Страница 6 из 12
— Веди, — блеснув желтоватыми глазами, коротко приказал второй, совсем молодой незнакомец и вдруг швырнул в Годренса какое-то заклинание.
Мгновенно нагрелись и полыхнули зеленью камни в кольце и подвеске, защищающих придворного мага от ментальных атак. Годренс с такой же привычной скоростью отреагировал на это предупреждение подаренных учителем амулетов, подняв все свои щиты и выхватив боевой жезл. В изящном оружии, похожем внешне на дамскую указку, на самый крайний случай хранился десяток сильнейших огненных вихрей.
— Год, — тотчас оказался рядом Вирденс, — ты с ума сошел? Это свои!
— Извини, Вирд, — буркнул желтоглазый, — это моя вина. От твоего ученика несет тоской и отчаянием, хотел немного успокоить. А щиты у него хороши, даже не ожидал, судя по ауре.
Отвечать Вирденс не стал — спеленал всех магической сетью и открыл проход, ему, опытному мастеру портальной башни, спонтанные переносы давались легче, чем остальным.
Вот и сейчас — не успел Годренс мигнуть, как оказался стоящим посреди полутемного помещения, прямо напротив узкого пыльного оконца, за которым тускло алело падающее за горы солнце.
Маг озирался всего несколько мгновений, и за это время в помещении, явно бывшем когда-то лабораторией лекаря или травницы, исчезла вся пыль. Осталась только на оконных стеклах, все остальное блестело так обожаемой маглорами чистотой. А его учитель вместе с незнакомцами уже устраивались за широким столом, на котором начинал сгущаться силуэт призрачного прибора. Год поспешил примоститься за спинами магистров, успев по дороге обнаружить символ старшего дома и у желтоглазого.
Но глаза у него теперь почему-то были обычные, карие и насмешливые.
— Вот она, — облегченно выдохнул Год, разглядев в смотровом портале сидящую посреди комнаты Дору, присмотрелся внимательнее и нахмурился: — Ничего не понимаю…
— Я пока тоже, — сердито рыкнул молодой маг, колдующий над туманным окошком. — Но сейчас… сейчас…
В комнате словно потемнело, а овал заглядывающего в чужой дом портала, наоборот, стал красочнее и раздался почти вдвое.
— Осторожно, — прошипел старый магистр, — почувствуют!
— Он входит через дым, — очень вежливо пояснил Вирд, и Год согласно кивнул.
Огонь действительно всегда немного искажает любые щиты. Всего чуточку, но тонкой, как игла, следилке, несущей на острие крохотный магический глаз, вполне хватает, чтобы проскользнуть под прикрытием струйки тепла.
Лицо Доры словно приблизилось, и сердце Годренса сжало острым пониманием случившейся с ней беды. Девушка была бледна, короткие золотые волосы, обычно казавшиеся пышной короной, потемнели от пота и прилипли ко лбу неопрятными прядями, синие глаза смотрели устало и сердито.
Год разглядывал ее и лихорадочно размышлял, как поступить? Просить помощи у учителя и его могущественных друзей или просто помчаться сейчас в дом дяди, устроить там скандал и вырвать Дору из недобрых лап родичей? А решать все остальные проблемы он будет потом…
— Вирд, объясни ему, что никуда бежать не нужно. Теперь мы и сами разберемся с этим делом. И скажите мне, что за артефакт у нее на руке?
— Это мой свадебный браслет, — пояснил не отрывающий взгляда от невесты придворный маг. — В нем защита, моя и учителя.
— Спасибо, Год, — шепнула вдруг Доренея и нежно улыбнулась. — И не волнуйся за меня, теперь я выберусь.
— Откуда? — ошеломленно выдохнул маг, но овал вдруг угас, а под потолком вспыхнуло золотистое сияние магического светильника.
— Обсудим? — спросил молодой маг и оценивающе глянул на друзей. — Кто скажет, что не так в этом вашем ритуале?
— Нашем ритуале, пора привыкнуть, десятый год все-таки. И сделай по чашке чая, я как раз собирался перекусить, — ворчливо поправил немолодой магистр, потом остро глянул на настороженного Годренса и как-то обиженно добавил: — Никогда не думал, что в Дройвии найдется сильный маг, который бы меня не узнал. Где ты его прячешь, Вирденс?!
— В Тальзии, — кротко сказал маг, но в его голосе послышалась хорошо знакомая Годренсу гордость.
За него, Года, бывшего когда-то самым бесталанным среди всех двоюродных и троюродных кузенов, не говоря уже про дядюшек.
— Но там же не жалуют магов, — недоверчиво прищурился старик. — Или…
— Или. Годренс — придворный маг ее величества Зантарии Селваронской.
— И ты прятал его от нас! — Возмущение, пылавшее во взгляде старшего дроу, было совершенно искренним, хотя и чуточку преувеличенным.
— Он меня не прячет, — заступился за учителя Год и смущенно смолк, не зная, как не обидеть друзей Вирденса пояснением, что у него просто не хватает времени на бесполезные знакомства, он и так еле успевает отражать нападки врагов.
— Тогда давай знакомиться, — принял непроизнесенные извинения старший магистр. — Я — Гуранд.
— Иридос ди Тинерд, — буркнул молодой маг, покосился на растерявшегося дроу и ехидно улыбнулся главе магического совета Дройвии: — Радуйся, Гуранд, о тебе он все-таки слышал.
— И о тебе, судя по его изумлению, — едко огрызнулся глава дома ди Сартено и тут же перевел разговор на более интересующую Года тему: — А в том доме, судя по всему, готовилось преступление, и я бы на твоем месте не закрывал смотровое оконце.
— А я и закрыл не до конца, — спокойно сообщил глава дома ди Тинерд. — Оставил ментальную следилку, это мое личное изобретение. И пока девушка спокойно снимает с себя драгоценности, хочу услышать ваши объяснения. Почему и за что жители этого дома приговорили ее к удушению?
— Убью, — тихо и как будто спокойно прошипел Годренс, но его собеседники как по команде примолкли и помрачнели, расслышав в этом скупом обещании неукротимую ненависть.
— Год, можно я сам поясню? Вкратце? — деликатно осведомился Вирд, получил в ответ молчаливый кивок и поспешил посвятить друзей в события, произошедшие более тридцати пяти лет назад.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О детстве Годренса, тайнах и обычаях его родичей, незваных гостях и резких поворотах судьбы
— Отец Года был сильным магом, — начал свой рассказ Вирденс, вздохнул и покосился на ученика. Ему самому понадобилось почти три года, прежде чем диковатый парнишка с почти невидимой аурой и невероятным трудолюбием рассказал простую и неприглядную историю. — Все свои доходы он отдавал в дом, как было заведено в семье, и все было хорошо, пока он не влюбился. Невеста была из небогатой семьи, да еще и из Ардага. И не могла оставить родителей — ее старшая сестра уже вышла замуж в Сандинию, а других детей у них не было. Он уехал со скандалом, мать его прокляла, отец не отдал ни медяка из заработанных сыном денег. А через семь лет маг погиб вместе с женой, и вскоре в Ардаг заявились его братья и забрали маленького Года и все ценное имущество. Убитые горем старики и не думали протестовать, но прожили после этого недолго. Первое время в доме дедушки к Годренсу относились хорошо, но когда сирота подрос и стало ясно, что дар у него очень слаб, им начали помыкать все кому не лень. Он терпел до четырнадцати лет, а потом явился к городскому главе со снятым со столба объявлением — почтовая гильдия Ардага приглашала одаренных парней для работы на портальных башнях. Всем желающим обещалась поддержка властей, вы же знаете, как не любят дроу отпускать детей, собирающихся покинуть родину.
— И они его до сих пор не простили?
— Они бы про него и не вспомнили, лишний рот в этой семье — хуже врага. Но, уходя, Год сумел отсудить часть отцовского наследства, и не от вредности или жадности. Ему просто не на что и не в чем было ехать в Тмис, а приближалась зима. Однако в гильдию его не взяли, зато нанял в прислужники молодой маглор, недавно прибывший с плато.
— А откуда у него появились способности? — недоверчиво поинтересовался Гуранд.
— Всегда были. Я сразу обратил внимание на странные несоответствия между цветом его ауры и ее устойчивостью. Когда Годренс кастовал маленькие бытовые заклинания, аура не исчезала, значит, резерв не становился меньше. Через некоторое время, сделав несколько экспериментов, я убедился, что на резерве парнишки стоит очень хитрое запирающее заклинание, и написал письмо учителю на плато. Он пришел, подтвердил мои выводы и снял замок. С того дня Год считался моим учеником, а не слугой. А теперь про Дору. Все заметили, что ее верхние покрывала чем-то разрезаны? Значит, она не смогла их откинуть и встать. И тогда понятно, почему невесту, как забором, окружили креслами и сундуками, ее одеяния явно к ним привязаны. Хотя на первый взгляд это выглядит так, словно одевальщицы ушли, позабыв за собой убрать, вот только на столе не видно ни одного лоскутка или шпильки.