Нескромное пари

— Так и быть, — вздохнул Флин. — Ужин был отличный, а потом все напились как черти.

— И что, никто даже не опозорился, не поругался? Не о чем посплетничать?

— Нет, ничего такого, — подтвердил Джорди.

Джессика сомневалась, что он честен, но понимала, что из них больше и слова не удастся вытянуть. Она сдалась:

— Ладно, это звучит совершенно отвратительно. А я провела чудесный вечер с Люси. Вы выглядите так, что мне кажется, вам обоим было бы гораздо лучше с нами, а не на этом мальчишнике.

— Наверное, ты права, — согласился Джорди, а потом, вдруг вскочил: — У меня идея: если уж все мы так рано встали и сегодня такой отличный денек, почему бы нам не поехать к моим родителям на ланч? И поплаваем заодно.

— Блестяще, дорогой, — одобрила Джессика.

— Да, отличная мысль, — согласился Флин. — А Молли?

— Она уехала к своим родителям, так что едем втроем.

Родители Джорди жили все в том же доме, в той же деревушке недалеко от Солсбери уже многие годы. Джорди не помнил, чтобы у них когда-то был другой дом. Это был особняк времен королевы Анны с флигелями и конюшней, покоящейся на каменном холме, самое замечательное место в детстве. Когда они были младше, Флин проводил в этом доме больше времени, чем сам Джорди. И дом, и сад казались тогда больше, и там была куча интересных занятий. Когда они стали старше, это место стало самым любимым пристанищем многих из друзей Джорди. Джорди рос у двух социально очень активных родителей, которые никогда, казалось, не уставали от того, что по выходным поутру обнаруживали в своем доме с десяток молодых людей, распластавшихся на полу в спальных мешках. На самом деле, Рози Хаверс, мать Джорди, всегда рассказывала подругам, что ей нравится, когда в доме так много детей, и что теперь, когда Джерри, старший брат Джорди, служил в армии и находится далеко от дома, они с мужем приглашают младшего сына приезжать с друзьями в любое время. Они и Джорди всегда так говорили, и он частенько этим приглашением пользовался.

— О, Джессика, дорогая, чудно снова видеть тебя, — сказал Джон, отец Джорди, взяв Джессику за плечи и осторожно поцеловав ее в обе щеки. — Флин, как поживаешь? Рад видеть вас. Пошли, заходите в дом.

На нем были шорты и голубая футболка, которая натягивалась на его небольшом животике.

— Как дела, пап? — спросил его Джорди.

— Кажется, все отлично. Твоя мама имела большой успех на деревенском празднике, но пусть она сама тебе обо всем расскажет.

Мать Джорди влетела в прихожую. На ней были свободная летняя юбка и футболка.

— Привет, дорогой, — сказала она, сначала поцеловав Джорди, а потом повернулась к Джессике и Флину: — Просто отлично видеть вас. Мы подумывали устроить барбекю. Мясо на углях и джин-тоник.

Пока Джон с Джорди пошли разводить костер, чтобы приготовить угли для барбекю, Рози позвала Флина и Джессику поболтать и обсудить последние лондонские новости и сплетни.

— Ну, самое интересное, — начал Флин, — что Джорди, по-видимому, по-настоящему влюбился.

— Господи! Так это же просто замечательно! — улыбнулась Рози, а потом добавила: — Бедная девушка!

— Это не просто девушка, настоящая звезда, — добавила Джессика, — и зовут ее Молли. Я встречалась с ней только один раз, но мне она показалась невероятно милой и симпатичной. Но самое главное, ей очень нравится ваш сын.

— Джессике виднее, Рози, потому что мне до сих пор еще не позволили познакомиться с ней, — добавил Флин. — Но могу вам с уверенностью сказать, что он вдруг стал очень мягким и покладистым и редко говорит о чем-то, кроме Молли.

— Да, вам, наверное, это порядком поднадоело. Но я безумно рада за него, — призналась Рози. — Наконец-то у него появилась подходящая девушка. Я было уже отчаялась. А как вы сами?

Оба сказали, что все у них в порядке, хотя им пока не удалось встретить свою половинку.

— А что у вас произошло с той обаятельной, симпатичной девушкой, от которой ты был в восторге, Флин? — спросила Рози.

— Непримиримые различия, боюсь, — насупился Флин. — Мне невероятно стыдно, и вообще не стоит об этом говорить.

Рози решила расспросить Джорди о Молли как следует, но ее сын был немногословен.

— Оставь ты бедного парня в покое, Рози, — строго велел Джон.

— Спасибо, пап, я твой должник, — улыбнулся ему Джорди.

— Ладно уж, — махнула рукой Рози, — но мне кажется, ты мог бы с матерью быть и пооткровеннее. Все матери хотят знать больше, когда с их сыновьями такое происходит.

За ланчем Рози и Джон рассказали гостям о деревенском празднике, где Рози выиграла приз за свою цветочную композицию, об «обедах на колесах»[43] и о том, как жители деревни выступали с протестами против застройки старого футбольного поля. Ничего не переменилось: Рози всегда участвовала в делах местных общественных организаций, а Джон поддерживал ее по мере сил. Рози беспокоилась, будет ли у нее время сделать для местной церкви то, что она запланировала, и навестить миссис Рилей, чтобы обсудить с ней какие-то дела Совсем не те волнения, которые были у Флина. Он переживал, собирается ли какой-нибудь режиссер дать интервью. Флин не считал, что его заботы более стоящие или более важные. Да и вообще, кому судить, что важно для людей, а что нет? «В конце концов, все в этой жизни относительно», — раздумывал Флин. Ничто, казалось, не изменилось в этом доме за все то время, что он знал Джорди, и он был несказанно этому рад. Это его обнадеживало, как и визиты к собственным родителям. Те тоже, казалось, практически ничего не изменили в образе жизни за все эти годы. Когда бы Флин ни переступал порог их дома, его приветствовали все те же картины в не изменившейся прихожей, все те же скачущие от радости собаки, как будто они жили в своем собственном микрокосмосе и не соприкасались с внешним миром. Когда почти все в собственной жизни так неопределенно и шатко, бывает чудесно вновь очутиться под защитой мира, в котором все так ясно и непреходяще.

Теперь, в саду в самом что ни на есть английском духе с родителями Джорди, окруженный множеством благоухающих цветов и недавно подстриженных лужаек, Флин чувствовал себя полностью расслабленным, он кожей ощущал, как прекрасна жизнь. Он закрыл глаза и позволил солнцу освещать его веки. До него долетали успокоительные звуки: голос Джона, песни птиц, жужжание пчел, а потом всплеск воды, словно кто-то нырнул в бассейн. Английская идиллия, какой она должна быть. Он был словно в коконе, который защищал его от напастей внешнего мира; ничто его не заботило и не расстраивало.

Когда они вернулись домой в Лондон, на автоответчике их ждали четыре сообщения. Одно от Молли для Джорди, одно от матери Джессики, и два для Флина.

«Привет, братишка. Это Сэм, — начиналось первое сообщение. — У меня для тебя новости, так что перезвони мне, когда появится свободная минутка».

Втрое сообщение: «Привет, это мама, Элен. Хм, мама Флина, ну вот. Флин, позвони мне, как только сможешь. Пока. Сынок! Ты будешь…» Короткие гудки.

Флин набрал номер сестры, узнать, что с ней могло стрястись.

— Привет, это Уилл? — сказал он, когда приятель сестры взял трубку.

— Да, привет, Флин! Как дела? Ты получил сообщение от Сэм?

— Да, конечно.

— И что это за новость, гадая о которой, я весь извелся?

— Ну, пусть лучше Сэм сама тебе скажет. Погоди минутку, я позову ее к телефону.

Флин слышал, как Уилл пошел в прихожую и что есть мочи прокричал:

— Сэм!

Он услышал торопливые шаги, а потом голос своей сестры:

— Флин? Привет, братишка мой дорогой!

Сэм всегда относилась к нему, как к самому младшему в семье. Разница между ними была в семь лет, и для Сэм Флин всегда оставался маленьким братиком, ребенком, которого когда-то баловали и над которым тряслись все ее подружки.

— Моя красавица старшая сестренка! — подыгрывая ей, ответил он. — Выкладывай, что там у тебя?

— Ладно, а ты готов это услышать?

— Да. Что стряслось?