Нескромное пари

— Может быть.

На минуту повисло молчание. Они размышляли, а потом Джессика произнесла:

— О, дорогой, этот скраб для тела ни на что не годится. Я, наверное, после него на всю жизнь останусь с рубцами по всему телу. Джорди, родной, за что же нам все эти неприятности?

Джорди не ответил. Хоть и неохотно, но он был вынужден признаться самому себе, что настроение у него довольно скверное.

Этим же вечером Джорди и Джессика пошли поужинать к Томми. Этот Томми учился вместе с Джорди и Флином в школе, а после поступил в тот же университет, что и Флин. Через них Томми довольно хорошо знал и Джессику — в конце концов все они перезнакомились. Вместе со своим старинным другом Джимом Доусоном Томми снимал квартиру рядом с Баронс-Курт со стороны «Олимпии»[11]. Оба они были общительными, веселыми, любили пиво и фанатели от спорта. Вечер был просто чудесный, и Джорди с Джессикой решили пройтись пешком. Это заняло у них не так много времени, как они рассчитывали, поэтому они пришли слишком рано: Джим даже не успел вернуться с работы. Джорди решительно подхватил упаковку пива, налил вина Джессике, и все вместе они уселись перед телевизором. Там кто-то невнятно что-то бормотал на фоне быстро сменяющихся картинок. Хотя Джим и Томми и приложили определенные усилия, чтобы их жилище выглядело более-менее прилично — накрыли диван покрывалом, поставили несколько горшков с цветами, повесили парочку картин, — пепельницы, грязные пивные кружки и куча спортивных принадлежностей явно обозначали, что это самая настоящая холостяцкая берлога. Даже цветы в горшках, такой явный признак домашнего уюта, оказались безвкусными маленькими папоротниками, а на каминной полке, которая служит местом славы в любом доме, была навалена целая груда вещей — память о годах, проведенных в грязной комнатушке общежития университета Белфри. В одном углу гостиной стояли сложной конструкции музыкальный центр и громоздкий телевизор, на котором беспорядочно высились стопки компакт-дисков и видеокассет, того и гляди грозя обрушиться. На батареях висели давно высохшие рубашки, носки и боксерские шорты.

Было вполне очевидно, что Томми даже не начинал готовить ужин, и с приходом друзей готовка еще больше откладывалась. Сияя от счастья, Томми без остановки расспрашивал гостей. Как дела на работе? Чем они занимаются в свободное время? Где сейчас Флин? Он постоянно курил, выпуская одно за другим колечки дыма из-под сильно согнутого козырька своей бейсболки с надписью «Окленд атлетике»[12]. Вскоре должна была прийти и подруга Джима — Кейти Симонс.

— Она симпатичная, — заявил Томми. — Клевую подругу Джим себе отхватил.

Чуть позже к ним собиралась присоединиться знакомая Джимми по работе, которую звали Молли Дугит.

Как только Джорди услышал имя Молли, он не мог успокоиться, гадая — впрочем, как он обычно делал, если ему предстояло встретиться с незнакомой девушкой, — во-первых, красивая ли она, и во-вторых, есть ли у нее приятель. То, что Молли собиралась прийти одна, было хорошим знаком.

— Итак, нас все еще маловато для нормальной гулянки, — продолжил Томми, — но достаточно, чтобы хорошенько почесать языками.

Потом он встал и объявил, что ему просто необходимо удалиться на кухню, задействовать свой кулинарный талант и соорудить ужин.

Не успел Томми исчезнуть в дверях кухни, как на пороге квартиры появился Джим. Он выглядел слегка обеспокоенным и прямо от двери завернул на кухню к холодильнику, а только после этого пошел в гостиную, чтобы поздороваться с Джессикой и Джорди:

— Привет, Джессика. Как всегда, потрясно выглядишь, — обнял он ее за плечи, расцеловав в обе щеки, а потом обратился к Джорди: — Рад тебя видеть. — Он улыбнулся, слишком крепко пожимая руку Джорди. — Как дела, дружище?

Шлепнувшись на диван и открыв банку с пивом, Джим расспросил их, как они поживают, а затем неторопливой походкой пошел в свою комнату переодеться. И Джим, и Томми были только в самом начале их успешной карьеры, хотя и работали в разных областях: Томми — в фармацевтической компании в качестве рекламного агента, а Джим — в «Сити-банке». Джорди был уверен, что Томми далеко пойдет: у него были деловая хватка и грандиозные амбиции — именно то, что необходимо для достижения успеха в жизни. И у него, и у Джима уже сейчас были немаленькие зарплаты, хотя по обстановке в их квартире вряд ли можно было такое предположить. Лучшее доказательство их достатка стояло за окном, на улице. И это были освещенные оранжевыми неоновыми огнями: «бимер» Томми и «мазда-МХ-5»[13] Джима.

«Невероятно, как быстро изменился их образ жизни, — думал про себя Джорди. — Еще несколько лет назад они постоянно выглядели такими неухоженными, заспанными, пьяными. Казалось, что им и работать-то было некогда. И вот, пожалуйста, их форменной одеждой стали не потертые джинсы и свитера с оленями, а костюмы в тонкую полоску и рубашки с запонками». Сначала эти перемены привели Джорди в полное замешательство. Когда он отправлялся путешествовать по миру, ни у одного из них не было нормальной работы, а по отношению к жизни и по статусу они все еще оставались студентами, веселящимися ночи напролет и не думающими ни о каких обязательствах. Когда он вернулся, было Рождество, и они были в отъезде, поэтому внешне, ему казалось, все осталось по-прежнему. Но на самом деле все изменилось кардинальным образом. Беззаботные первые деньки самостоятельной взрослой жизни были в прошлом. Наверное, поэтому Джорди так долго и путешествовал: чтобы продлить свою юность, отсрочить взросление. И для него стало огромным потрясением, что его друзья не хотят больше развлекаться каждую ночь.

Два года странствий тем не менее мало чем помогли Джорди в выборе направления карьеры — он понятия не имел, как открыть свое дело. Но поклялся самому себе, что в жизни больше не сдаст ни одного экзамена и не будет работать в тех областях, где работает большинство из его друзей. Он вспомнил, как жарко спорил с Эдди Фасслом, который устроился во «Фрешфилдс»[14]. Джорди говорил ему, что тот выбрал карьеру юриста только потому, что именно этого от него все и ждали: образование, которое получил Эдди, класс, к которому он принадлежал, надежды его родителей, чувство вины — вот что заставило его сделать выбор в пользу именно этой области деятельности. Эдди парировал, что, может быть, в каком-то смысле это и правда, но если ему не понравится одно место работы, то он всегда с легкостью сможет подыскать себе другое в любом уголке страны. А под конец Эдди и вовсе обозвал Джорди лоботрясом и посулил, что именно он, Эдди, будет смеяться последним. Во время своих путешествий Джорди, устраиваясь на каком-нибудь пляже или намереваясь съехать на лыжах с какой-нибудь горы, всегда вспоминал таких приятелей. С самого начала своей жизни, чуть за двадцать, они уже работали как одержимые ради карьеры. Какая досада, какая напрасная трата времени. Тем не менее, не успев вернуться домой, Джорди почувствовал, что его оставили позади. Большинство из его знакомых, едва начав карьеру, уже пользовались щедрыми плодами дел рук своих и постепенно обустраивались в жизни. Вероятно, Эдди был прав. Джорди прекрасно знал, что впереди еще много преград.

Сначала Джорди продавал рекламные площади. Он быстро понял, что у него просто талант продавца, но оттого не мог ненавидеть это дело меньше. Его просто тошнило от необходимости целый день звонить по телефону и повторять заученные слова снова и снова. Какое облегчение он испытал, когда вскоре, через три месяца переговоров с компанией «Эф-Дэ-Ю», занимающейся продажей программного обеспечения, ему предложили работу. В его обязанности входила продажа мониторов и работа с ключевыми клиентами. Может, и не самая великолепная на свете работа, ничего близкого к тому, чем он мечтал когда-то заниматься, но компания предоставила ему автомобиль и довольно часто отправляла в командировки по всей стране для встреч с клиентами. В действительности ему частенько приходилось бывать за пределами Лондона, иногда большую часть недели, наматывая невероятный километраж. Это Джорди как раз очень нравилось в его работе, потому что он всегда как-то успокаивался, когда покидал Лондон.