Страница 13 из 26
Опять наряд по парку. На сей раз почти без приключений, кроме того, что какой-то блатной боец из местных через парк уходил в город ночью, кроме какого-то кипиша, вероятно, воровства, в 503-м.
Кстати, местных запрещено набирать больше 3 % состава. Они абсолютно неуправляемые и сильно опасные тем, что их обидишь – придёт куча «родственников и знакомых Кролика» и пипец.
Ну и зампотех дивизии приезжал. Всех взымел: м-р Шафран на заправщике перевернулся. Все целы, Шафрана сняли. Жаль. Спокойный, очень вменяемый офицер.
Опоздал на развод нарядов, долго не мог найти своё место в строю. Наглые рядовые хихикают и передразнивают. И ничего не сделаешь: для чужих бойцов твои звёзды – ничто.
Дежурство по парку – спокойное. Ночью делаешь обходы, утром спишь, днём читаешь книжку.
Только в разгрузке упрел. Жарко. Очень жарко.
А «сучка» (АКС-74У) лёгкая, удобная в ношении. Игрушечка. Не чета АКС-74.
Нашёл в матбазе Шолом-Алейхема. Читал «Надежду» – чуть не в слёзы, хоть и незатейливо. Остальное читаемо, но без восторга – не люблю еврейский национализм.
Предлагали должность в штабе дивизии. Отказался. Пока интереснее поля, боевая техника, стрельбы, работа с л/с. Быть шестёркой в штабе пока не время. Потом.
В ходу схожие по звучанию выражения «я вахаю» и «я в ах. е». Вахаю – говорю «вах». В ах. е – в шоке. Как видите, смыслы тоже довольно схожи, но один шок положительный, второй – наоборот.
Пропал автомат. Приехало много больших звёзд. Оказалось, шутка – взяли у спящего бойца на КПП автомат и спрятали. Шуткой снесло много голов, и тысяч десять человек стояли два часа на солнцепёке. У нас опять сорвались стрельбы.
Полк решили перевоспитать: поменяли всю верхушку. Полк взвыл – гады и звери! Минус на минус даёт плюс?
На дороге пыль мельче муки. Под ветром маленькие вихри в случайных местах срываются с дороги и так же быстро рассасываются. Позёмка? Волны? Сколько баллов?
К одному бойцу прямо в Турское приехали мать с сестрой. Героически нашли, разузнали, добрались. Привезли килограмм 10 конфет рядовым, кучу разной снеди. Сестра – страшненькая девочка, выглядящая в 16 на 27, – вызвала фурор. В палатку смотреть на живую женщину сбежались деды со всего полка и ещё контрабасы из соседних полков. Жуткое зрелище распада психики. Как мухи на г. вно. А увольнения для солдат во Владикавказе запрещены – опасно. И так – то в Дарьяле колонну расстреляют, то в Комгароне кого-то зарежут, то в Ингушетии машину взорвут в 503-м.
С полей увольнения, кстати, запрещены всем, всё держится на круговой поруке и взаимоприкрытии.
Но мать на второй день уломала Андрея. Он бывает мягким всё же. И подставляется.
Мы отвезли бойца в полк, в общагу, куда поселились его родственники.
На свой страх и риск.
Из полка привезли очередную смену белья рядовым. Надевать не рекомендовано: бельё педикулёзное («бэтэрное»).
Разменял последнюю тысячу. Скоро узнаю жизнь настоящего офицера. Все взводники в батарее и Андрей сидят без денег.
Бойцы скурили все казённые сигареты «Авангард», положенные им на месяц. До возвращения ещё две недели, как минимум. Ходят, стреляют. У офицеров, впрочем, тоже курить нечего. Денег же нет.
В общем, с офицерскими зарплатами состояния не сколотишь. Хватает в обрез.
А то ещё некоторые с получки ходят «в сауну». А сауна здесь всегда с девочками. Ну и вся зарплата там остаётся. Поэтому все у всех в долгу. Отдают долги немногие. Думать о сауне и девочке на троих – противно. Ожидается массовое (в том числе и моё) остарлеивание, да плюс ещё «вливание». Пришло много кадровых. Будет пьянка и сауна. Придётся пить и отбрыкиваться от сауны. Кстати, с момента прибытия в поля даже пиво всего один раз пили. Что плюс.
Привыкаю к попсе. «Останусь пеплом на губах… …Я для тебя останусь светом». «Не потеряй его и не сломай».
ПолкИ здесь имеют свои имена. Двести пьяный (205-й), пятьсот весёлый (503-й), шестьсот девяносто е. анутый (693-й).
Горы порождают массу офигенных эффектов. Страшные тучи, ливень, закат, красно-зелёное небо, осколки радуги. И над всем этим ряд российских флагов. Над палаткой дежурного в каждом полку. Впечатляет.
Ветром повалило офицерскую столовую частично и солдатскую – целиком. Ночные тактические учения идут. Стоишь на вечерней поверке. Звук выстрела САУшки. Гора, подсвеченная осветительной ракетой. Вспышки взрывов среди леса на склоне. Раскаты взрывов чуть погодя.
А «Град» стреляет совсем страшно. Все трясётся. И это не залп, а одиночные ракеты.
Солдатам привезли письма. Ритуал получения писем такой: солдат гнётся в пояснице, у конверта отрывается уголок, конверт надувается, кладётся на шею-затылок адресата. Старшина наносит по конверту резкий удар ладонью. Конверт взрывается. «Получил?» – спрашивает старшина. «Ох, получил!» – отвечает солдат, потирая шею.
А вот исходящая корреспонденция выборочно читается, так рассказал Джамал. Распечатывается конверт и читается письмо, потом отправляется дальше. Вся почта солдат проходит через офицеров. Некоторые пишут небылицы. Про то, как они воюют, бог знает где, как их страшно избивают и морят голодом.
Между тем любой офицер знает, что солдат должен быть: а) накормлен, б) частично выспат, в) вымыт вовремя. Это те права, которые у солдат никто никогда не отбирает. Кроме сна, но тут уже делать нечего – когда вся рота в нарядах, сторожить машины приходится всю ночь одной смене.
К слову, о почте. Присылать письма мне не стоит, как уже говорилось. Я не знаю, как здесь поступают со входящей корреспонденцией, и не хочу светить адреса своих друзей. Ближайший вариант – абонентский ящик на почте, 150 рублей за полгода. Или – пока – абонентский ящик Андрея. Но это когда я вернусь из полей, получу деньги, найду где жить.
Третье дежурство по парку. Ночной парк – центр полевого беспредела. Здесь солдаты находятся в технике без присмотра офицеров. Хмыри сторожат технику, крутые бухают и воруют. Вот на сей раз. Сижу в палатке дежурного. Нары, матрас, дырявая крыша. Ночи тёмные. Парк не освещён. Слышу шум, выскакиваю. Иду на шум. Там бойцы с артдивизиона, один с разбитым носом. Что случилось? Да ничего… налетело шесть человек с парка 503-го, избили, вырвали магнитофон. Охранчики. И офицер с ними, дежурный по их парку. Но панель магнитофона наш боец успел снять. Магнитофон куплен за штуку две недели назад, краденый. 503-й признал, что это их магнитофон. Дальше пострадавшие бойцы собирают наших охранчиков.
Здесь лирическое отступление. Охранчики – это те бойцы, которые ночью дежурят в машинах. Чтобы не сливали бензин, не снимали зеркала и аккумуляторы.
Охранчиков в парке быть не должно, об этом постоянно предупреждают дежурных. Но все понимают, что иначе технику не уберечь, поэтому закрывают глаза на это безобразие. Кроме охранчиков, в парке находится офицер-дежурный и четверо рядовых-дневальных. Для проверки документов выезжающих машин и поддержания порядка. Отвечают только за наличие техники, не за состояние.
Так вот, по свистку сбегается тридцать человек наших охранчиков с дрекольем. «На штурм!» – кричат они. Ко мне подходит перепуганный дежурный с 503-го. Начинает объяснять, что я должен остановить охранчиков. Дежурный участвовал в налёте и уходит ни с чем.
Штурма не было. Сила была на нашей стороне. 503-й согласился с тем, что «творил беспредел» и должен вернуть магнитофон, выкупить его честно за ту же тысячу, а за беспредел накрыть нашим охранчикам поляну.