Настоящее в будущем

— Не удерживай меня, — спокойно сказала она, завидев маму. — Я всё равно уйду.

Мама ничего не ответила, только смотрела на неё несчастными глазами, умоляя остаться, но принимала своё бессилие.

— Мне жаль, — повинилась Коль. — Иначе я не могу. Пока, мам.

Белль ничего не говорила, а после этих слов и вовсе отвернулась, как бы закрывая глаза на происходящее. Коль вдруг ужасно захотелось остаться, но ненависть к закрытым дверям побеждала всё. Она сбросила оружие вниз и прыгнула следом.

***

Роланд и Генри сражались с монстрами справа от дома. Роланд не знал, сколько их было с другой стороны, но они встретили десятка три, и они лезли ещё, как муравьи из трухлявого пня. Сражение захватывало дух. Главное было не боятся и не взращивать в душе чувство превосходства над неразумным врагом. Численность помогла, но ещё сильнее этому поспособствовало ранение, глубокий порез на плече. Рану жутко жгло, кровь, липкая и противная, остывающая на ветру, стекала по руке. Зажав рану, он продолжал поединок и был уже внимательнее. Он надеялся, что этой пролитой крови достаточно с них на сегодня, но ошибся.

Генри, которого он старался оберегать в бою, унесло новой волной упырей, и за пару минут он получил два серьёзных ранения: одно — в ногу, другое — в бок. Генри упал на землю, сдавленно крича и сжимаясь от боли.

— Генри! — заорал Роланд и бросился на выручку другу.

В порыве ярости он уничтожил многих, помог Генри встать и начал пробиваться к конюшне.

— Давай, Генри… Держись за меня.

Лучшего места для укрытия было не найти. Роланд устроил друга на куче сена, отбился от последней стайки и закрылся изнутри. Когда он осматривал и перевязывал раны лоскутами своей разорванной рубашки, Генри одновременно и плакал и смеялся.

— Я не должен быть здесь, — сообщил Генри. — Я не должен здесь быть.

— Это точно, — согласился Роланд. — Не должен.

— Но я рад, что я здесь, — вдруг успокоился Генри и с усилием вздохнул. — Пусть даже это конец для меня.

— Не говори глупости. Ты не умрёшь.

В этом Роланд не был уверен: раны Генри выглядели плохо, а в конюшню уже ломились неприятели. Он сомневался и в том, что выживет сам.

***

Эмма вспоминала один день. Она рано пришла на работу и разбиралась с бумагами, дописывала отчёты, корректировала несостыковки, чтобы отправить доклад вышестоящим управленцам в столице штата. Вскоре к ней присоединился Дэвид и принёс кофе. Эмма давно не видела его таким отдохнувшим и веселым, как в то утро.

— С утра пораньше на посту? — со светлой улыбкой спросил Дэвид.

— Да. Что-то вроде того…

— Опять снились кошмары? — спросил отец и немного погрустнел при виде её печального лица.

На тот момент прошло около года со времени похищения, и Эмма всё ещё приходила в себя.

— Нет, не это. Точнее, не только это, — она неуверенно улыбнулась. — У нас с Киллианом будет ребёнок.

— Поздравляю! — просиял Дэвид, присаживаясь рядом. — Ты рада?

— И рада, и нет, — призналась Эмма. — Так странно… Мы много лет пытались, но не выходило, а сейчас, когда я перестала на это рассчитывать… Вот… И я уже не уверена, что хочу этого ребенка. Быть может, я очень плохая мать, что так думаю, но всё в душе сжимается, когда я представляю, что впущу его в такой мир…

— Ты была бы плохой матерью, если бы так не думала, особенно после того, что ты пережила, — успокоил Дэвид. — Но знаешь, если думать только о плохом, то зачем вообще жить? А жизнь всё же прекрасна. Тогда я ведь едва не лишился дочери и внука, а сейчас просто радуюсь, что всё обошлось. А как Киллиан?

Киллиан был более чем счастлив и радовал этим Эмму.

— Его энтузиазм меня поддерживает.

— Добавь к этому и мой, — улыбался Дэвид. — Ты ничего не потеряешь, только приобретёшь. Всё будет просто замечательно. Иди ко мне, моя Эмма.

Она спряталась в его объятиях от целого мира, а теперь его не было. И некому было сказать ей, что всё будет замечательно.

Пока она гнала лошадь к краю города, в сторону Пайн-роуд, ей пришлось проехать и через сам город, лично лицезрея всеобщее безумие. Многие вступили в бой, но были и те, кто под шумок мародерствовал. Эмма хотела выбраться отсюда как можно скорее, но её остановил детский плач. Маленькая светловолосая девочка звала маму, стараясь спрятаться от серых монстров, которые из-за этого её и заметили. Одного Эмма убила, не слезая с лошади, двух других — уже спешившись. Она подхватила девочку на руки, на минутку вспомнив свою девочку, и чуть не расплакалась от мысли, что Киллиан не успеет.

— Не бойся, — проворковала Эмма. — Как тебя зовут?

— Эмма, — ответила девочка. — Эмма Хардинг.

— Как здорово! — изобразила радость Эмма, хотя внутренне её немного передёрнуло. — И где твоя мама?

— Шериф Джонс! — раздался знакомый голос, и Эмма обнаружила рядом с собой перепачканную и взъерошенную Джулию Уорд. — Мы вас искали.

— Офицер Уорд, помогите лучше Эмме Хардинг найти её родителей, — сказала Эмма и передала Джулии ребёнка. — Пока, Эмма.

— До свидания, Эмма! — улыбнулась ей девочка, прижимаясь теперь к офицеру Уорд.

Эмма вернулась в седло.

— Куда вы, шериф? — спросила Джулия.

— Срочный вызов на Пайн-роуд, 340, — соврала Эмма. — Не ищите меня, Джулия.

С этими словами она снова поскакала на север, к Пайн-роуд, которая не была настоящей целью, но именно на Пайн-роуд её путешествие окончилось: именно там Эмму окружили и убили её лошадь. Она поднялась на ноги, вступила в бой и самоотверженно сражалась, пока не увидела нечто, что её надломило. Пока не увидела Дэвида. Она прекрасно понимала, что это не её отец, что это всего лишь подделка, клон, который ранее нападал на Голда, а зелёные светящиеся глаза и губы, растянутые в злобной улыбке, только подтверждали этот факт, но все равно ничего не могла с собой поделать, расплакалась и перестала сопротивляться.

***

Был ленивый воскресный полдень. Они с Румпелем лежали на кровати в их комнате, а годовалый Крис спал между ними. И Белль никак не могла отстать от ребёнка, целовала его, прикасалась к нему и то и дело поправляла маленькую пижамку.

— Ну хватит! — тихо возмутился Румпель, — Он же спит!

— Ну он такой хороший! Такой маленький! — убеждала она.

— Да ты сама, как маленькая! Белль!

— Да я только…

— Ну-ну! — проворчал Голд.

У Белль было одно серьёзное подозрение по поводу Криса.

— Тебе не кажется, что он не просто подстраивается под окружающих, — тихо предположила Белль, — а скрывает ещё кое-что?

— Ты про то, о чём я думаю? Мы уже говорили об этом, — прошептал Голд. — Мы бы заметили.

— Я думала, что у него синие глаза, — заметила Белль. — А что видел ты?

— Возможно, — уклончиво ответил он. — Но это немного грустно.

— Почему?

— Он так отказывается от того, что делает его им, — просто сказал Голд. — Ведь норма относительна. Никто не может сказать, что нормально, а что нет. Плохо, что он отвергает свою норму.

— Да, это и правда немного грустно, — согласилась Белль. — Но иногда некоторые «нормальные» вещи действительно ужасны. И хочется проклясть эти вещи. Или сбежать от них.

Они замолчали, думая каждый о своём и при этом об одном и том же. А затем Румпель взял и поцеловал Криса, и малыш засопел и заворчал.

— Эй! Он же спит! — шикнула Белль. — Ну ты жулик!

Когда кризис миновал, она сама подарила поцелуй, только не Крису, а его отцу, и прервался он тем, что мальчик окончательно проснулся.

— Ну молодец! — притворно разозлился Голд. — Ты разбудила его!

— Я?! — ахнула Белль. — Сам виноват!

Их несерьёзная перепалка продолжалась некоторое время к общему удовольствию и прервалась новой волной спокойствия. В настоящем ничего уже не предвещало такой волны, а Белль упустила каждого, кто был ей по-настоящему дорог. Она не знала, что с Голдом и её сыновьями, и ещё зачем-то не стала удерживать Коль. И сорвалась на подоспевшей Белоснежке и на дереве, с помощью которого Коль выбралась из дома.