Страница 14 из 26
Межрайонные стрелки эз из. Дети, блин.
А 503-й поймал нашего недавно. Тот снял два аккумулятора, но когда пришёл за солярой, его заметили и поймали. Раздели догола, привязали резиновый шланг, которым он отсасывал соляру, как поводок, на шею, и заставили лаять. В таком состоянии утром и сдали нашему дежурному.
gnomishe
Не поверишь, передали сводки Минобороны за 2006 год. У нас потерь, как оказывается, всего 19 человек. Остальные по суицидам, несчастным случаям и халатностям.
ameller
Я сейчас, если вижу что-то по телевизору про армию, очень смеюсь. Там правды вообще ноль. Большая часть г. вна не выходит наружу, а то, что выходит, – принимает совершенно иную форму.
Здесь же у нас всё есть: и в конфликтах полк почти во всех участвовал, и бардака здесь сколько угодно. И на преломление информации смотреть очень забавно. Рассказы участников, очевидцев – и СМИ.
18.08.2006 12:29. Крутили
Для любителей армейских страшилок.
У Андрея украли спальник и мыльно-рыльные. Просто украли и всё. Виноваты дежурный и дневальные. Щемили. («Щемить» – спать, «щемиться» – убегать.)
Занавесь из плащ-палатки, отделяющая вход в офицерский кубрик, задёрнута. Вхожу.
Взявшись за руки, стоят виновные. В свободной руке у каждого оголённый конец провода. Провода уходят на ТАПик, телефонный аппарат полевой. Аппарат в руках у Андрея. Андрей задаёт вопросы и изредка крутит ручку вызова. Рядовые начинают дёргаться. И отвечают.
По окончании воспитательной работы (называется «крутить») попросил Андрея крутануть меня. Довольно ощутимо. Пожалуй, сильнее я получал только от 220-вольтового дверного звонка, и по 127 с корпуса незаземленной аппаратуры на Геофизике – но короткими импульсами. Не больно. Но, должно быть, страшно. Мышцы сокращаются, руки-ноги сами дёргаются. Психологическое воздействие сильное, скажем так.
Потом пошла прокачка – отжимания в бронниках и касках с ударами ногой по каске.
– Кричите: «Мы лохи!» Что молчите? Не лохи? Как это не лохи? Вас, наверно, просто развели, запугали, да? Лохи, стопудовые. Даю вам два месяца, чтобы достать мне за спальник и остальные вещи 3000. Надо мне вообще поговорить с Кешисяном. Почему у нас воруют, а наши не воруют? Надо воровать. Будете воровать? Не слышу ответа. Не хотите разговаривать – будете бегать. До ПХД и обратно. Бегом марш. Достанете деньги, а? Что значит «постараемся»? Не доходит через голову – будет доходить через руки и ноги. Упор лёжа принять. Ж.пу опустить! Встать! Добудете? Громче! Всё равно не слышу! Упор лёжа приняли. Что «так точно»? Добудете?..
Нет, Андрей не садист и не дерьмо. Просто здесь нельзя иначе, если тебе нужна дисциплина. Потому что в полку бардак. Если все «расслаблены», то для того, чтобы создать дисциплину в данное время в данной роте, надо быть страшным.
А воровство здесь – норма. Здесь в армии и здесь – на Кавказе. У местных народов («кудров» – именно так, как их называют в 48-м ортб) очень отдельные понятия о «своём» и «чужом». С ними – отдельная осторожность.
27.08.2006. Переворот
Тут страшный шум – пьяный солдат поехал покататься на Урале и перевернул его. В кузове снарядов 152 мм на полсела хватило бы. Генералы, полковники, прокуратура. Заодно побили водовозку, весь сбор стоит на жаре с утра, а еды и воды не будет до вечера. По сравнению с этим проблемы, бывшие на моем дежурстве, – фигня. Начальство злобствует. Когда доберусь до города и сети – непонятно. Но байки пишутся, а срок идёт.
panova_m
Лёшк, скучаем… и фотки последние из Выборга какие-то нереальные стали…
ameller
Не то слово. Я боюсь телик смотреть. Покажут там завтра-послезавтра возвращение корабля в Выборг – что со мной сделается?
03.09.2006 11:31. Как я был лохом
Поставили дежурным по лагерю. Собственно, не поставили, а подставили. Я должен был идти по парку, а по лагерю должен был идти Аслан. Не тот Аслан, который сержант-чеченец, а взводник наш, выпускник физкультурного факультета КБГУ. Но Аслан подкрутил, и дежурить по лагерю встал я. Инструктаж: накануне ночью Северная Осетия переведена в состояние повышенной боеготовности. Поэтому от телефона не отходить. Дальше началась игра в ловлю блох. Пять человек моего наряда всё время оказывались не там, где нужно. То есть не под грибком, не на охране оружия, не на телефоне, а… А хрен их знает, где они.
Здесь ремарка. Солдат всё время врёт. Это почти аксиома. Офицер для солдата – шакал. Ему надо подчиняться ровно в той мере, в которой это минимально необходимо, То есть не чревато избиением. Нормы морали и этики в отношении офицера не существуют, есть только угроза расправы. Там, где расправа маловероятна, – на офицера можно забить. Поэтому солдат врёт ради выгоды, ради прикола, ради собственной сохранности, и просто – по привычке.
Угроза расправы в моём случае оценивается бойцами, как небольшая. Из пяти человек в наряде одновременно на месте не более двух. Остальные исчезают, появляются, рассказывают небылицу и вскоре исчезают снова. Я бегаю, их ищу или просто бешусь, когда не могу даже искать: некого в палатке оставить на охране оружия и на телефоне.
Но это день. Дальше ночь, и это ещё веселее. Про подачу БЧС в армию и дивизию речи нет, это вечный косяк. Но нарушения порядка…
Наряд должен патрулировать территорию лагеря. При этом брать с собой рядовых бессмысленно: они будут на стороне нарушителей-солдат и будут бояться нарушителей-офицеров. Поэтому хожу один.
Кучка людей. Кешисян, боец из 502-го (мордально знакомый), боец из штаба. И незнакомый крючконосый в бушлате. Прохожу мимо – такие тусовки здесь в порядке вещей. Бушлат: «Слышь, ты кто?» – «А ты кто?» – «А тебя е. ёт?» – «Я дежурный по лагерю, представляйся». – «Пойдём в сторонку, я тебе представлюсь». Пойдём в сторонку – это пожалуйста. Но у меня автомат.
Здесь ещё одна ремарка. Вещь, которая сводит на нет полезность дежурного, – это оружие. Брать его в наряд обязательно. Применять строго запрещено при любых нарушениях порядка. Утрата автомата – это гроб, турма.
Освещение в лагере отсутствует, на «стой, кто идёт» здесь реагируют только проверяющие, и то – только трезвые. Что-то становится видно только на дистанции, на которой автомат уже бесполезен. И всё.
Но фиг с ним. Бойцы его знают, значит, не бандит и не местный. Отходим. Бычка-бычка-бычка. Развязный стиль, вечное «ты слышь, это Северный Кавказ», «тебе п. здец, я тебя найду». Расходимся. Несолоно хлебавши, иду в штаб за БЧС. Жду. Вваливается мой новый знакомый. Представляется начарту. Лейтенант из 429-го полка. Вот, мол, ваш боец – показывает на штабного Хомяка – принёс продавать буссоль. Проверяйте.
Мне, с одной стороны, спокойно – человек даже лучше, чем основная масса. С другой стороны, позицию-то я сдал. Выходим почти одновременно. «Ну чё, Лёха, всё нормально?» – «Нормально. Извини».
Три часа ночи. Напротив лагеря на дороге останавливается белая «Волга». Вылезают четверо в штатском. Бухие. Подхожу. Лезут знакомиться. «Да я сам пиджак, но уже комбат здесь был. Раньше такие пиджаки были: мы умели! Как работали – так и пили! Как пили – так и работали! Я – комбат! Ты чё, не веришь?» – «Ну, без формы не очень». – «А если по е. алу?» – «Дневальных придётся поднять». – «Не успеешь». – «Посмотрим». Вмешиваются остальные. Подсвечивают себе морды фонарём. Оказывается, наши, офицеры из дивизиона. Опять я, как обосранный. И так всю ночь. То пьяный из 502-го придёт за спичками, то ловят кого-то у соседей.
Наутро звонок: срочно вызвать начальника артиллерии. Оперативный дежурный: поднять подразделения БТГр (батальонная тактическая группа) и выдвинуться в полк. По лагерю шорох: война в Грузии! Суета, суета, суета. Вызвать того, вызвать этого. Подразделения не вышли: горючего нет. Потом выяснилось, что это был смотр в полку.