Страница 62 из 105
– Терять платок, леди Виржиния, – это к слезам, – расстроенно покачала она головой. – Ох, не к добру… Пожалуй, схожу в церковь, поднесу за вас цветов святой Генриетте.
– Глупости, – нахмурился Георг, не отвлекаясь от растирания специй в ступке. В кухне сегодня пахло особенно свежо – гости предпочитали заказывать или холодный кофе с лимонной цедрой, или с кардамоном, или вовсе мятные настои. – Любому понятно, откуда появилась эта примета. Для бедняков все потери – к слезам, потому что купить новое бывает не на что. А вы, леди Виржиния, можете потерять хоть дюжину платков разом, но убытка не почувствуете. Вот если вы оборонили этот платок где-нибудь в неподобающем месте, то будут вам слезы, а нет – так и не беспокойтесь попусту.
– Я была сегодня только у леди Вайтберри, а больше нигде из автомобиля не выходила, – пожала я плечами. – Так что повода для волнения действительно нет. Просто я не помню, вынимала ли его вообще… Впрочем, не важно. Георг, чуть не позабыла сказать – сегодня мы ждем Эллиса после закрытия. Также должен подойти мистер Калле, но я не знаю, через парадный вход или нет. В любом случае впускайте и провожайте в зал.
– Опять помогаете этому бездельнику, мистеру Норманну? – В голосе Георга зазвенело осуждение. – Если иметь дело с такими людьми, обязательно попадете в историю, леди Виржиния. И это не примета, это закон.
Осаживать Георга не хотелось, еще меньше у меня было желания отстаивать в споре доброе имя Эллиса. Хотелось просто покоя – что-то подсказывало мне, что ближайшие дни или даже недели будут очень насыщенными.
Эрвин Калле, как и ожидалось, пришел заранее и устроился за дальним столиком. Кофейня к тому времени уже почти опустела. Посетителей, в общем-то, и так было немного – жара все не спадала, многие чувствовали себя неважно и предпочитали оставаться дома, потому закрыть «Гнездо» я могла бы уже в одиннадцать, если бы возникло такое желание. Мадлен отнесла художнику за счет заведения чашечку легкого «дамского» кофе со сливками и корицей. Эрвин поблагодарил, жестикулируя немного нервно – чашка едва не полетела на пол, – и, смущенный, сгорбился над столом.
Прощаясь с последними посетителями, я наблюдала за художником краем глаза. Эрвин выглядел куда лучше, чем в нашу прошлую встречу. Во-первых, он опять перекрасил волосы – теперь они были почти естественного цвета, темно-медного. Во-вторых, исчезли мешки под глазами и жутковатая бледность. Одежда стала опрятнее. Уголки губ были по-прежнему опущены, никуда не делись рваные жесты и напряжение – Эрвин как и прежде скорбел по другу, но теперь горе побуждало его не прятаться, а действовать.
И мне нравились эти перемены.
Эллис вошел в кофейню одновременно с тем, как ее покинул последний посетитель – как будто нарочно подгадал. С собой детектив принес пухлую папку с документами: газетными вырезками, какими-то желтоватыми листами, которые пестрели медицинскими терминами, записками на клочках и многим-многим другим.
– Ну-с, начнем, – плюхнул Эллис эту кипу на стол. – О, кофе! Леди Виржиния, а я могу надеяться на порцию? И мне бы перекусить что-нибудь посущественней.
– Рыбный пирог подойдет? – спросила я, пряча улыбку.
Такой Эллис – голодный, взъерошенный, полный энергии, с блестящими от азарта глазами – неизменно вызывал у меня восхищение. В эти минуты я могла простить ему все, от откровенного хамства до попыток манипулирования.
– Вполне, – зажмурился от предвкушения Эллис. – Я голоден, как… как… Словом, очень голоден. И сыру захватите, я видел его на кухне! – крикнул он мне уже вдогонку.
Посмеиваясь, я отправилась к Георгу за угощением. Надо бы принести вдобавок свежих фруктов и шоколада – говорят, сладкое способствует ясному мышлению.
Рыбный пирог, к сожалению, Мадлен успела убрать в холодильную камеру в подвале. Пришлось спускаться за ним и разогревать в печи, благо та пока не остыла. Но это заняло порядочно времени, и когда мы с Мэдди вернулись в зал, обсуждение уже шло полным ходом.
– …следов избиения или иных признаков, свидетельствующих о насильственном характере смерти, доктор Брэдфорд не обнаружил. Однако… О, Виржиния, то есть я хотел сказать – леди Виржиния, вы моя спасительница! – Эллис сунул озадаченному художнику мятые бумаги и протянул руки к блюду с пирогом, улыбаясь до ушей. – Ох, горячо!
– А вы не торопитесь, мистер Норманн, – серьезно посоветовала я. Мэдди беззвучно рассмеялась и принялась расставлять на освободившемся пространстве стола чашки, кофейник, фрукты и сладости. – И возьмите лучше вилку и нож.
– Да кому они нужны, эти вилки, – невнятно откликнулся Эллис, уже успевший впиться зубами в солидный кусок пирога. – Восхитительно, просто восхитительно! Кому мне следует адресовать комплименты?
– Пекарне на Рэббит-стрит, девятнадцать, разумеется. Именно оттуда нам каждое утро привозят тридцать пять замечательных пирогов, – невозмутимо ответила я и обратилась к Эрвину: – А вы не хотите отведать ничего посущественнее сладостей?
Художник отложил в сторону записи, в которые всматривался до этого, стремительно бледнея, и слабым голосом ответил:
– Нет, благодарю. Детали медицинского отчета были слишком… детальными.
– Тогда, может, воды?
– Браво, леди Виржиния! – рассмеялся Эллис. Он уже расправился с одним куском и потянулся за вторым. – Вы тоже прочитайте записи моего дорогого друга, доктора Брэдфорда, там немало любопытного.
– С удовольствием, мистер Норманн. Это?
– Да, это. Тут четыре страницы. Обратите внимание на те места, которые я обвел зелеными чернилами.
– Благодарю. Гм…
– Не надо! – встрепенулся художник и попытался забрать у меня листы, но я уже углубилась в чтение. – Это не для глаз леди!
– Позвольте, но тут всего лишь буквы, – резонно возразила я, силясь разобрать витиеватый докторский почерк. – Мэдди, спасибо, дорогая, можешь идти пока.
Отчет оказался не таким уж страшным. Ума не приложу, отчего тут могло замутить Эрвина – все было пристойно и по-медицински сухо. Попробовал бы он разобраться в счетах или деловых письмах, особенно часу этак в четвертом ночи… Вот где страх! От цифр в таком количестве, пожалуй, вполне может и затошнить.
Впрочем, многое из отчета я так и не поняла, так как в медицине не разбиралась совершенно, и поэтому решила уточнить у Эллиса:
– Скажите, а почему здесь что-то написано о переломе шеи? Ведь Патрик Морель вроде бы повесился?
– О, ну так бывает, если человеку везет! – воодушевленно взмахнул Эллис куском пирога. – Ну, или при большом весе жертвы. Или, например, если опора была слишком резко выбита из-под ног, особенно при жесткой или полужесткой петле, как в случае Мореля. Ярких признаков асфиксии, к слову, нет… Но не в том суть. Посмотрите третий абзац на втором листе – да, да, где находится анализ содержимого желудка. Прямо перед описанием внутренних повреждений… И третий лист, самый конец – результат исследования крови.
Я пробежала глазами те места, которые указал Эллис.
Потом еще раз.
И еще.
– Прошу, поясните, – сдалась я через несколько минут. – Вероятно, содержание кофеина указывает на то, что Патрик Морель пил много кофе?
– О, да, он любил этот напиток. – Взгляд художника подернулся печальной пеленой. Эллис усмехнулся.
– Не обязательно. Кофеин содержится не только в кофе, леди Виржиния. Те непонятные слова, которые и я-то не рискнул бы выговорить в первый раз с ходу, в основном обозначают вещества, относимые к группе алкалоидов или сапонинов. Яды, в большинстве своем. Кофеин, к слову, также алкалоид и яд – в определенных дозах.
– Получается, что Мореля отравили? – вскинулся Эрвин Калле, но Эллис его успокоил:
– Вряд ли. Дозы незначительные, для отравления их не хватает. Нет, Патрик Морель повесился, и сделал он это именно сам – все признаки указывают именно на это. Но ведь не обязательно накидывать человеку петлю на шею, чтобы убить его… иногда достаточно подтолкнуть. – Эллис легонько щелкнул ногтем по серебряной ложечке, и она с глухим звоном упала на пол. – Однако вернемся к веществам в крови Патрика Мореля. По отдельности они не значат ничего. Но если сложить все вместе… Чаще подобные вещества получают из растений. Картина, которая вырисовывается из отчетов, могла бы возникнуть, если бы погибший постоянно принимал средства, основанные на вытяжках и экстрактах из таких растений, как женьшень, дамиана, дереза и еще некоторых растений семейства пасленовых.