Настоящее в будущем

— Скажи мне, Генри, чего ты хочешь?

— Дописать главу, — улыбнулся Генри, и она улыбнулась ему в ответ.

— А глобальнее?

— Глобальнее, — задумчиво протянул Генри. — Что ты имеешь в виду? Даже не так. Чего ты сама хочешь? Работу при университете? Дом в Хатфорде? Ребёнка?

— Это детали, — уклончиво ответила Вайолет. — Детали, которые могут сделать меня счастливой. Но далеко не все. Иногда для счастья нужна лишь вера, что завтра будет ещё один хороший день.

Вайолет хотела всё это, пусть и никогда не упоминала о возможности завести ребёнка, и Генри с опаской ждал, когда этот вопрос всплывёт.

— Я просто хочу быть с тобой, — уверенно соврал Генри, а потом шутливо добавил, — и дописать главу.

Вайолет подозрительно сузила глаза и кивнула, но Генри знал, что она ему не поверила и была права. Вайолет всегда была права.

*

Он поделился этим с Реджиной.

— На самом деле я хочу перестать испытывать сомнения, — честно сказал Генри, — и быть по-настоящему сильным человеком, которым не являюсь. А меняться мне поздно. Чего нет, того нет…

— Это ведь не так, — покачала головой Реджина. — Совсем не так.

— Не забывай, что я не тот Генри, которого ты знаешь, мам, — развёл руками Генри. — Я ничего не помню. По сути не знаю, кто я. А мешает этому, видимо, моя натура.

— Тогда, быть может, стоит вернуться? — предложила Реджина. — Не поедем в Сторибрук, а просто вернёмся домой?

Генри задумался и утвердительно кивнул. Это было правильно.

Они вернулись в отель, и Реджина включила свой телефон, хотела позвонить Чарли и сказать ему, что возвращается, но её ждал неприятный сюрприз: сообщения из Сторибрука. Эмма, Зелена, Белль. Больше всего сообщений было от Белль, больше пятидесяти. В самых последних миссис Голд уже не стеснялась в выражения.

— Я еду в Сторибрук, — решила Реджина. — Но ты возвращайся к Вайолет.

— Нет, я еду с тобой, — настоял Генри.

***

Дэвида Нолана потревожили звуки флейты, долгие, далекие, мистические. Он поднял голову и встретился взглядом с Синдальтом, играющим на странном многоствольном духовом инструменте.

— Это сиринга, — пояснил Синдальт. — На чём-то подобном играл убийца моего брата.

— Мне жаль, — сказал Дэвид в силу привычки. — Кем он был?

— У него был неполный инструмент, лишь часть, — продолжал Синдальт, будто не слышал вопроса. — Магическая музыка! Прибежище несчастных душ. Знаешь, он был единственным, кого я пощадил. Быть может, даже не мог убить. Его бессмертие зависело от магии одного острова и страшной сделки, которую он заключил. Но, между нами, не такой уж и страшной.

Это звучало знакомо — остров, вечная жизнь… Неужели Питер Пэн? Следующие слова полностью подтвердили догадку.

— Он продал своего сына за вечную молодость, — улыбнулся Синдальт. — Просто отказался и всё, отрезал ненужное. А ещё сказал, что убьёт его, если тот решит поквитаться. Да и меня бы убил с радостью, но вместо этого он убедил меня, что я должен быть ему благодарен.

— За убийство твоего брата? — с отвращением и удивлением спросил Дэвид.

— Видишь ли, мистер Нолан, — Синдальт прекратил играть. — Если бы он не убил моего брата, то я не стал бы тем, кем стал, и не увидел бы того, что увидел. Он в некотором роде открыл мне глаза на этот мир. На все миры. Нет ничего ценнее собственной жизни, мистер Нолан. Вот урок моего старого друга.

— Только теперь твой друг мёртв, — желчно сказал Дэвид. — Просто уничтожен. То же будет и с тобой.

— Не знал, — хмыкнул Синдальт. — Жаль. Но со мной такого не будет. Ты знаешь, насколько смешно это слышать от будущего мертвеца?

— Если бы я нужен был тебе мёртвым, ты бы уже убил меня, — расплылся в улыбке Дэвид, вытягивая ноги. — Зачем ты держишь меня здесь?

— Ты станешь моим пропуском. В твой дом и дом твоей дочери.

— Зачем они тебе?

— Мне нужна кровь каждого, в ком есть магия, — Синдальт наблюдал за его реакцией. — Маленькая Эльза и Грэм пока не мои. Хочу восполнить этот недостаток.

Дэвид рванул вперёд и вцепился в прутья клетки, чего противник и добивался. Синдальт схватил его за руку, распорол ножом и налил крови прямо в флейту. Дэвид отпрянул, зажимая рану целой рукой.

— Благодарю, мистер Нолан, — с этими словами Синдальт удалился в соседнюю комнату.

Надолго, где-то на час или два, всё смолкло, а потом раздался писк, и из тойкомнаты выбежало около десяти крыс. Они уверенно неслись вперёд, подпрыгивая, движимые некой страшной силой.

— Что ты делаешь?! — кричал Дэвид, дергая за прутья. — Стой!

— Они не причинят им большого вреда, — Синдальт вышел к Дэвиду. — Просто принесут мне то, что я хочу, проникнув туда, куда никому, кроме них, не проникнуть.

Синдальт взмахнул рукой, и рана Дэвида затянулась.

— Ты мне ещё пригодишься, мистер Нолан, — усмехнулся он, уходя. — Мы же не хотим заражения.

Дэвид бессильно осел на пол.

***

Белль заглушила двигатель и вышла из машины, мельком глянув на Голда, который ещё с минуту сидел не двигаясь, наблюдая, как она нервно переступает с ноги на ногу. Белль сейчас напоминала ему пристыжённого ребёнка, который, однако, был уверен в своей правоте. Она всегда придумывала какую-то глупость, убеждала себя, что это нечто единственно верное. В эту минуту в нём проснулось чувство, которое давно не посещало его. Он почти забыл, каково это. Ненависть. Ненависть к Белль. Он ненавидел её за то, что она не верила ему, ненавидел за то, чем она являлась, ненавидел за то, что она была в права на его счет. А ещё он ненавидел её за то, что любил, за то, что его сердце кровью обливалось при мысли, что он может её потерять. И любил он её только сильнее, любил до самого конца, любил такую, какой она была. И он нервно, с надрывом, засмеялся. Белль смотрела на него виновато, будто действительно что-то сделала, хотя не сделала ничего. Его видение не имело никакого отношения к тому, что происходило сейчас. Этому уже просто не суждено было случиться, потому что Белль дала слабину, а он очень вовремя пришёл к ней и остановил. Белль подошла к нему и положила руку на его плечо, но он сбросил её руку. Белль попыталась ухватить его за локоть, повернуть к себе, но он отшатнулся. Тогда Белль решительно схватила его за края пиджака, притянула к себе и поцеловала в губы, одновременно грубо и нежно. Он сопротивлялся, но потом сдался, только стиснул её настолько сильно, что она даже взвизгнула. Когда поцелуй прервался, Белль с затаённой болью во взгляде ласково погладила его по щеке.

— Прости меня. Прости, — прошептала она. — Но не вини меня за то, чего я не сделала. Я же в итоге обратилась к тебе! Даже если я думаю, что это было ошибкой, я всё равно выбрала тебя.

— Ты считаешь это ошибкой, Белль?

— Не вини меня в том, чего не было.

— Ты ведь до сих пор думаешь об этом! — злился Голд. — Думаешь об этом прямо сейчас! Думаешь, как найти его, и что тогда «ошибки» ты не совершишь!

— Да, — твёрдо сказала Белль, глядя ему прямо в глаза. — Всё так.

— Что тебя толкает на это? — бессильно спрашивал он. — Героизм? Долг? Самопожертвование?

— Не совсем, — резко сказала Белль. — Как тебе злость, страх, отчаяние? Месть?

— Месть? — усмехнулся он. — Месть — дело пусто. Неужто месть стоит боли тех, кто тебя любит?

Синие глаза потемнели от грусти, но сама Белль ничего не сказала на это, а просто развернулась и вошла в дом.

В гостиной Коль по-прежнему спала на диване, ожидая их. Белль села рядом и просто смотрела, не желая её беспокоить. Коль потянулась во сне, чем вызвала улыбку у её матери.

— Ты бы смогла оставить её? — шёпотом спросил Голд. — Посмотри мне в глаза и скажи, что готова её бросить.

— Не дави на меня, Румпель! — шикнула Белль, помолчала пару минут, глядя на Коль, и лишь потом повернулась, посмотрела ему в глаза и сказала. — Нет. Ты прав. Я не могу.

— Рад слышать, — кивнул он.

— Тебе не о чем беспокоится, — Белль вздохнула, поднялась и вновь направилась к выходу. — Я не наделаю глупостей.