Страница 47 из 56
- Думаю, верховодит всем меленький, седой такой, что при нём, - подняв голову сказал Стовов, блеснув глазами. - А того, краснолицего, в рубахе синей, я точно придушу.
- Миробад, - сказал Рагдай.
- Что? - не понял князь.
- Зовут его так, краснолицего, - пояснил кудесник и затянул, будто запел: - Странно все. И Пража, и Ирбис хан поблизости, и путь его от Маницы, и обоз его с тяжёлыми возами, и Руперт, укравший Крозека. В Вуке Крозека тоже кто то хотел взять, и человек, кого видел я, видел нас в устье Одры.
- Что за человек? - насторожился Вишена.
- А? - Мечек повернул голову к Рагдаю. - В устье Одры? Примета какая?
- Тогда, после встречи, когда стребляне стрелы пускали в варягов издали, а потом признали... - Рагдай посмотрел на Вишену, тот кивнул. - Потом во тьме шли, вдоль берега. По всему берегу костры были. Потоп там был...
- Был, был. - Вишена цокнул языком. - Не томи, кудесник.
- У костра, на берегу, Решму я видел. - Рагдай развёл руками, словно извиняясь.
- Это того, что в Тёмной Земле со Стововом на стреблян пришёл? Медведь гора, Звенящий холм, Мать Матерей?
Вишена наклонил голову, внимательно вглядываясь в кудесника.
- Тот?
- Решму убил Дусь, - хмуро сказал князь.
- Это так? - Кудесник уставился на Стовова. - Сам видел?
- Я послал Дуся с десятью старшими мечниками, на болота, - упрямо заговорил Стовов. - После того как провалилась Медведь гора, приказал искать изменника. Найти. Убить. Нашли. Убили. Тело бросили в трясину. Жабам.
- Дусь этот где сейчас? Тут? - быстро спросил Рагдай.
- Нет, - мотнул головой князь. - Руги взяли позапрошлой зимой, убили. Меня не было.
- А другие? - Рагдай подался вперед. - Где?
- Ломонос там был, Жеребило. Да что такое ты хочешь выведать? - разозлился князь. - Не веришь мне, людям моим?
- Я видел Решму на берегу, ночью. До него было шагов полста. Он был у костра... - Рагдай снова сел прямо. - Я не мог ошибиться. Я не только видел его, я чуял его.
- Он такой, - важно кивнул Вишена. - Он чует, клянусь Одином.
- И что теперь? - спросил Мечек, поправляя голову Хитрока, который облокотился на его плечо и снова заснул.
- Не просто это, - закачал головой Рагдай. - И Решма, и Крозек. Неспроста. Монах странный, люди в Вуке, что псаря хотели забрать. Хитрок говорил, как не люди они. Странно.
- Не знаю, как Решма, - Стовов вздохнул, - а наутро придёт этот краснолицый...
- Миробад, - подсказал Рагдай.
- Миробад. Скажет - давай. - Стовов шумно выдохнул. - Идём. Пражу разорять. Подломись нога.
- Делать то чего будем? - с заметным утомлением спросил Оря. - Быть как?
Снаружи послышался шум. Не то поднялся ветер, не то двигалось людское множество. Говорили. Неразборчиво. Захрапела лошадь. Закаркали вороны.
Один из полтесков, стоящий перед пологом, сказал:
- Он тут. Отойди.
- Пусти. Или позови конунга, - ответили ему. - Гельга умер.
- Гельга? - Вишена вскочил, поднялся и Рагдай.
Стовов повернул ковш так, чтоб резы с дождём были напротив глаз, наполнил его вином, весь выпил. Вишена, слегка подталкивая кудесника ладонью, согнулся под копьём полтеска, держащим полог, прошёл через пыль и разогнулся на солнечном свету.
- Где он?
- Тут, - ответил Эйнар, отступая.
Ингвар и Ульворен разошлись в стороны, и Вишена увидел Гельгу.
Тот лежал на спине, на рогоже, на которой его поднесли к шатру: ладони были сложены на груди. Под ладонями, вдоль тела лежал обнажённый меч. Руки кормчего не соскальзывали в стороны, их не надо было поправлять, они уже занемели.
- Гельга, - только и сказал Вишена, склоняясь над кормчим. Он лежал тихим и казался умиротворённым. Нечёсаная седая борода его была вся в крошках, веки закрыты, белые, они выделялись на фоне тёмно красной, выветренной, выжженной, шелушённой кожи лба и щек. Нос его уже заострился, а ступни были в жёлтых провалах там, где раньше бугрились синие жилы. Вишена оглянулся. Из шатра вышли все. Стовов хмуро уставился на столпившихся варягов, на лежащее тело и блики на выбоинах клинка.
- Он был лучший кормчий в Ранрикии, - по варяжски сказал Вишена.
- Он заплатил моему отцу, чтоб я смог уйти с ним в Вук, - кивнул Ульворен.
Некоторое время все молча смотрели на тело. Душный ветер перекатывал по лбам завитые потом волосы, слезил глаза золой костров. Даже франки справа и слева, казалось, перестали перекликаться и ломать хворост.
- Пусть они уйдут, - кивнул Ингвар в сторону пятерых подошедших стреблян, гологрудых, разрисованных сажей для прошедшей пляски. Изумлённые, они осторожно перешептывались, поглядывая на мертвеца.
- Почему? - Вишена нагнулся, распахнул ворот рубахи кормчего, под ней виднелись седые волосы, косой, белый рубец, на просмолённой веревочке серебряный круг со вписанной ладьёй без паруса, с сильно загнутыми вверх носом и кормой, завершёнными головами драконов.
Либо круг был плохой работы, либо очень старым: изображение почти не различалось, будто затёртое. Конунг запахнул ворот.
- Идите к другим, - сказал тихо за его спиной Оря, принимая от Резняка обратно свою волчью шкуру, воняющую дымом.
Стребляне послушно удалились.
- Он говорил, что этот круг подарил ему Каран Дробящий Камни, когда они вместе властвовали над Западными проливами, - сказал Вишена.
- Каран всем из своей дружины дал такие круги после набега на Арконы, - пробурчал Торн, щупая повязку на глазах. - Клянусь Одином, слышал я, что когда руги мстили за тот набег, то нанизывали на стрелу эти круги вместе с ушами. Один за другим. Потом воткнули стрелу в живот своему четырёхликому деревянному богу. Было это задолго до того, как Гердрик Славный стал конунгом в Страйборге и собрал нас в свою дружину. Гельга пришёл к нему без зова. Сам. Тогда у Гердрика был кормчим Хринг Лысый. Они стали спорить, кто лучше. Поплыли на досках на большой волне через Зубы Дракона, что в сторону Рта. Хринг не вернулся. Говорят, что рыбаки видели, как Гельга топил его. - Торн потряс кулаками.
- Он животом дно чуял, - сказал Эйнар. - Помню, у Гетланда обошёл ночью песчаную косу, намытую в прошлый шторм.
- Теперь его серебро так и будет зарыто в камнях Эйсельвена, - сказал Вольквин сурово. - У него было много. Он никогда ничего не дарил женщинам. Он просто брал их, будто кормило, рвущееся из рук.
- Как это было? - Вишена отстранил Вольквина, оглядел хмурые лица.
- Что?
- Как он умер?
Вольквин пожал плечами.
- Он же начал даже ходить. - Рагдай потрогал свой подбородок, покосился на Вишену, тот развёл руками:
- Утром говорил, что в боках не колет, когда дышит и глотает, что из раны гной не выходит, что уже чернеет там, спекается. Хорошо было.
- Он встал. Сказал, что хочет отойти по нужде сам. Но Ейфар пошёл следом, - заговорил Овар. - Чтоб помочь.
- Он шёл. Был весел. Клянусь Тором, - из за спины Свивельда подавленно проговорил Ейфар. - Потом охнул, повернулся, белый. Сказал, что треснуло внутри. И упал, как стоял. Умер. Валькирии вырвали его кишки для своей сети.
- Несите его. - Вишена уставился в траву, сложил на груди руки.
- Куда? - удивился Вольквин, оглядываясь по сторонам.
- Обратно. - Вишена вздохнул. - Где лежал. Не тут же, перед шатром, мыть его. Он лучше других знал обряд. Кто теперь совершит его над ним?
- Клянусь Фригг, я достаточно хорошо знаю обряд. - Торн шагнул вперёд, споткнулся на кочке, едва не упал. Овар удержал его за плечо. - Я хоть не вижу сейчас, но буду говорить, как делать.
- Хорошо, - кивнул конунг. - Пусть Эйнар и Свивельд моют его. Скажешь, что надо ему дать в дорогу. Если в торбе его всего нет, то надо собрать. Он должен достойно войти в Валгаллу, где будет говорить богам о нашем походе.
- А костёр? - Эйнар отчего то поглядел на свои ладони, потом на ногти. - Если утром выступаем.
- Кто сказал, что выступаем? - Конунг поднял голову. - Никуда не выступаем. Кто сказал тебе?