Страница 17 из 18
Ливы, или ливонцы, обрадованные помощью, которую им сделал Мейнард построением замков, охотно стали принимать латинское крещение; но скоро увидали, куда клонится проповедь Мейнарда, грозившая порабощением; а посему торжественно отреклись от принятого крещения, смыли его купанием в Двине и сказали: «Пусть с рекою идет к немцам». Все это поставило Мейнарда в такое положение, что он думал уже оставить Ливонию; но немецкие купцы, с которыми он приехал, удержали его, обещаясь привести войско из Германии. Преемник Мейнарда епископ Бертольд действительно пришел с немецким войском и вместо мира и христианской проповеди начал войну с ливонцами и погиб в одной битве. После чего ливонцы приговорили в своем народном собрании, чтобы латинские священники и немцы к Пасхе оставили их земли, а кто из них не уйдет, тех убить. Но этот приговор не был исполнен; ибо немецкие купцы уже успели завести здесь выгодные связи и сумели задарить старшин; наконец приехал в Ливонию третий епископ Альберт; он привел с собою войско на 23 кораблях, и силою занял первые по дороге городки Икесколу и Гольм, и построил и сильно укрепил новый город Ригу. Построивши и укрепивши Ригу, Альберт стал действовать смелее; он в третий же год своего епископства отдал два ливонских городка по течению Двины, Икесколу и Леневарде, на феодальных правах, от имени Рижской Богоматери двум тевтонским рыцарям и, таким образом, стал распоряжаться Ливонскою землею по немецким порядкам; а на четвертом году своего епископства учредил немецкий орден меченосцев, чтобы иметь постоянно готовое войско для поддержания своих видов на здешний край. Таковые самовластные распоряжения немцев, естественно, должны были отозваться сопротивлением ливонцев; и весь седьмой год Альбертова епископства прошел в войнах с ливами.
В 13-м году Альбертова епископства ливонцы, потерпевши множество поражений, видя свою землю опустошенною как немцами, так и немецкими союзниками – латышами и не ожидая ниоткуда помощи, решились на последнее средство – окончательно поддаться немцам, платить им определенную дань и взять себе правителей и судей от немцев. Епископ Альберт принял таковое решение, назначил определенный платеж дани и обещал защищать ливонцев от всех обид, но с условием: пока они будут держаться латинских обрядов веры; а на следующий год сумел вынудить у полоцкого князя согласие, чтобы ливонцам не платить дани в Полоцк; и таким образом окончательно утвердил Ливонию за собою и немцами и отстранил все сношения и связи ливонцев с полоцкими князьями.
Ливония, по свидетельству ливонских летописцев, разделялась на Ливонию по Двине, т. е. от Двины до реки Голвы (ныне Аа) на Торейду по реке Голве, и на Идумею и Межиполе по восточному берегу Рижского залива. Каждый из сих отделов составлял самостоятельное независимое племя; в каждом из сих племен были свое народное собрание, или вече, и, сверх того, старшины или лучшие люди, которых иногда подкупали немцы и через них уничтожали вредные для себя приговоры народных собраний. Кроме старейшин у ливов бывали еще старейшины старейшин, как бы князья. Так, во время Альберта старейшиной старейшин в Торейде был некто по имени Кавпон; но, по всему вероятию, таковое первенствующее старейшинство не было постоянным необходимым институтом в общественном устройстве ливов; а приобретал как бы княжескую власть тот или другой старейшина по своему богатству и могуществу; когда же такового налицо не было, то не было и этой как бы княжеской власти; на это указывает и самое выражение летописи – как бы княжеская власть. Тем не менее у ливов старейшины, как богатейшие и сильные люди, пользовались значительною властью. Они нередко вели общественные дела мимо народных собраний; так, мы уже видели, что в 1198 году старейшины, получивши богатые подарки от немецких купцов, успели отменить приговор народного собрания об изгнании немцев; или в 1205 году те же старейшины через своих посланных поднимали на немцев полоцкого князя Владимира; или в 1206 году старейшины города Гольма зазвали немцев в Укесколу; или в том же 1206 году старейшиною старейшин в Гольме был некто Ако, который руководил всем восстанием против немцев.
Четыре главных племени Ливонии делились еще на несколько мелких племен со своими старейшинами или, скорее, лучшими людьми, имевшими свои городки или остроги, где жили старейшины; таковые городки, например в Торейде, были: Куббеселе, Ропа, Сегевольд и другие. Городки сии, как местопребывание старейшин, нередко носили их имя и, кажется, в большей части случаев были их вотчинными владениями, и, по богатству и силе сих вотчин, сами старейшины или владельцы получали силу и некоторую власть или по крайней мере влияние на мелких и небогатых соседей, которые тянули под их покровительство и защиту; и богатейшие из таковых землевладельцев таким образом делались господствующими в своем племени, покровителями его и старейшинами. И немцы обыкновенно всегда старались действовать на старейшин, как лучших людей, их же при взятии какой-либо области или города обыкновенно заковывали в цепи, чтобы лишить народ руководителей. Так, в 1212 году при взятии ливонской области Леневарды все старейшины этого племени, зазванные обманом, были закованы в цепи, а город Леневарда сожжен.
Языческая религия ливонцев была чисто финская, одинаковая с соседними чудью, или эстами, и с финнами, живущими по восточному берегу Финского залива, и совершенно отличная от религии литовских племен. Главное божество, творец мира, у ливонцев и эстов назывался Ванна-изса, за ним было еще несколько богов низших степеней. Божествам своим ливонцы нередко приносили в жертву людей, обыкновенно пленников; так, в 1205 году ливонцы, поймавши нескольких немцев, вышедших из Укесколы, принесли в жертву своим богам. У ливонцев были свои оракулы, или толкователи воли богов, которым боги являлись в разных видах и предрекали будущее; так, в 1206 году, когда латышский священник Даниил, пришедши в селение Сыдегунду, собрал жителей для слушания проповеди слова Божия, то туда же явился один ливонец и сказал: «Я видел нашего бога, который открыл нам будущее. Явился передо мною образ или лик, выходящий из дерева от груди и даже до самого верха, и сказал мне: завтра придет рать литовцев; и мы из страха перед ней не должны вступать в битву». Имелись ли жрецы и храмы у ливонцев во время язычества, мы на это не имеем указаний; но судя по тому, что в приведенном выше рассказе толкователь воли богов, или оракул, видел бога в лесу, именно выходящего из дерева, а не в храме, должно допустить, что у ливонцев во время язычества не было храмов, да едва ли были и особенные жрецы, ибо в том же рассказе оракул назван не жрецом, а просто ливонцем, и о жрецах в летописях нет и помину. Способы пропитания для ливонцев доставляли их леса, поля, реки и море; ливонцы, по свидетельству летописей, занимались и звероловством, и рыболовством, и бортничеством, но главный их промысел составляло земледелие. У Генриха Латыша мы нередко встречаем упоминания о нивах и жатвах ливонцев; да и самую дань немцам они платили хлебом почем с сохи и с бороны. При земледелии ливонцы, естественно, должны были заниматься и скотоводством. Всем этим ливонцы занимались еще до прибытия немцев, по всему вероятию наученные полочанами; кроме того, они были знакомы и с торговлею, о чем можно заключить из того, что и первое знакомство их с немцами состояло в торговых сношениях, как прямо об этом говорит Генрих Латыш в своей летописи.
Представленный здесь очерк истории племен, живших в низовьях Двины и по приморью Рижского залива, ясно показывает, что племена сии хотя платили дань Полоцку и даже некоторые держали у себя полоцких князей, тем не менее плохо были проникнуты полоцкою цивилизациею и еще слабо колонизованы и составляли полоцкие владения в чужой земле, т. е. принадлежали к третьему разряду полоцких владений. Полочане почти не обращали на них внимания и смотрели на них только как на данников, а на их землю как на перепутье по большой Двинской дороге, для чего и держали по Двине свои города, где сидели их удельные князья со своими дружинами. А посему лишь только явились в устьях Двины немцы и построили Ригу, то все переменилось. Хотя туземцы около сорока лет боролись с немцами, но эта борьба послужила только к ослаблению и даже к совершенному почти истреблению некоторых племен; от порабощения же они не отбились. Два удельных полоцких князя, владевшие городами в низовьях Двины, хотя сначала также боролись с немцами, но по слабости своих средств не могли продолжать борьбу и сперва признали над собою власть епископа Альберта, а потом и вовсе лишились своих владений. Полоцкий же князь и полочане мало обращали внимания на борьбу с немцами; они слишком были заняты своими междоусобиями и вмешательством в полоцкие дела соседних русских князей и только сначала сделали несколько вялых походов, по вызову самих же ливонцев как своих данников. А когда ливонцы отказались платить дань в Полоцк, а немцы открыли полочанам свободный торговый путь по Двине вплоть до моря, то полоцкий князь и полочане, довольные такою уступкою, вовсе отступились от здешнего края, как не связанного с Полоцком никакими существенными интересами и не усвоившего себе русской цивилизации; и, таким образом, прежняя связь здешнего края с Полоцком окончательно порвалась, и немцы сделались полновластными владельцами как страны, так и туземного населения.