Любовь и честь

— Это чтобы не сеять панику среди населения?

— Нам нужно больше людей, — задумчиво сказал лейтенант, словно размышляя вслух. — Причем лучших из лучших. Правительство не волнует несколько сожженных деревень и дюжина убитых наемников. Но ничего, подождите, казаки доберутся до Москвы и, может, тогда в Санкт-Петербурге перестанут ломать комедию и закрывать глаза на все, что здесь творится.

Мы сели на лошадей и, отдав друг другу честь, разъехались в разные стороны. Напоследок я оглянулся на удаляющийся отряд. Сержант ехал позади всех, прижимая окровавленную руку к голове.

14

Незадолго до полудня мы остановились у замерзшей реки, и кучер на ломаном французском объяснил, что хочет напоить лошадей и дать им немного передохнуть.

Пока лакей рубил топором полынью, я велел кучеру поставить сани на противоположном берегу у густого заснеженного кустарника, на случай, если дамы захотят уединиться.

— Какой замечательный вид! — воскликнула Шарлотта, выходя из саней. — Капитан, у вас врожденное чувство прекрасного!

— Да, вид действительно чудесный, — подхватила Анна, появляясь вслед за ней, и я был удивлен, услышав ее веселый голос. Казалось, она стала такой же беззаботной, как и остальные.

— Может, здесь обитают снежные духи?! — весело крикнула Шарлотта.

— У нас в Англии нет снежных духов, — вздохнула Анна. — Какие они?

Из саней, кутаясь в соболью шубу, показалась княжна Наташа и включилась в разговор.

— Они огромные, с синими лицами, все усатые и с бакенбардами, даже женщины.

— Усы у женщин? — переспросила Шарлотта. — Это как у графини Гельниковой?

Все рассмеялись.

— Нет-нет, — сказала Анна, — у нее только усики.

— Да, а у снежных духов еще и борода, — подтвердила княжна.

— Так и графиня Гельникова уже отращивает себе бороду, — заявила Шарлотта, и все снова покатились со смеху, убеждая ее, что это не так, а она продолжала упрямо настаивать на том, что это правда.

— У кого борода? — Зепша пропустила начало разговора и, раздраженная тем, что не понимает причины смеха, переводила взгляд с одной дамы на другую. — О чем это вы?

Девушки прекратили смех и посмотрели на нее.

— О снежных духах, — таинственным шепотом сообщила Шарлотта.

— Маленьких, хитрых и противных, — добавила Анна, и все три девушки кинулись на Зепшу, пытаясь вывалять ее в снегу. Она с воплями вырвалась, но в глубоком снегу ей было трудно убежать.

— Эй ты! — гаркнул я, увидев лакея, который пришел с реки и начал выпрягать лошадей. — Не всех сразу! По две, понял?

Он испуганно смотрел на меня, не понимая, чего я хочу.

К счастью, из саней показалась Беатриче, и я поспешил обратиться к ней.

— Беатриче, вы не могли бы помочь мне и объяснить лакею, чтобы он поил лошадей парами. Остальные восемь должны оставаться в упряжи и быть наготове, на случай опасности.

— Боюсь, вам лучше попросить об этом княжну или одну из дам, — ответила она. — Лакей исполнит приказание куда лучше, если ему прикажет госпожа.

Беатриче подошла к барахтающимся и визжащим в снегу дамам и, присев в реверансе, что-то сказала княжне.

Наташа сразу же подошла ко мне.

— Капитан, вы очень предусмотрительны. Я сейчас же прикажу лакею то, что вы сказали.

Она величественно повернулась и пошла к саням.

— Уже есть вода? — спросила Беатриче.

— Да, там внизу, я провожу вас.

— Нет, благодарю вас, я сама.

Я стоял и смотрел, как она достала из саней хрустальный кувшин и направилась к реке.

Поскольку Горлов не появлялся, я решил навестить его, и то, что я увидел, очень расстроило меня. Горлов лежал на шкурах, прислонившись головой к стене, бледный, с испариной на лице. По обе стороны от него сидели графиня Бельфлер и Никановская. Графиня выглядела очень встревоженной, а Никановская пыталась напоить Горлова каким-то отваром.

— Горлов! — Я опустился на колено рядом с ним.

Он медленно открыл глаза и снова закрыл их, словно стыдясь своего беспомощного состояния.

— У него жар? — спросил я у графини.

— Напротив, его морозит, — ответила она и уверенно добавила: — Это все проблемы с желудком.

Никановская, которая, вероятно, и была источником познаний графини, кивнула.

— Скоро пройдет. Хотите лечебного чая, капитан? Это согреет и ободрит вас, — с этими словами она протянула мне большую чашку.

С нарастающей тревогой я, не обратив внимания на чашку, пощупал пульс на шее Горлова.

— Ему нужен врач.

— Ближайший хороший врач в Санкт-Петербурге, если, конечно, вы хотите вернуться, — пожала плечами Никановская. — Но поверьте, капитан, врач ему поможет не больше моего.

— Вы можете пустить ему кровь?

— Пустить кровь? Вы что, шутите?

— Ему нужна помощь.

— Капитан, а вам самому когда-нибудь пускали кровь?

— В медицинских целях — нет. Но я видел, что некоторым помогает.

— Некоторым помогает, а другие от этого умирают. Нет-нет, заверяю вас, капитан, что скальпель ему не поможет.

— Что он ел? — спросил я у графини.

— Сыр, хлеб… ну бренди еще пил… довольно много, — задумчиво сообщила она.

— Ладно, — решил я. — Едем дальше, но если к вечеру ему не станет лучше, то мы найдем врача, где бы он ни находился. И прошу вас не давать ему больше бренди.

Я выскочил из саней, злой, как черт, и на Горлова за то, что тот напился, хотя был уже болен, и на дам, которые потакали ему в этом. Какие-то смутные подозрения одолевали меня, но я не мог понять, какие именно.

Тем временем лакей и кучер водили лошадей на водопой, а дамы пили воду из кувшина, который принесла Беатриче. Я тоже подошел попить, но когда Беатриче налила мне чашку, княжна сама подала ее мне, и пришлось благодарить ее, а не ту, которая так волновала мое сердце.

— Ну, как ваш друг? — спросила княжна.

Я только покачал головой.

— Что ж, если с ним Бельфлер, то он в надежных руках, — заявила Шарлотта и добавила: — Даже если эти руки чересчур шаловливы.

Княжна и Анна прыснули со смеху, прикрывая рты ладошками, словно стеснялись смеяться слишком громко, зато Зепша от хохота снова свалилась в снег. Шарлотта, хотя и несколько смущенная такой бурной реакцией на свою шутку, подмигнула мне. Похоже, дамы принимали болезнь Горлова за попытку привлечь к себе побольше внимания со стороны графини.

Лакей и кучер напоили последнюю пару лошадей, и я повел на водопой своего коня и коня Горлова. Внизу, на реке, ветер был куда сильнее, и сквозь его завывания я расслышал звук, который сразу встревожил меня — ржание лошади. Я сразу повел коней обратно к саням. Остановившись среди густых заснеженных кустов на опушке потрескивающего белого леса, я долго вслушивался в завывания ветра и уже было подумал, что мне почудилось, когда увидел их.

Четверо конных казаков неторопливо спускались к реке. Они совершенно непринужденно сидели в седлах, хотя лошадь одного из них еле переставляла ноги и явно подыхала. Тем не менее всадник каким-то чудом принуждал ее двигаться вперед.

Я потянул своих лошадей за собой и, оказавшись у саней, крикнул:

— Все в сани! Живо!

Графиня Бельфлер и Никановская, которые, похоже, только-только вышли из саней, недоуменно уставились на меня. Я схватил их за руки и втолкнул в сани, успев заметить Беатриче, хлопотавшую над Горловым, и остальных, сидевших вокруг.

— Мы будем скакать без остановки, — торопливо заговорил я. — Если сани остановятся и дверца откроется без моего предупреждения, Горлов или вы должны убить любого, кто попытается войти.

Я захлопнул дверцу и повернулся к кучеру.

— Будь начеку. Казаки.

— Где?

Мне не понравился тревожный блеск в его глазах. Казалось, он сию же секунду готов погонять лошадей и мчаться без оглядки.

— Везде, — спокойно ответил я. — Мы окружены. Но им не известно, что мы здесь, и я знаю, как можно от них уйти, если ты будешь молча и четко исполнять мои приказы.