркнул Креп. - Клянусь небом.
- А Миробад этот, краснолицый? - Вишена закрылся ладонью, не то от солнечного блика, не то чтоб не видеть стреблянские спины. - Что он?
- Скоро увидят Вожну, Стоход, Стовград. - Рагдай, будто не услышав вопроса, закрыл глаза. Ему было видение: через каменные пороги Моста Русалок Стоход выносил пенные струи в степенную Вожну, перемешивал свою прозрачную, как лёд, воду с желтоватыми, илистыми потоками. На дальнем крутом берегу Вожны начинался чащобный лес. Начинался как стена. Он медленно, волнами, поднимался к линии неба: неровные пятна и полосы разномастной листвы и хвои. Эти волны жили ветром, тенями облаков, дымами. Правее, где во многих днях пути был Полтеск, небо делилось надвое: сверху ясная синь, внизу серо сизое полотно. Ливень...
Вишена поднялся так, словно за его спиной выросли три десятка воинов, отставил ногу, протянул руку, положил её на косое плечо чернокнижника:
- Рагдай, кудесник Медведь горы, хранитель книг Жизни и Смерти, принимающий звериное обличье и разящий взглядом, скажи, что ты узнал от франконского конунга?
Веки Рагдая дрогнули.
- Заклинаю тебя всеми богами Асгарда. - Вишена набычил голову. - Мы в походе уже четыре месяца. Кончается лето. Скоро льды отрежут нам дорогу домой. Мы оставили ладью, мы шли горами, мы бились и потеряли товарищей. Теперь возвращаются стребляне. Путь не кончается. Мы идём только потому, что ты говоришь нам идти. Клянусь страстью Гулльвейт, если ты обманываешь нас, я сам убью тебя.