Страница 13 из 86
- Как красиво! - сказала Лина. - А мне говорили, тут море грязное от нефти, а оно, смотри, - зеленое!
Машина тормознула возле ДК им. Сталина, Сашка снова оставил Лину в такси, перешел через улицу и вошел в сквер. Мосол и его компания были тут, на месте. Они сидели на скамье, отвалившись к спинке, - Ловили кайф после укола. Когда Сашка подошел, Мосол чуть приоткрыл один глаз, потом лениво - второй. Они никогда не были врагами, но и друзьями тоже. У каждого был свой участок, каждый соблюдал правила и не лез в чужой огород. Конечно, эти арменикендские ребята не могли любить их, городских, из центра, но открытой вражды не было, не выдавалось случая, что ли?
Поэтому Мосол посмотрел на него удивленно и выжидающе.
- Привет, - сказал Сашка, глядя на них на всех и чувствуя, что ноги сейчас подкосятся от зависти - ведь они все уже накачались наркотиками, накурились, укололись и испытывают то непередаваемое, воздушно-аморфное ощущение эйфории и легкости, веселья и беспечности, которое не передать никакими словами.
- Салам, - ответил Сашке Мосол.
- Дело есть, - сказал Шах.
- Говори.
Сашка посмотрел на парней, которые сидели по обе стороны от главаря - они тоже настороженно открыли гляделки, вылупились на Шаха своими тупыми и бессмысленными от наркотика зенками. Ладно, ничего не поделаешь, придется разговаривать при них, ведь не Мосол к нему пришел, а он пришел к ним в садик.
- Хорошо. Час назад на вокзале ты взял ксиву моей двоюродной сеструхи. Маманя ее не встретила, заболела, а я опоздал на десять минут. Там еще были бабки, но бабки - это твое, я не прошу, а ксиву верни или скажи, куда выкинул.
Мосол посмотрел на него долгим изучающим взглядом и в глубине его черных армянских глаз проснулась природная сметка и хитрость. Сашка просто видел по его глазам, как усилием воли Мосол отстраняет от себя кайф наркотического дурмана, выпрастывает из него свой мозг и извлекает единственный возможный для Мосола ответ:
- А если это не твоя сеструха, то что?
- Я тебе говорю - моя. Вон она сидит в такси, можешь пойти спросить.
- Ара, зачем бабу вмешивать, - усмехнулся Мосол. - Я тебя спрашиваю. Если это твоя сеструха - одно дело, а если нет - другое дело, точно? - спросил он у своих, и те заржали таким смехом, словно перед ними Райкин выступал.
Сашка стоял спокойно, ждал. Конечно, Мосол даром ничего не отдаст, во всяком случае покуражится, еще бы - сам Шах стоит перед ним и чего-то просит.
- Ладно, заткнитесь, - вдруг оборвал своих по-армянски Мосол и сказал Сашке - Ксиву и кошелек я спихнул, сам понимаешь…
- Куда? - нетерпеливо спросил Сашка.
- Ну-у-у, в кебабный раствор, знаешь?
Шах знал. Кебабный раствор - значит, в подворотню привокзальной кебабной, в мусорный ящик, только в какой, там их штук восемь, если не десять - огромный двор, может быть, сто семей выносят мусор в эти ящики.
- Знаю кебабный, - сказал Сашка. - В какой ящик?
Мосол ухмыльнулся, развел руками:
- Не помню, дарагой. Знаешь, по спешке бросил - может быть в третий или - пятый… - и опять повернулся к своим. - А?
И снова эти долболомы заржали, как кони, - представили себе, как Сашка Шах будет рыться в мусорных ящиках в поисках паспорта своей сеструхи.
- Ладно, - сказал ему Сашка. - Сагол, Мосол. Спасибо, - и хотел уйти, но Мосол удержал его.
- Подожди, Шах! - Он сунул руку в карман, вытащил скомканные деньги, потом вытащил такие же скомканные бумажки из другого кармана - не спеша, демонстративно, чтобы все видели, что он вытащил все деньги, какие у него были. Разложив деньги на скамье, он расправил их, пересчитал вслух: - Двадцать, двадцать один, двадцать два рубля и вот еще сорок копеек. Дерхи, Шах.
Сашка опасался именно этого, но именно на этом и ловил его сейчас Мосол - он отдавал Сашке деньги - все, что у него осталось от денег Лины.
- Нет, я же сказал: это твои. Ты же не знал, что это моя сестра, - сопротивлялся Сашка.
- Когда не знал - взял, когда узнал - все отдаю. Все видят? - спросил у своих Мосол.
Они подтвердили. Все видят, как Мосол выгреб из кармана все до копейки и отдал Шаху, потому что Шах сказал, что это деньги его сестры.
- Держи. Если это деньги твоей сестры, сестра для меня святое. Я тебе верю. Держи.
Деваться было некуда, Сашка принял деньги, и в тот момент, когда деньги оказались у него в руке, Мосол негромко, но твердо сказал:
- Ты взял. Все видели. Но если это не твоя сестра - я на тебя буду иметь право, понял?
- Понял, Мосол, - сказал ему Сашка как можно беспечней. - Какой разговор? Понял. Сагол!
И пошел прочь, к такси. Деньги, несчастная двадцатка, жгли ему руки. Из-за этих копеек Мосол имеет теперь на него право - всегда, везде, а любое время дня и суток, в любой обстановке, при любом человеке Мосол теперь может делать с ним, что захочет - бить, резать, колоть, может даже убить, и по воровскому закону Сашка не имеет права сопротивляться. Он взял деньги, он подписал, что Лина - его сестра, и если Мосол докажет, что это треп, - он имеет на Сашку право.
Шах подошел к машине, увидел встревоженные голубые глаза - детские, как подснежники, как у куклы, - и вдруг волна нежности покрыла все его мысли. Этот кукленок верит в него, а тут какой-то Мосол - да плевать на него и на все его "права"! Сашка сел в машину, сказал водителю:
- На вокзал, в кебабный двор.
- Сначала деньги, - вдруг сказал водитель. - Уже двадцать рублей настучало, платить будешь?
- Буду, буду, держи, - и Сашка высыпал на переднее сидение все деньги, которые отдал ему Толик Хачмас. - Хватит с тебя? Поехали!
- Ты все деньги отдал? - переполошилась Лина.
- А что? - спросил он.
- Я кушать хочу…
Черт подери! Этот мягкий прибалтийский акцент, эти глаза, эти волосы и эта доверчивость - непонятно, от чего у него голова идет кругом, от нее или от того, что за весь сегодняшний день он не только не укололся, а даже не сделал одной затяжки анашой!
- Но нужно найти твой паспорт.
- Да, я знаю… - она говорила "да" как "та", она смягчала все согласные, и ему уже в самом деле казалось, что она ему в чем-то родная, почти сестра.
Машина тормознула у кебабного раствора, Лина хотела пойти с ним, но он опять оставил ее в машине - не хватало, чтобы она рылась в мусорных ящиках! - и быстро ушел в раствор - в подворотню, где стояли мусорные ящики.