Настоящее в будущем

— Нет.

— Так почему вы оставили сыворотку?

— Я не вколола бы это своему сыну, потому что он нормальный ребёнок, — пояснила Ава Тиллман. — Ему это ни к чему. Он не причинит никому вреда.

— Если ваш сын пока «нормальный» ребёнок, то это не значит, что его дар потом не проявится, — недобро усмехнулась Белль, явно разозлённая её словами. — Кто был вашим заказчиком семь лет назад?

— Я не…

— Говорите, — потребовала Белль. — Она всё равно мертва.

— Вы и так знаете. Зачем спрашивать?

— Уточняю. На ком вы её испытывали? — Белль сказала это спокойно, но увидев, что Ава хочет уклониться от ответа, сорвалась. — Говорите!!!

— На крови, в основном, — сдавала позиции Ава. — Она приносила мне кровь.

— А на людях?

— На мальчике, — созналась Ава.

— Джоне Хармоне? — угрожающе спросила Белль.

— Он был чудовищем, — заявила Ава, хотя и чувствовала вину, пусть и смягчённую удовлетворённой местью. — Он погубил хорошего человека, который пытался помочь ему.

— Доктора Николаса Тиллмана? — продолжала допрос Белль. — Вы ведь из-за его смерти вернулись. Это она сказала вам, что пятилетний мальчик якобы убил вашего брата?

Ава смутилась и промолчала.

— Вы мне отвратительны, — горько рассмеялась Белль, — но это не важно. Сейчас вы отдадите мне всё, что связано с сывороткой. Все наработки, расчёты, компоненты, готовые образцы, черновики с формулами и ваш компьютер.

— С чего мне это делать?

— А иначе я вас уничтожу, — просто сказала Белль. — Я ненавижу детоубийц. И, конечно, вы здесь больше не работаете.

— Я не могу этого сделать, — тихо проговорила Ава Тиллман. — Я вам ничего не отдам.

— Отдадите, — Белль встала и приблизилась вплотную, — я вас уверяю.

— Я не могу этого сделать не потому, что не хочу, а потому, что иначе он убьёт моего сына.

— Он? — у Белль задёргался глаз и задрожал подбородок. — Что вы успели отдать ему?

— Четыре образца сыворотки, — сказала Ава, — и сто сорок четыре образца крови.

— Сколько? — побледнела Белль. — Чья кровь? Поименно!

— Всё в компьютере, — обречённо созналась Ава. — Он убьёт его…

— Нет, — возразила Белль, — если вы покинете город. Только придётся поспешить: восьмого утром границы будут закрыты.

— Спасибо.

Ава Тиллман отдала ей всё.

***

Роланд приготовил чай, огляделся вокруг и тяжело вздохнул. Ему было не по себе в большом холодном особняке Миллсов, и без Реджины и Генри всё казалось ему чужими тоскливым. Чтобы как-то себя развлечь, он прошёлся по дому, рисуя в своем сознании картины из прошлого. Вот тут, на лестнице, Генри как-то споткнулся, ухватился за него, и они оба с грохотом упали, сопровождаемые недовольным криком Реджины: Генри тогда разбил себе нос. А вот тут за столом Реджина обычно сидела по утрам в шёлковой пижаме и пила кофе, зевая и массируя виски. А ещё Роланд вспомнил тихие вечера внизу, когда Генри шелестел своими книжками со сказками, а Реджина и Роланд занимались своими делами и время от времени добродушно над ним подшучивали. Это в очередной раз убедило его, что стены незначительны и глухи, и важны только люди, которые за ними прячутся. Самому Роланду недолго оставалось прятаться, потому что в дверь позвонили.

— Коль, — с улыбкой выдохнул Роланд, когда увидел незваную гостью.

— Здравствуй, — нежно поздоровалась Коль, проходя внутрь. — Не ждал?

— Нет, — едва заметно он покачал головой. — Может, чаю?

— Нет. Как ты?

Забавно, что об этом спрашивала она.

— Как ты? — Роланд надавил на последнее слово.

— Прихожу в себя. Спасибо, — неуверенно улыбнулась Коль. — Папа жив. А у Робин поле конопли.

— А, да…

— Что будешь делать?

— Думаю сжечь, — пошутил Роланд. — Забавно, но я не в силах остановить Робин. И тебя остановить не в силах…

Последнее вырвалось само собой, было произнесено со всей горечью, накопившейся за последние три перечёркнутых года. Коль с минуту смотрела на него, принимая какое-то решение, а потом решилась, бросилась вперёд и прижалась губами к его щеке, потом к его губами углубила поцелуй. И Роланд не мог её остановить, ответил на него, желая получить то, к чему он вел. Коль сняла футболку, а затем стянула майку и с Роланда, который по-прежнему не мог остановить её, только смотрел на неё во все глаза и поражался. Такая красивая, но грустная и ранимая… Он провёл пальцем по её груди, поцеловал в шею, потом вернулся к губам, и вдруг понял, что еще немного, и он потеряет контроль над собой. Но когда Коль потянулась к его джинсам, он пересилил себя и отстранился от девушки.

— Нет, — твердо сказал Роланд. — Так нельзя.

— Почему? — недоумевала Коль, явно не ожидавшая отказа.

— На самом деле ты этого не хочешь, — пояснил Роланд. — А я не хочу быть средством утешения. Это нечестно по отношению к нам обоим.

Он знал, что поступает правильно, по крайней мере, верил в это, но Коль была другого мнения, обиженно прикусила губу, закивала, пряча глаза, надела свою футболку и выбежала под дождь, не притворив за собой двери.

— Коль! Стой! — он выбежал следом, босой и полуголый.

Но она даже не обернулась, снова бросив его под дождём. Холодный дождь, однако, был очень кстати.

***

Белль остановила машину в безлюдном месте, ближе к границам города. Она выгребла с заднего сиденья сыворотку и кое-какие бумаги, унесла их подальше от дороги и облила горючим. Эти бумаги и сыворотка были уликами, способными изменить решение Эммы, но она не могла отдать их полиции. Она просто не могла позволить этому существовать. Белль успокоила себя тем, что у неё оставался ещё и компьютер, в котором тоже были улики, поборола последние сомнения и подожгла один из листов зажигалкой. Всё сгорело очень быстро, стёкла лопались и разлетались, чудом не попадая в Белль, которая стояла и мрачно наблюдала за танцующими языками пламени, пока снова не пошёл дождь. Белль вздрогнула, закрыла голову руками и вернулась к машине. Ей давно уже нужно было быть дома. По пути она думала о тех, за кого особенно болело ее сердце: о Румпеле и Коль, и именно с ними она столкнулась, когда зашла в дом, поеживаясь от холода и влажной одежды. Коль тоже промокла, сжалась в комок и уже начинала мелко дрожать. Румпель, единственный избежал дождя, но был так же растерян, как и они. Стараясь справиться с этой растерянностью, он окинул их обеих негодующим взглядом и громко возмутился:

— Знаете, есть такое чудесное древнее изобретение! Называется зонт! Вы не могли позаботится об этом?! Ладно, Белль забыла. Но ты, Коль, могла наколдовать его себе в любой момент.

Коль улыбнулась, кивнула и унеслась наверх, не желая вступать в какой-либо разговор. Румпель коротко взглянул на жену и перешел в гостиную, достал из шкафчика бутылку виски, плеснул себе немного и залпом выпил. Не только у Белль выдался неприятный день.

— И мне налей, — попросила она, подходя к нему. — Побольше.

Он выполнил её просьбу, и повторил для себя.

— Белль, — кашлянув, вытирая губы сказал Голд, — я должен просить тебя не сводить глаз с Белль-из-прошлого. И самой быть осторожнее. Никаких незнакомых маршрутов и собственных расследований. Никаких незащищённых мест. Прошу.

— Ладно, — удивлённо согласилась Белль, — хорошо. А…

— Просто пообещай мне, — его взгляд был почти умоляющим.

— Обещаю, — согласилась Белль.

После этого Румпель избегал её взгляда. Они выпили ещё по стаканчику, прежде чем подняться к себе, и там наверху, в их спальне стало еще неуютнее. Белль сняла с себя намокший пиджак, краем глаза наблюдая, как муж стягивает часы со своего запястья. Часы со стуком коснулись твёрдой гладкой поверхности тумбочки. Лицо Румпеля было немного странным, каким-то чересчур мрачным и озабоченным, и сам он неспешно приблизился к ней, обнял и поцеловал, приподнял ее и поставил назад, запустив руки под выправившуюся блузку. Его ласки с каждым мгновением становились всё настойчивее, нетерпеливее и грубее.