Настоящее в будущем

***

Праздник Мэри-Маргарет был обречен на провал. Большинство приглашенных сообщили ей, что не смогут присутствовать, и Генри был среди них. Ему не терпелось вернуться домой, но прежде он все равно навестил бабушку, пообщался с ней, дедом и мамой, послушал морские байки Крюка, поиграл с Грэмом и попытался объяснить Еве и Гейл, кто такой Кеноби. Так что он оставил их с чувством выполненного долга, и теперь ему оставалось только встретится с Реджиной, но перед этим он решил заглянуть еще в одно место. Он решил навестить могилу отца.

Когда Генри пришел на кладбище, там никого не было, за исключением мистера Голда. Дедушку он заметил ещё издали, и помедлил, не зная стоит ли его прерывать. Потоптавшись на месте, он решил, что стоит.

— Привет, — сказал Генри, когда Голд повернулся к нему. — А я искал тебя.

— Не ври, — нетерпеливо отмахнулся Голд.

— Извини.

Генри подошёл к могиле и молча застыл. Он вспомнил лицо отца, вспомнил их первую встречу и оживил в памяти последнюю. Он подумал о тихих похоронах, когда лишенный своих воспоминаний, стоял у могилы незнакомца, и снова испытал те чувства, которые нахлынули на него, когда память к нему вернулась.

— Я даже не смог проститься с ним как следует, — горько сказал он.

— Ты хотя бы смог с ним проститься, — вздохнул Голд. — Ты часто приходишь сюда?

— Раз в год. В день его смерти. А ты?

— Раз в год, но только в день рождения, — тихо ответил дедушка. — Отмечать день его смерти каждый год… Это выше моих сил.

Они замолчали и стараясь не смотреть друг на друга.

— Теперь я тоже буду приходить сюда в день его рождения, — сказал Генри. — Только в какой день он родился на самом деле?

— Шестнадцатого декабря, — ответил Голд, а затем взглянул на Генри и спросил: — Когда ты уезжаешь?

— Сегодня. Я должен как можно скорее вернуться к сыну.

— Это правильно. Ты, наверное, уже устал от расспросов, но…

— Вовсе нет, — соврал Генри, странно радуясь тому, что деду все же интересна его жизнь. — Его полное имя Бенжамин Бэйлфайер Кэй Миллс. Он родился двадцать девятого марта, на тридцать третей неделе. Он очень слабый, плохо развивается и часто болеет. Сейчас ему уже лучше, но мы с Вайолет все равно хранили его жизнь в тайне, будто это имеет смысл.

— Тебе лучше знать есть ли в этом смысл, — мягко, почти ласково сказал ему Голд. — Твой мальчик выживет, Генри. Он выживет, если ты будешь рядом. В конечном счете только это имеет значение.

— Ты прав, — согласился Генри и протянул руку. — Мне нужно спешить. Пока, дедушка.

— Всего хорошего, Генри, — грустно улыбнулся Голд и пожал ему руку. — Береги себя.

Генри еще раз кивнул ему на прощанье и побрел прочь, но на полпути обернулся и увидел, что Голд по-прежнему неподвижно стоит у могилы. Это картина действительно поразила его, отпечаталась в самом сердце, и он понял, что ни одно проклятье не сможет стереть этот момент из его памяти.

***

Реджина рассталась с друзьями и родственниками, и после прокатилась по городу, ознаменовав этим символическое прощание со своей прошлой жизнью.

Но у ее прогулки была и другая цель. Она пыталась найти Генри, который затерялся где-то в городе и не отвечал на звонки, но, как и в самом начале их путешествия, сын в итоге связался с ней сам и попросил забрать его у хозяйственного магазина Августа Бута.

— Эй, красавчик! — весело окликнула сына Реджина, остановившись в означенном месте. — Подвезти?

— Всегда, — улыбнулся Генри и запрыгнул в машину. — Жми на газ, мама.

— Хоть чему-то ты выучился!

Дорога была легкой, и ехали они быстро, подгоняемые желанием добраться до Нью-Хэйвена к десяти. Под Хадфордом Реджина снова заговорила о планах Генри на будущее и его отношениях с Вайолет.

— Не рассказывай Вайолет о том, что ты сделал в Нью-Йорке, Генри.

— Но разве смысл не в честности? — нахмурился Генри. — Любая ложь рано или поздно всплывает.

— А правда может убить, — возразила Реджина и многозначительно добавила: — Никто не знает об этом, кроме нас с тобой, и я точно буду нема, как могила. Если ты любишь Вайолет, то не станешь отравлять ей жизнь такой правдой. Ведь даже если она простит тебя и примет, то все равно всегда будет помнить, как ты бросил её с маленьким ребёнком и переспал с другой.

— Наверное, ты права… — неуверенно согласился Генри.

— Не наверное, а права.

Они прибыли в Нью-Хэйвен в первой в половине одиннадцатого и сразу поехали на Карлайл-стрит, к дому Хэнка Моргана. Реджина припарковалась на противоположной стороне улицы, потому что у самого дома Хэнка стоял большой яркий запретительный знак. Она осталась в машине, а Генри перешел дорогу и робко позвонил в дверь. Ему открыл Хэнк, и судя по его рассерженному покрасневшему лицу, он совсем не обрадовался встрече. Мужчины заспорили, а Реджина разнервничалась, и когда она уже была готова вмешаться в их разговор, на крыльцо вышла бледная, уставшая Вайолет. Она положила руку на плечо отца и видимо попросила его вернуться в дом. Хэнк весьма неохотно подчинился, и Генри наконец смог оправдаться перед своей невестой. Вайолет слушала его очень внимательно и, когда он закончил свой рассказ, обняла его и прижалась губами к его щеке. Генри выглядел счастливым, и потом, взяв Вайолет за руку, подвел её к машине, в которой сидела Реджина.

— Здравствуйте, — смущенно улыбнулась Вайолет. — Давно не виделись.

— Целую вечность, — улыбнулась Реджина в ответ. — Здравствуй, Вайолет.

— В доме есть свободная комната.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Что вы! Эта лучшая идея, — не согласилась Вайолет. — Прошу Вас, останьтесь!

— Лучше сегодня уже не найти, — поддержал Генри.

Реджина посмотрела сначала на него, затем на Вайолет, а потом снова на него, и согласилась. Генри взял вещи из машины и понес их в дом. Женщины старались от него не отставать, но у самой двери он любезно посторонился, пропуская их первыми. Мотив его поступка угадать было несложно: разозленный и вспыльчивый Хэнк мерил шагами прихожую, и казалось, был готов разорвать каждого, кто осмелится приблизится к нему ближе, чем на фут.

— Помирились? — спросил он у дочери, и когда та с улыбкой ему кивнула, опять обрушился на Генри. — Ещё раз выкинешь такое, герой, прибью не задумываясь! Так не поступают, Генри Миллс!

— Папа, он не… — хотела заступиться Вайолет.

— Такое больше не повторится, сэр, — перебил Генри и обнял её за плечи. — Я больше их не оставлю. Даю вам слово.

— Это твой последний шанс, парень, — успокоившись, вполне дружелюбно, буркнул Хэнк и галантно поклонился Реджине: — Здравствуйте, Ваше Величество! Добро пожаловать в Нью-Хэйвен!

— Здравствуй, Хэнк, — засмеялась Реджина и дружески обняла старого джентльмена. — Рада тебя видеть.

Пока Хэнк хлопотал на кухне, а Вайолет готовила комнату для нежданной гостьи, Реджина позволила Генри проводить её в детскую, где в маленькой кроватке агукал маленький человечек, обративший его в бегство. Генри взял сына на руки и посмотрел на него так, будто видел впервые, а потом очень осторожно передал его ей.

— Это и есть мой Бен.

Ребёнок был и правда крошечный, весил мало, но всё же Генри сильно приукрасил, описывая его, как маленькое, неясное, красное существо в пелёнках. Его кожа была нормального цвета, редкие каштановые волосики украшали голову, черты лица еще казались чересчур размытыми, но зато глаза, яркие, большие и темные, были точь в точь как у Генри. Малыш улыбнулся, и Реджина не сдержала широкой ответной улыбки.

— Здравствуй, Бен, — проворковала она. — Я никогда не прощу твоему папе, что мы познакомились только сейчас, пусть и понимаю почему.

***

Покинув лес, компания подростков отправилась в школу Авроры. Для большинства из них эти стены были родными, поэтому только Нил чувствовал себя не в своей тарелке, но впрочем он быстро освоился.

В первую очередь они исследовали столовую и кухню, разжились хлопьями, орешками, консервами и газировкой, накрыли простенький стол и расселись кругом, чтобы отпраздновать окончание чёрной полосы в их юной жизни и помянуть погибшего Томаса Хэйдена. Каждый рассказал о нем историю, даже те, кто плохо его знал, подобрали несколько добрых слов. Особенно много и надрывно говорила Ив, и в итоге так сильно погрузилась в свою боль, что не смогла ее вынести, расплакалась и убежала из столовой. Её брат, Стивен, опередив всех остальных, бросился вслед за ней, и они не стали ему мешать.