Шедевр

– Неважно выглядишь, – комментирует мое состояние Оскар, и на сей раз я не слышу в его голосе привычной усмешки. Неужели, всерьез волнуется? Приехали, убийца печется о здоровье своей жертвы…

– Кажется, я простыла, – скрывать это совершенно бессмысленно, все симптомы налицо. – Есть у тебя какое-нибудь лекарство? Ненавижу простуду! Не хочу валяться в постели несколько дней. Хотя, если ты согласишься в это время кормить меня с ложечки, я, пожалуй, подумаю.

– Мда, судя по всему, не так уж плохи твои дела, – отмечает он. – Раз у тебя еще хватает пороху язвить. Так что иди на кухню. Так и быть, посмотрю что-нибудь.

Слава богу, хоть насморка не наблюдалось, иначе дело было бы вообще швах, а так ничего, справляюсь. Игнорировать боль в горле не проблема, другое дело, что слабость в руках неимоверная. Такими темпами я даже кружку не подниму. Ну да не стоит загадывать наперед.

Я плохо помню, как я добиралась до кухни. Картинка перед глазами почему-то была какой-то размазанной и то и дело плясала перед глазами, уходя то вправо, то влево. Но вот остается позади коридор с антивором, лестница на первый этаж и гардеробная, и я грузно плюхаюсь на стул, пытаясь сфокусировать взгляд на тарелке передо мной. Порция небольшая. Какое-то мясо и рис, не слишком похоже на завтрак. Хотя часы с кукушкой, висящие на стене, показывают уже почти два часа дня… Ничего себе утро… Пахнет еда довольно соблазнительно, но вместо аппетита почему-то вызывает рвотные позывы. И ни малейшего желания есть. В кружке рядом с тарелкой какая-то вонючая жидкость, отдаленно напоминающая запахом не то лимон, не то мяту. Стало быть, это и есть обещанное лекарство. Кое-как подняв ее, я залпом выпиваю эту отраву, на вкус оказывающуюся невероятно горькой, и почти сразу же меня скручивает почти по-настоящему. Соскользнув со стула, я валюсь на пол, но поначалу даже не сознаю этого. Все тело трясет, как в лихорадке, и мне невероятно холодно… и хочется поскорее забраться под теплое одеяло… Живот внезапно отдается такой болью, что она разгоняет заполонивший голову туман, но легче от этого не становится. Такое чувство, что кишки у меня внутри сами собой завязываются узлом, и к горлу вновь подступает тошнота.

– Эй, ты, надеюсь, не собралась тут помирать? – голос Оскара вырывает меня из полуобморочного состояния, в которое я снова начинаю скатываться, пытаясь подняться с пола.

Сознание немного проясняется, и даже возвращается частичка силы, и, поднатужившись, я все же поднимаюсь на ноги, которые предательски дрожат, вот-вот норовя отказаться меня держать.

– Я… не знаю… – из горла вырываются какие-то хриплые и булькающие звуки.

– Иди отсыпайся, – не терпящим возражения тоном говорит он.

Как будто я стала бы возражать… Сделав первый шаг, я нетвердой походкой иду к двери. Меня шатает из стороны в сторону, словно пьяную, и каждый шаг отдается в животе будто ударом.

– Черт… – только и успеваю прошипеть я, когда посреди гардеробной силы оставляют меня полностью, и я растягиваюсь на полу в полный рост. Внутренности словно взбесились! Я прямо чувствую, как в животе будто что-то перекатывается.

Не знаю, сколько я так валяюсь. Боль застилает перед глазами все и не дает думать ни о чем другом. Но вдруг раздается звук шагов, и в следующий миг меня, как пушинку, поднимают на руки. Оскар что-то ворчит, но я ничего не могу разобрать, и ни одной мысли нет в моей горемычной голове. Только расплывчатые разноцветные пятна перед глазами.

Резкий и едкий запах нашатыря приводит меня в чувство. Даже глаза начинают слезиться от его испарений, и я сквозь пелену слез смотрю на ходящего рядом туда-сюда Оскара, не в силах поднять руку и убрать эту дрянь от своего лица.

– Ну что, очнулась? – останавливается он, заметив, что я пришла в себя.

Я, просканировав свои ощущения, с неудовольствием понимаю, что очнуться-то очнулась, но состояние мое по-прежнему оставляет желать лучшего. Живот крутит так, что от боли в горле опять встает тошнотворный ком, и слова вырываются с огромным трудом.

– Что со мной случилось?.. – я обливаюсь холодным потом и чувствую, как его соленые капли катятся по моему лбу. Черт, кажется, я скоро опять вырублюсь…

– Ну что я могу сказать, Эмеральда, – сквозь прорези маски я вижу, как хитро прищуриваются его глаза, словно он прикидывает, что же со мной делать. – Налицо все симптомы аппендицита. Вот мне и интересно, что будем делать.

Я только коротко усмехаюсь, и это мимолетное сокращение диафрагмы вызывает очередной жуткий хрип.

– Ну, что я могу сказать, Оскар, – эхом отвечаю я. – Видимо, у тебя появился отличный шанс ознакомиться с моим внутренним миром несколько раньше запланированного.

Как ни странно, в голове нет никаких панических мыслей, даже сожаления нет, что моя жизнь может вот так закончиться. Вместо этого меня просто распирает на ха-ха, и я начинаю хихикать, окончательно убеждаясь в своем безумии. Еще большой вопрос, кто из нас двоих более безумен.

– Неужели совсем не боишься? – шепчет Оскар мне на ухо, наклонившись к моему лицу, и голос его становится тягучим, как мед.

– Это ты должен бояться, – улыбаюсь я, чувствуя, как от его вкрадчивого шепота по всему телу понеслись мурашки. – Единственный человек, который мог бы обессмертить твое имя, вот-вот окочурится. Что ты без меня делать будешь? Вряд ли найдется еще кто-нибудь, настолько хорошо понимающий твои жизненные принципы.

– Хочешь поторговаться? – я так и вижу его хитрую усмешку.

– Зачем мне торговаться? – отвечаю я. – Все равно ты сделаешь по-своему.

– Но ты ведь понимаешь, что я не повезу тебя в больницу?

– Но я ведь знаю, что она тебе и не понадобится.

– Я не хирург, – напоминает Оскар.

– Но бальзамируешь тела очень умело, и с анатомией знаком не понаслышке, – возражаю я.

– И откуда же такое безграничное доверие, что ты согласна лечь под мой скальпель?

– Как будто у меня есть выбор. Хотя, конечно, довольно печально, что я так и не успела дописать книгу.

– Твоя наглость просто не знает границ, – замечает он. – Я ведь могу прямо сейчас тебя усыпить, и ты больше не проснешься.

– Можешь, – киваю я. – Но станешь ли? Со мной живой куда интереснее.

– С этим не поспоришь. Ты успела хорошо изучить меня.

– Мы – два сапога пара. Мне несложно поменяться с тобой ролями.

– Ну тогда, в случае чего, не обессудь. До этого я не имел дела с живыми людьми.

На мое лицо сама собой выползает широкая улыбка. Последняя фраза Оскара была как раз в моем духе. Видимо, общение со мной дает свои плоды.

Блин, будет действительно обидно, если в результате я и правда помру на его операционном столе… Внезапно в голове вспыхивает одна мысль, и я, чудом вернув контроль над телом, хватаю Оскара за запястье, не дав ему возможности среагировать.

– Вот ты и попался, – объявляю я, надеюсь, с достаточным торжеством в голосе. – Наконец-то я тебя поймала, и теперь ты должен рассказать мне о своей мечте, как и уговаривались.

Он какое-то время озадаченно смотрит то на мое лицо, то на свою плененную руку, а потом его плечи начинают трястись от беззвучного смеха.

– Да, Эмеральда, ты, я смотрю, никогда не сдаешься, – усмехается он, высвобождая свою конечность из моего стремительно слабеющего захвата. – Пожалуй, с тобой и правда не соскучишься.

Это были его последние слова, которые я услышала, потому что сознание вновь заволокла тьма, и на этот раз окончательно.

========== Глава 11. Одиночество ==========

Ощущения от пробуждения после наркоза непередаваемы! Голова, кажется, весит целую тонну, картинка перед глазами выглядит какой-то сюрреалистичной: точки на потолке выплясывают неизвестный танец, хаотично перемещаясь туда-сюда, нефритовые обои кажутся реками и текут почему-то снизу вверх, а стоит только повернуть голову на бок, как вся комната буквально опрокидывается, и это отдается резкой болью в висках.

Мысли в голове отсутствуют, как класс, уступив место непонятному туману и вялым ощущениям, что весь окружающий мир существует понарошку, и сейчас мне просто снится красочный сон. Окончательно провалиться в забытье мне не дает разве что жжение и пощипывание в правом боку, которое, впрочем, компенсируется холодом из большого мешка со льдом, что лежит поверх.