Страница 6 из 15
– Поднялась вода, водичка… мыслю так, что этот порог мы пройдём и не будем людей высаживать под хазарские стрелы, поднялась водичка…
По тому, как это говорил тысяцкий, Олег понял, что, скорее всего, «пройдём»!
Это было бы хорошо – не высаживать!
Смотреть на воду было страшно. Текущий прежде по глинам Днепр теперь нёсся по камням и лавам – широким плитам – и, хотя вода поднялась, она была прозрачная, чёрная, и было видно, как под днище корабля улетают камни и острые, и плоские, а вода над ними заходится, как баба над убитым мужем или колдунья-ворожиха, когда кружится вокруг кострища. В некоторых местах, где стремнина только-только прикрывала острые вершины скал, вода бурлила и шла белой пеной.
Олег следил за первым и вторым кораблями, те шли то левее, то правее, – летели, несомые течением и управляемые вёслами гребцов. На первом корабле был «тятя» того маленького лазутчика – Ждан, он стоял на носу. Велимид стоял на носу второго корабля, и Фарлаф третьего. Ждан поднимал правую руку, и тогда правую руку поднимал Велимид, потом Фарлаф, а Олег встал на корме, чтобы гребцы других кораблей его видели, и тоже поднимал правую руку, чтобы поднимались вёсла по правому борту, а гребли левым, и наоборот. Когда поверхность становилась чистой, тогда гребли оба борта и появлялся ветер, начинавший шевелить волосы и бороду.
Наконец-то Олег повернулся – сколько шло ладей, было не сосчитать, но все, и следующая, и пятая, и десятая, и двадцатая, дальше нельзя было не сбиться – много – и у князя появилась надежда, что все прошли бурю и стрелы хазар.
Теперь надо миновать пороги.
Фарлаф оглянулся. Олег увидел, как тот сияет. Но сейчас он хотел смотреть не на Фарлафа. Поглядев на идущие за ним ладьи, он хотел посмотреть: а что Василиса? Краем глаза он видел, она стоит на коленях и вся сжалась – не спит, он хотел обо́дрить её! Но первее – дело, первее – Фарлаф, махавший рукой по ходу корабля, перекрикивая нарастающий шум воды и пытавшийся что-то сказать.
Олег пошёл к нему.
– Ходко идём, князь! – кричал Фарлаф. – Если и дальше так, то к вечеру выйдем на птичьи гнёзда, и можно будет поднимать на во́локи, тогда поутру достигнем чистой воды, а там день и Хортица!
– А что шумит?
– Впереди порог шумный, – Фарлаф показал рукой, – воды много, прёт и сама себя подпирает, и упирается в высокие скалы, и свергается вниз, мы это место обойдём… потому шумит! Ждан знает, как обойти…
Фарлаф улыбался во всё лицо, они шли!
Вечером вновь ударил ливень с молниями и громом.
Оставалось ещё два порога, но вода поднялась настолько, что скалы и лавы пролетали под плоскими днищами киевских кораблей.
Олег и Фарлаф решили, что после порогов они пройдут мимо Хортицы, обогнут её вокруг нижней стрелки, повернут в обратную сторону, пройдут против течения по протоке вдоль противоположного берега, вкруговую обойдут остров, а за ними последуют остальные две тысячи кораблей, чтобы, не толпясь и не сталкиваясь, утром следующего дня высадиться и устроить отдых.
Будет на Хортице тесно.
Олег огляделся мельком на Василису, чем-то она была занята. Люди на веслах сидели по двое, на порогах некогда отдыхать, только несколько человек спали под лавками.
Фарлаф махнул рукой, и Олег пошёл на корму.
Василиса увидела его и как-то странно пересела, она смотрела на левый берег Днепра, но через мгновение повернулась к приближающемуся князю, и Олег понял, что до этого Василиса молилась, разговаривала со своим Богом, а сейчас ждёт его, своего князя.
– О чём ты его просила? – спросил Олег, Василиса потупила взор, и Олег вспомнил её такой в бане, когда они в первый раз встретились, она так же на него не глядела. – О чём же? – снова спросил он.
Василиса сидела потупившись и не отвечала, потом посмотрела на князя виновато, но ничего не сказала.
Князь устроился рядом и вполглаза задремал.
Когда очнулся, в сумерках по правому и левому борту увидел низкие пологие берега очень близко и понял, что Фарлаф завёл корабль, а впереди шли первые два, в речку, впадавшую в Днепр.
Оглянулся – за его третьим шёл четвёртый, пятый, очень близко, и дальше он считать не стал.
Люди стояли на бортах и толкались вёслами, как шестами. Фарлаф махнул рукой по́солонь, и корабли стали приближаться левым бортом к берегу. Как только днище начинало шуршать по песку, люди выскакивали, другие кидали им ужи, и они вытаскивали корабли носом на сухое.
Олег, Фарлаф, Родька, Радомысл и остальные, впрягшись в толстые верёвки, потащили корабли.
Всю ночь тащили, подкладывали под днища брёвна, последнее перекладывали первым, когда первое откатывалось последним.
Под утро, когда солнце ещё только должно было показаться, блеснул Днепр, Фарлаф остановил всех, и со Жданом и другим тысяцким Велимидом они пошли искать пологий сход к воде.
Василиса будто не спала, у неё блестели глаза и волосы, заплетённые в две косы, она подошла к сидевшему на земле Олегу и сказала:
– Был бы нужный ветер, можно было бы поставить твои корабли на колёса, и катились бы они по́суху, аки по́ воде…
Олег удивлённо глянул, но не успел он сообразить того, что она сказала, как его тронули за плечо – рядом стоял Радомысл.
– Хочешь чего сказать? – отвлёкся на него Олег, он ждал, что Радомысл подойдёт.
– Хочу!
– Тайное небось?
– Тайное.
В заговоре
Ле́хо с трудом удерживал молодого жеребца, а тот шарахался от каждой молнии и удара грома. Гром бил раскатистый, и жеребец то поднимался на дыбы, то подгибал передние ноги и готов был упасть, будто его тоже кто-то бил. Когда Лехо обессилел и хотел бросить, подбежал Су́уло и со своей стороны ухватил жеребца за оголовье. Сууло был самый большой силач в своём роде. Он оттолкнул Лехо и повалил жеребца на землю, тот взбрыкивал, но Сууло прижал ему морду к мокрой земле и удерживал хлюпающими в воде ноздрями.
– Утопишь на ровном месте, Сууло, это всего лишь дождь, и мы стоим на горе, – сказал подошедший Ве́еле и с укоризной обратился к Лехо: – Говорил тебе, объездить его ещё надо, а ты…
– А что я? – Лехо отряхивал пропитавшуюся насквозь рубаху, рубаха пузырилась, и удары по ней были, как по мокрому телу, и не мог отдышаться.
Сууло наконец усмирил жеребца, но ещё держал животное на коротком поводе. Трое светлых князей чу́дского племени стояли друг против друга и друг друга не видели, только в ярких вспышках частых молний. Вода с неба заливала их, их коней и их людей, подошедших и спешившихся.
– Не рассёдлывай, – не оборачиваясь, сказал Вееле.
– Не рассёдлывай… – побежало у него за спиной.
Люди зашевелились и пошли доставать из-под сёдел еду.
– Дальше идти нельзя, крутой склон и внизу овраг, побьём коней, надо дождаться света… – сказал он и обратился к Лехо: – Скажи, чтобы растянули шатёр…
– А эти? – спросил Лехо.
– Пусть стоят, мокрее, чем есть, не будут… Видишь, уже чего-то жуют…
– А мы что будем делать? – спросил Сууло, он шлёпнул жеребца по скуле и передал поводья стоявшему ближнему.
– Сядем и поговорим!
Лехо, младший из князей, распорядился, люди зашевелились, подогнали из обоза телегу, воткнули в мокрую землю шесты и растягивали полотнище. Это были рабы из пленных хазар, они быстро и умело растянули шатёр и, не давая насквозь промокнуть, закидали шкурами шерстью вниз. В шатре на землю тоже кинули шкуры.
Князья вошли и разделись донага, а рабы на середине развели огонь.
– О чём будем говорить? – спросил силач Сууло.
– Не нравится мне всё это… – потирая руки над огнём, ответил Вееле и спросил, не поднимая глаз: – Сколько идём?
– Одиннадцать дней… – ответил молодой Лехо.
– А они?
– Должны были выйти из Киева семь дней назад…
– До порогов дошли?
– Кто же знает? Утро покажет!
– Да-а… – выдохнул Вееле, – нам до Хортицы только с горы спуститься да протоку перейти, и мы смогли бы подготовить всё, что хотели…