Страница 41 из 56
- Хитрецы. - Дагобер отвернулся. - То, говорят, послали лазутчиков в долину - вернулся один, то, говорят, к кагану - вернулись двое и полоумный фриз с ними.
Элуа пожал плечами:
- Это всё равно, клянусь палицей Геркулеса, мой король. Пустить их в Пражу, чтоб Само отхлынул защищать своё гнездо, подставив нам вытянутую шею, или перебить этих скифов. Всё одно. Говорят, говорят...
- Великая корысть и познание небесного полнит их, - неожиданно сказал на латыни юноша в леопардовой шкуре, и прозрачный, ледяной отзвук серебряных колокольцев его голоса некоторое время летал вдоль гобеленов.
Дагобер, хмыкнув, пошёл обратно к трону, мотая косицами по шёлковой гороподобной спине. Сел, взяв в кулаки собачьи головы подлокотников.
- Пойдёте с Миробадом. Нападёте на Пражу. Пожжёте мосты вокруг. Рабов не брать. Женщин бесчестить, детей выгнать на гати. Больше огня. Пойдёте как торговые обозы. Миробад распорядится о повозках, быках, корзинах с землёй. После каждый воин получит безан. Вергельд за плеть дам. Убегать не думайте. Не уйти. Отыщетесь. Скажи своему князю - хитрец.
- Мы сделаем это, мой король. - Рагдай приложил ладонь к гулко стучащей груди. И сквозь звон в ушах расслышал следующие слова Дагобера:
- Ступайте. А ты, Элуа, распорядись, чтоб Буртассон тотчас ехал в Аквитанию, в Тулон, захватил Садиона, будто за кражу чужих рабов или ещё за что, пусть придумает, и Радегонду змею пусть захватит, перевезёт к майордому Эго, в клетке, до моего возвращения...
Миробоад кивком отодвинул в стороны от полога безмолвных железных воинов, развёрнутой ладонью указав дорогу, и, подняв тяжёлую, пыльную ткань, сказал:
- Идите за мной.
Глава двадцатая
САРАНЧА
Утренний воздух, показавшийся морозным, был переполнен слепящим солнцем, небесной синью, ветреными шорохами и запахом сохнущей травы. Вдали, над мерцающим телом Моравы, гнулась отчётливая радуга, и красного в ней было больше, чем синего. Обыденно сновали ласточки и стрижи, хороводили и перекликались. В безумной высоте над ними, между рваными белыми облаками, неподвижно висел чёрный надрез острых крыльев. Видно было, как от мёртвого поля, через холмы, в сторону Ольмоутца, плывёт многочисленная воронья стая, а через неё к земле раз за разом падает орёл, бессильный перед хладнокровным множеством воронов. Оглушительно звенела саранча. Спины окружающих холмов трепетали яркой зеленью и жёлтыми пятнами сухого вереска.
Поскользнувшись в зловонной куче, Рагдай наконец заметил вокруг себя чадящие дымы костров, пыльные скаты шатровых крыш и ниже железные шапки, копны рыжих, чёрных, ржаных волос, вязанных в косицы или стянутых поперёк лба, прилипающих к потным лицам, иссушённым солнцем, коричневым, как сосновая кора, и бледным, тонкокожим, со змейками синих жил. Одни лица были молодые, свежие, другие зрелые, с кельтскими чертами, а может, норманнскими или ромейскими. Лица блестели, темнели, мерцали взглядом. Потом Рагдай разглядел гривны на грязных шеях, испещрённые рунами и латинскими буквами, гладкие и с прорезными фигурками и с ложной зернью. Подкожные рисунки были на голых плечах и грудинах; синие кельтские кресты с петлёй вверху, символы светил, головы животных, простые волнистые линии, обозначающие выходцев с побережья и сложные орнаменты, говорящие о принадлежности к древним салическим родам. Почти все кутались в плащи. Застёжки плащей отличались многочисленными проушинами для самоцветных или эмалевых вставок, тонко, дотошно изображающих столбы поднебесья - гриф, лось, змея или коронованный солнцем бородач. Под ногами людей валялись обглоданные куриные кости, окаменевшие сгустки пшённой каши, яблочные огрызки, шелуха лесного ореха, засохшие капустные листы.
Миробад предостерегающе оскалился, и железные воины сразу преградили всему живому вход в шатёр Дагобера. Толпа, роящаяся на утоптанной земле перед шатром, громыхнув, подалась назад, образуя проход.
- Где король, дай посмотреть!
- Это те моравские друиды, что подменили вчера короля!
- Вон тот и есть Железный Оборотень!
- Да нет, это Миробад, майордом короля, оборотень тот, в чёрном!
- Смерть Ирбису!
- Он принял этих венедов раньше, чем посланца Отта!
Среди франков стояли, надменно задрав чёрные кучерявые бороды, торговцы сирийского обличья, в островерхих шитых бисером шапках и увешанные нефритовыми чётками, чехлами трубками, содержащими папирусы, писчие палочки и штили. По другую сторону в толпе выделялись несколько старцев в белых льняных одеждах и шкурах тура, с замысловатыми бронзовыми оберегами, резными посохами и длинными бородами. Видимо, это были волхи, прибывшие о чём то просить франконского короля. Тут же двое краснолицых, свирепого вида франков держали под руки обмякшее тело пленника: голова его висела, на теле никакой одежды, кожа в бурых подтёках запёкшейся крови. Рядом с пленником стоял молодой узколицый безбородый франк, высокого роста, в ромейском шлеме с гребнем коротких красных перьев и в чешуйчатом панцире с затёртой позолотой.
- Разорвись спина! - буркнул Стовов, касаясь плечом плеча Рагдая и щурясь от яркого солнца. - Они что, нас все ждут?
- Они к королю, - отозвался Рагдай. - И теперь ты, князь, служишь Дагоберу.
- Кто сказал? - Стовов остановился на полпути, развернулся, концом ножен задев колено одного из гологрудых франков, отчего тот, охнув, согнулся.
- Король. - Рагдай тоже остановился, зевнул, наморщив лоб. - Мы идём на Пражу, город Само. Нас тут никто не знает. Дагобер с Само открытой ссоры не хочет, а смуту затеять желает. За это нас оставят в живых. Тех, кто вернётся с пражских болот... - Кудесник умолк, увидев, как Миробад останавливается и поворачивает голову так, словно хочет их подслушать.
- Пусть гриву коня моего сожрёт этот король, - пророкотал Стовов, но от странного взгляда Рагдая осёкся.
- Устал говорить с тобой, князь. Потом, - почти не разжимая губ сказал кудесник, ощущая, что гомон толпы становится громче и плотнее. - А ты, Хитрок, не говори ничего тут. Думаю, Миробад, франк этот, понимает склавенский, как и король.
- Не стойте, идите за мной, - с некоторой угрозой сказал Миробад, косясь на огромного франка, отделившегося от толпы и надвинувшегося на Стовова.
- Буду молчать, - кивнул Хитрок.
Теперь было видно, что он худ, бледен, безоружен, чёрная накидка его изодрана. Спину держал Хитрок с трудом, постоянно перекашивался, словно правая рука его была намного тяжелее левой.
- Скала падает тихо, пока не коснётся реки.
- Ты кто такой? - Огромный франк, тряся чёрными космами, густо заросшими грудь, слегка подтолкнул Стовова в спину. Он был на голову выше князя.
Стовов повернулся, глаза его широко открылись, усы вместе с ноздрями стали одной линией.
- Ты дотронулся до меня, кособрюхий? - сказал князь хрипло.
Прежде чем Миробад вернулся, стоящие живот к животу Стовов и франк успели обменяться несколькими злобными, непонятными друг другу словами.
- Батсерос, клянусь печатью Дагобера, начнёшь ссору, второй раз выкуп тебе не поможет. Клянусь Геркулесом и Святой Девой Марией, сам затяну верёвку на шее! - Миробад с усилием просунул золотоперстную ладонь между животами стоящих.
- Они убили вчера четверых твоих людей, Миробад, - торжественно сообщил Батсерос, брызнув слюной и исторгнув гнилой запах мяса, застрявшего в зубах. - Это теперь всегда так будет?
Франк с видимым удовольствием обвёл белёсыми глазами любопытную толпу.
- Это были не мои люди. У меня нет людей, - заметно багровея, зашипел Миробад. - Я всё и всех пожертвовал собору Сен Дени. Ты это знаешь. Как и брат твой знал. У меня нет людей, это люди короля. Дагобер решил, что они умерли правильно. Как и твой брат.
Миробад медленно поднёс кулак ко лбу великана, разогнул указательный палец и коротко, но сильно ткнул ногтем в лоб: