Судьба

— Агр… — Рэйнбоу была зла на него все равно.

— Слушай, а чего ты злишься? Я сказал «спасибо». Думаешь, что меня любят? Ни хрена подобного. Меня ненавидят, просто в той ситуации ты была не права. А в тот день, когда Ями тебя унизила, меня отругали точно так же. Здесь дело не в уважении и не в любви, а в чувстве совести и в справедливости. Блум, хоть и лучшая подруга, но она справедливая. Кстати говоря, она от злости разбила мне голову разводным ключом, так как была зла на меня. Она защищала тебя. Так что меня в любом случае ненавидят и в этом ты можешь мне не завидовать. Разве что в хулиганстве тебе со мной не сравниться, — Икинцыцы 1 хитро улыбнулся.

— Ты ничтожество. Кто тебе будет завидовать? В общем не мешай мне жить. Отстань от меня. Я хочу угробить эту Ями и ее ухажера. И попробуй вмешаться. Ты об этом очень сильно пожалеешь, — Рэйнбоу грубо толкнула его напоследок и ушла.

— А вот и попробую, — Икинцыцы 1 одарил ее скептическим взглядом и ушел в противоположную сторону.

— Виху! Привет, ребят! Как ваши делишки! — радостно поздоровалась с ними Рэйнбоу, а потом посмотрела на Икинцыцы 1, — О! Хмырь вернулся? Чего бледный, как зомби? Получил свое? Жалеешь, что пытался испортить мне праздник?

— Рэйни, лучше сядь, — попросил Икинцыцы 2, чем удивил радужноволосую.

— Хм, — она села с Икинцыцы 1, — Эй, ты призрака увидел что ли? Не строй из себя серьезного, дубина, — но Икинцыцы 1 не обратил на нее внимания, — Эй! Я с тобой разговариваю, чмо. Язык проглотил что ли?

— Рэйнбоу, ты когда-нибудь видела умирающих людей, которые впоследствии умерли у тебя на глазах? — вопрос Икинцыцы 1 удивил ее, — Знаешь, что чувствует человек, когда увидел умершего старика, который всю жизнь провел в одиночестве без поддержки?

— Эй, ты вообще в себе? Ау, — Рэйнбоу не нравился его вопрос.

— Когда-нибудь ты почувствуешь и поймешь это, — после этих слов Икинцыцы 1 встал и покинул кабинет, оставив ее в шоке.

— Всем привет, кроме Яичницы Первого, — поздоровалась Рэйнбоу с улыбкой, — Чего такие мрачные? Подумаешь, мороз.

— Ты разве не в курсе? — спросил Кики.

— Да нет, — она села с Икинцыцы 1, — Эй, подвинься, пень конченный. Хватит строить из себя серьезного. Хочешь сказать, что у тебя горе?

— Не у меня, мразь, — огрызнулся Икинцыцы 1.

— Слушай, ты кого мразью обзываешь? Давно тебя не видела. Так хорошо было!

— Я сегодня не в настроении, чтобы играться с тобой. Отвали, — отвернулся Икинцыцы 1.

— Ахахахаха! Смотрите, кто тут у нас не в настроении? Сам Яичницы Первый! Ой, не смеши мои пятки. Ахахахаха!

— Слушай, — Икинцыцы 1 зло посмотрел на нее, — Тут человек стал сиротой. А ты тут ха ха ловишь, как ненормальная. Хотя ты и есть ненормальная.

— А причем тут сирота? Хватит постоянно о сиротах говорить. Сейчас скажи, что кто-то умер.

— Да. Умер. Довольна? — Икинцыцы 1 начинал злиться.

— Да ну? И кто умер? Твоя мама? Твой папа? Ой, в жизни не поверю, — Рэйнбоу специально злила его.

— Тебе никто не говорил, что мама Укусуцу умерла? У нас тут горе и траур, а ты тут смеешься.

— Ахахахаха! Хорош блефовать! Ахахахаха! — рассмеялась Рэйнбоу.

— Но это правда, — с грустью вымолвил Кики, после чего Рэйнбоу прекратила смеяться и с шоком посмотрела на Укусуцу, у которого снова пошли слезы.

— Ой. Ты серьезно? Блин, прости меня, Укусуцу. Я просто думала, что этот урод блефует. Прими мои соболезнования, Укусуцу. Мне очень жаль.

— ЖАЛЬ? — Икинцыцы 1 разозлился на нее, — Ты конченная стерва и шалава. Я никогда на счет смерти не шучу и не блефую! Тебе лишь бы смеяться. Что, рада, что у моего товарища горе? Да? Что ты можешь понимать в потере семьи? Укусуцу стал сиротой. Отец бросил его и его маму. Она отдала всю жизнь, чтобы вырастить Укусуцу. Он остался один без своей семьи, но я со своими товарищами будем ему, как братья. Тебе смешно сейчас? А? Твои родители тоже пережили смерть своих родителей. Спроси у них для приличия, что и как это бывает, когда теряешь родителя, — слова Икинцыцы 1 шокировали Рэйнбоу.

— Да ты… — она влепила ему мощную пощечину, — Я НЕ СТЕРВА И НЕ ШАЛАВА! ХВАТИТ УПОМИНАТЬ МОИХ РОДИТЕЛЕЙ, НИЧТОЖЕСТВО! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, УРОД МОРАЛЬНЫЙ!

— Ребят, может, хватит? — попросил Икинцыцы 2.

— Знаешь, я тебя тоже ненавижу. Прикинь, я никогда в жизни не испытывал такой сильной ненависти, как к тебе. Я даже Аню так не презираю, как тебя. Даже Матвея. Даже твоего Соарина, не говоря о Максе «Злодее». Ты наглая конченная стерва. Готова продать свою шкуру лишь бы избавиться от меня. Я тебя ненавижу не потому, что ты мне зла желаешь, а потому что тебя больше никто не беспокоит. У кого-то что-то случилось, а тебе хоть бы что. Тебе абсолютно не жалко других. А если бы умерла мать у одной из твоих подруг? Что, тоже начала ха ха ловить? А если бы твои родители умерли, а над тобой смеются, тогда что? — нагрубил ей Икинцыцы 1.

— ЗАМОЛЧИ! — она влепила вторую пощечину, — Еще раз скажешь про моих родителей хоть слово и я тебя уничтожу на месте. Я ненавижу тебя за то, что ты существуешь. Ты просто ходячее бешенство! ТВАРЬ! — она еще раз ударила его от злости.

— Ненависть ко мне — это одно. Я таков. Ненавидь меня сколько тебе угодно, хоть целую вечность, но причем тут другие? Что они тебе сделали, чтобы ты смеялась над чужим горем? Вести себя высокомерно и гордо по отношению ко мне — это одно. А по отношению к другим за что? А? Тебе наплевать на жизни других? Если случится у них горе, тогда что?

— Слушай сюда, тварь болтливая! — Рэйнбоу грубо схватила его за шкирку, — Я не смеялась над Укусуцу! Я смеялась над тобой! Я ненавижу исключительно тебя! Я желаю зла исключительно тебе. И я жутко радуюсь, когда ты в плохом настроении. Мне наплевать лишь на твою судьбу! А Укусуцу мне в действительности жалко. Я могу на твоих глазах поддержать его, обнять и даже поцеловать, чтобы он успокоился. Я не такое бессердечное существо, как ты. И даже если твои родители сдохнут, то я не буду смеяться. А вот твоей смерти я буду очень сильно рада. Я буду счастлива, если ты подохнешь, как конченная собака! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ? Я НЕНАВИЖУ ЛИШЬ ТЕБЯ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ СДОХ! ПОНЯТНО? Я ХОЧУ УГРОБИТЬ ТЕБЯ, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ! ТЫ ПОРТИШЬ НЕРВЫ ВСЕМ! ТЫ САМОЕ БЕССЕРДЕЧНОЕ СУЩЕСТВО НА СВЕТЕ! ТЫ КОНЧЕННАЯ ТВАРЬ! ПОНЯТНО? МНЕ БУДЕТ ЖАЛЬ, ЕСЛИ УМРУТ ТВОИ РОДИТЕЛИ, НО Я БУДУ СЧАСТЛИВА, ЕСЛИ ТЫ ПОДОХНЕШЬ, КАК КОНЧЕННАЯ СОБАКА! СЛЫШАЛ? КАК КОНЧЕННАЯ СОБАКА! УЛИЧНОЕ ОТРЕБЬЕ! МРАЗЬ! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ? Я СМЕЮСЬ ТОЛЬКО НАД ТОБОЙ! Я РАДУЮСЬ, КОГДА ТЕБЕ ЛИЧНО ПЛОХО, А НЕ КОГДА ДРУГИМ ПЛОХО! ВСЕ? ТЫ ДОВОЛЕН?

Рэйнбоу высказала все, что чувствует к нему. Икинцыцы 1 не был удивлен ее словами, хотя она стала первой, кто нагрубил ему, даже переборщив. Ее слова обидели бы любого или разозлили бы. Но только не Икинцыцы 1. Ему было важно, чтобы Рэйнбоу не смеялась над Укусуцу и не радовалась горю других. Он не боялся ненависти к себе. Поэтому спокойно повернулся вперед, не испытывая к ней злости после этих слов. Это и привело ее в шок. А про других и стоило было молчать, даже Укусуцу временно забыл о своем горе. Они знали, что у Икинцыцы 1 железные нервы, но чтобы до такой степени вынести ее грубые оскорбления… даже Шенки не выдержал бы. Даже Рондоближ.

— Ну ладно. Хорошо, что не над Укусуцу смеешься, — спокойно произнес Икинцыцы 1.

— Эй, чего такой спокойный? — удивилась Рэйнбоу, сама успокоившись после всего, что наговорила.

— Легче стало?

— А тебе-то какое дело?

— Я просто спросил, — Икинцыцы 1 был абсолютно спокоен.

— Да, — нахмурилась Рэйнбоу.

— Желай мне зла, испытывай ненависть ко мне, но только не делай больно другим. Мне вообще по барабану, кто меня ненавидит. Мне по барабану, кто чего желает относительно мне. Главное, чтобы над моими близкими не смеялись. Особенно над Укусуцу, потому что за него я уничтожу любого. А мне ты говори все, что душа пожелает, — Икинцыцы 1 открыл тетрадь и принялся что-то рисовать.